Роза (СИ) - Алексеев Александр Страница 37

Известный «всёпропадальщик» Васечка перед финальным свистком затянул на скамейке:

— Трэнэр задаст выволочку, — и, подумав по-пролетарски добавил, — Не. Вообще с говном съест…

Настя не стала смеяться, а жалостливо посмотрела на расстроенных ребят и тренера. Сразу после окончания матча началось карнавальное безумие: песни, круговые пляски «Кочари», лихая «Лезгинка», распитие спиртных напитков, братание. К Гайозу Ивановичу подвели чернявого. Тот представился: «Слава Метревели». Гайоз поднял руку, шум утих. Принял из рук адлерского тренера налитый до краёв рог и громко сказал:

— За харошего ыграка. За Грузию! За Сталина!

Быстренько подписали листочки с Метревели. Поговорил с ним. Пригласил на осень в строящуюся футбольную школу в Горький. Обменялись адресами. Когда шли к бабе Дусе, встретили армейцев Дёмина и Николаева. Они тащили своего одноклубника Григория Федотова пьяного в хлам. Так он долго их не потренерует. Вылетит на раз-два.

Зашли в корейское кафе. Взяли лапшу-рамён. Настя отхлебнула бульончика и оскалив зубы протянула: «Ы-Ы-Ы». Пробую. Перца не пожалели. И капуста перчёная и огурцы. Уже кружку воды выхлебал. Как они такое едят? Налили друг другу сладкую корейскую водку соджу типа нашей бормотухи.

— Ну как? — спрашивает подруга.

— Фигня на постном масле, — отвечаю, — Пошли уже домой.

— Не зря про вас говорят хохлы… Хочь добрий чоловик, та москаль… Мог бы и похвалить.

Дома приняли совместный душ, плавно перешедший в любовную прелюдию. Через полчасика лежим вот отдыхаем.

— А поцелуй меня под хвостик, — мимишным голосом просит Настя.

Удивляюсь сексуальным горизонтам подруги и говорю:

— Ну, подставляй свою попочку.

Переворачиваю девушку на живот и тянусь лицом к задним полушариям. Настя делает возмущённое лицо, приподнимается и бьёт меня в плечо:

— Ты что удумал, извращуга!..

— В шею поцелуй, дубина. — прелестница качает головой и откидывает в бок свой тёмный хвостик.

Настя надела своё новое коричневое пальто. Идём на вокзал. Я написал ей московские адрес и телефон. Она обещала присылать письма. На привокзальной площади купил чурчхелу у толстой армянки. Ещё взял в столовой пакет с пирожками, половину из которых Настя мне вернула:

— Я столько не съем за два дня, а в Москве куплю свежие…

Тёплый весенний ветерок ласкал нежными прикосновениями. Я был весьма серьёзен, а подруга шутила и улыбалась.

Или она так маскируется? Вот не поймёшь когда она правду говорит и когда придумывает… В этом смысле они с Колобком — два сапога-пара.

Начала влезать в вагон. Поставила вещи и обернулась, спустившись на ступеньки вагона. Посерьёзнела. Видать, кончился заряд весёлости.

Объявили отправление. Проводница загнала всех отъезжающих. Подошёл к окну настиного купе. Настя положила раскрытую ладонь на стекло. Грустно улыбается. Поезд дёрнулся. Посмотрела на меня, и что-то сказала. Поднесла руку к глазам, вытерла слёзы. Покрутила головой и с надрывом повторила. Я иду за вагоном ускоряя шаг. Тут Настя вскочила с места, и барабаня в стекло, начала громко кричать. Пытаясь открыть заевшее окно, она повторяла слова снова и снова… Я бежал до конца перрона пытаясь разобрать, что она кричит. Не заметил, как закончился перрон, и с разбегу улетел в здоровенную лужу у водокачки. Поднял голову, глядя в след уезжающему поезду и тут до меня дошло: «Юра! Не отпускай меня!»…

Я встал, вышел из лужи, вытерся, размазывая грязь по лицу. И тут накатило. Пришлось присесть на старую шпалу. А, что если я её больше не увижу…

В это время ко мне подошёл лохматый пёс. Учуяв еду в мокром кульке, завилял хвостом. Заглядывал мне в глаза, как бы говоря: «Ну, чего ты расстроился? Солнце светит, пирожки есть… Жизнь продолжается.»

Я высыпал на шпалу пирожки. Потрепал псину по холке и двинул в сторону санатория.

Ночью приснилось, что как-будто я офицер пограничник из бедной Северной Кореи, а она бизнес-леди из богатой Южной Кореи. Возможно, эта история из того моего мира. В этом то всё может пойти по другому.

Ну, так вот, встретились мы на границе. Она к нам незаконно попала. Я ей помог вернутся назад, но за это время мы полюбили друг друга. Попадали в смертельные переделки, но нас словно спасал ангел нашей любви. Там ещё песня грустная была.

(https://youtu.be/g2_VkKeYs9g Клип на дораму «Аварийная посадка любви» — Ты же мой ангел. (Сон Е Джин & Хен Бин))

Чем закончилось, я не досмотрел. Остановился на обмене на нейтральной полосе. Наверное, всё будет хорошо… Или плохо.

1 апреля 1950 года.

Напечатал пару дней назад приказ по команде. «Назначить Василия Колобкова капитаном команды ВВС с удвоением оклада и присвоением звания лейтенант.» Положил сегодня бумагу рано утром на стол. Звенит будильник. Амосов прикинулся шлангом и дрыхнет. Я высунул нос из-под простыни. Наблюдаю. Васечка встал, выключил будильник. Потянулся. Взял листочек. Читает. Подбегает ко мне трясёт. Потом к Серёге. Читает приказ. Начинает танцевать лезгинку. Серёга подержал в руках документ и спросил:

— А какой сегодня день?

— Ну, первое апреля. Суббота.

— День смеха, дурик. Разыграли тебя.

— Да кто ж такое посмел? Анисим, наверное. Увижу, прибью.

Я в это время, взяв щётку и коробку с порошком, невозмутимо пошёл чистить зубы.

День прошёл как обычно. Пробежка, тренировка. Трэнэр и не ругал особо за вчерашнее. Видно за ночь успокоился. Вечером был банкет в честь победителей турнира. Хоть мы и заняли третье место, уступив ЦДКА и Динамо по разнице мячей, нас тоже пригласили. Парни были рады возможности весело провести время. А то по вечерам сидеть в санатории было скучновато. Ни тебе танцев, ни телевизора. Домино, шахматы и «Дети капитана Гранта» в актовом зале — вот и все развлечения. За периметр то нам нельзя. Командное наказание…

На банкете, после речей и вспышек фотоаппаратов, началась обычная пьянка. Колобок и Амосов, дойдя до кондиции, потянули меня в ресторан. «Там танцы, девушки». Я на их ловеластские потуги смотрел снисходительно, и вскоре прибился к группе товарищей на веранде на предмет нашего русского обычая: Побазарить за жизнь на кухне после выпивки.

Местный начальник отдела жилищного строительства Слава Воронков с пеной у рта доказывал, что если делать крупнопанельные сборные железобетонные конструкции при строительстве типовых зданий, то можно ускорить строительство в несколько раз.

— У меня и расчёты есть. Но, местные дрейфят разрешить. А в Москву документы месяц назад послал — ни привета, ни ответа. Вот бы кто помог передать бумаги в СовМин. Да нету таких знакомых.

Я же набрался основательно и решил блеснуть крутизной:

— С Булганиным Николаем Александровичем разговариваю часто. Ну, вот как с вами. Могу передать.

Радуюсь, наблюдая открытые рты собеседников. Первым в себя приходит Слава. Записывает номер моей комнаты в санатории и говорит, что утром принесёт бумаги, замечая, что читал во вчерашней газете как Булганина назначили Председателем Совета Министров СССР.

Переварив такое известие, вновь включаюсь в разговор.

Мужчина постарше — старший лейтенант Иван Худенко мечтал после службы внедрить в совхозах безнарядно-звеньевую систему организации и оплаты труда. С жаром объяснял всем:

— И зарплаты, и результаты увеличатся в разы. Вот смотрите..

И, достав тетрадь с карандашом принялся чертить какие-то схемы. Через полчаса я был ярым сторонником нововведений в наше сельское хозяйство. Взял у Худенко армейский адрес, и выпив на посошок, потрусил к санаторию.

2 апреля 1950 года.

Как же трещит башка. А не хрена было мешать пиво, водку, вино и коньяк в одну кучу… Не помню во сколько пришли неутомимые покорители женских сердец. Судя по тому, что их не поймали — они были не у баскетболисток. Амосов вчера что-то там про Людку-диспетчершу говорил. Неужто опять двое на одну? Вот ведь «молочные братья». Ну, выключит уже кто-нибудь этот будильник?…