Уроки черного бусидо Димы Сабурова - Алексей Викторович Вязовский Страница 38

Но голос хозяина перекрыл шум. И всё стихло. Один только, неразумный, заворчал. И сразу же хлопнуло сильно за дверью: пустили, знать, дурака головой вперед на улицу проветриться. Тут уж точно все смолкли.

А в воздухе пахло горящим древесным углем в жаровнях и морем — ветер дул с залива.

— Хозяин, ещё сакэ! — раздался пьяный выкрик.

Молодец, в сером распахнутом кимоно, пивший по-черному, буйным поведением привлек всеобщее внимание. Рукава кимоно были задраны почти до локтей, руки голые, крепкие, на ладонях мозоли от меча, герб — листья абрикоса. Явно самурай на службе у рода Отомо.

Хозяин вне очереди обслужил буяна, принес согретый кувшинчик, налил в чашку, добавил закуски из вяленых плавников ската и сушеных кальмаров. А парень-то, видно, пил давно и обстоятельно. Один, как ни странно. Правда потом к молодцу нагрянули незваные гости, и почти сразу началась ссора. Гостей было трое, молодых развязных здоровяков, в таких же серых несвежих кимоно, с такими же гербами и им было на все плевать.

— А кто это тут у нас теплое пьет втайне от друзей? — воскликнул один, по-простому ввалившись в заведение прямо с улицы. — Серизава, приятель! Один и без нас. Нехорошо.

— Идите куда шли, — угрюмо ответил Серизава, исподлобья глядя на обступившую его стол компанию. — Проходите мимо.

— Ой! А что неласков так с утра. Ночка не задалась?

— Не гневи меня, Канрюсай, — буркнул самурай, опорожнив чашку.

— А то что? Напугаешь меня так же как напугал черноногих у пещеры Ама-но Ивату. Говорят ты загнал двух коней, спасаясь от их ярости.

Саризава вскочил на ноги, они с Канрюсаем обменялись яростными взглядами.

— Чтож, — тихо сказал он неожиданно трезвым голосом — давай выйдем.

— Опомнись, Саризава — зашептал на ухо один из приятелей — Дуэли запрещены. Тебя казнят.

— Ты слышал, что он сказал. — Саризава взял меч обеими руками, засунул за пояс и, не оглядываясь, вышел на площадку перед кабаком, где остановился в ожидании. Ветер трепал его распахнутое кимоно.

Канрюсай оглянулся и, косолапо покачиваясь, вышел из зала. Саризава оскалился и взмахнув ладонью, указал ему, куда идти; косясь друг на друга, они двинулись в одну сторону. И тут все посетители встали со своих мест в зале и в возбуждении пошли следом. В идзакая почти никого и не осталось.

— Давай, — кивнул хозяин одному из своих работников. — беги за квартальным. Тут не обойдется без мертвеца. Или двух.

Где-то в отдалении с лязгом столкнулись два меча, потом еще раз, громко вскрикнула толпа и раздался и затих полузадушенный хрип.

— Быстро они управились, — пробормотал хозяин, прислушиваясь. А с улицы посетители уже потянулись обратно в кабак. Хлопала дверь, люди, громко обсуждали обстоятельства кровопролития.

— Хозяин! Ещё сакэ! — Саризава покачиваясь вернулся за свой столик, бросил серебряный бу в пустую чашку. — Мне и моим друзьям. И еды тоже принеси

Втроём самураи сидели, угрюмо молча, пока кабатчик без промедления метал на стол мисо, рис, крупно нарезанный дайкон, вареные креветки к рису. А уж наливая сакэ в чашку, кабатчик извернулся так, что и непонятно было, как с толстой шеей и немалым пузом можно такую фигуру изобразить. Однако вот сумел.

Через какое-то время все успокоились. Потом пришли люди квартального и унесли тело, завернув его в циновку. Почему-то зачинщик дуэли их не заинтересовал.

— Не того я сегодня зарубил. — внезапно сказал Серизава — Твари, чернь, ненавижу! Скорей бы Отомо-сама вернулся. Буду умолять его послать к Ама-но Ивату полтайдана. Всех черноногих под нож, без пощады. А черного раба, из-за которого столько хороших буси погибло, распять на кресте. Как велит бог южных варваров. Вот так! — и опрокинул чашку сакэ в глотку.

А в дальнем углу зала, покуривал трубочку горбун с татуированными руками одетый в серое кимоно, разлинованное в тонкую полоску. Временами он медленно цедил зелёный чай, а вот к сакэ что стояло перед ним на столике так ни разу и не притронулся.

* * *

Храм богини Такамими Химэ-но Микото не слишком пользовался популярностью у жителей Нагасаки. Можно даже сказать, что совсем не пользовалась интересом ками Такомими, среди рыбаков, купцов и чиновников, живущих в городе. У всех свои боги, свои покровители. И редко кто, собираясь в путь, нет нет да и заглянет в стоящий на окраине нищий храм, совершит молитву и подношения, стараясь, заручится покровительством богини далёких странствий. Но независимо от того — есть ли, нет ли прихожане, настоятель храма, крепкий, одноглазый мужчина, каждое утро совершая ритуал восхваления богини, возжигал благовония и свечи перед храмовым алтарём. Проверял ящик с подношениями, где бывало некоторые торопыги, не заходя в храм, просто оставляли кошелёк или стопку монет разного достоинства с запиской — просьбой: очень — очень помолится о здоровье и долгой жизни господина такого-то, живущего там-то. Читал записки, вздыхал и шёл обратно в большой зал, где перед простым деревянным изображением Амитабха, Будды Бесконечного Света и Бесконечной Жизни, расставлял четыре свечи из разного воска, чтобы горели с разной скоростью и отмеряли время. Потом шёл в храмовый сад, где второй насельник Ниваси собирал опавшие листья, полол сорняки, подметал и равнял дорожки.

— Может, выпьем чаю? — Обычно предлагал он.

Садовник обычно кивал, убирал свой инвентарь в кладовку, пока настоятель заваривал чай.

Вот и сегодня, уютно устроившись в беседки, они пили зеленоватый напиток, неторопливо беседуя.

— Вчера голубь прилетел из Фунаи — сказал настоятель — читал?

— Читал. — садовник смущённо вильнул взглядом в сторону.

— Вот скажи мне, пожалуйста — настоятель поставил чашку на край столика — кто его учил так доклады составлять? Сумбур какой-то. «Полсотни элитных конных самураев даймё Отомо Сорина, в ходе погони за беглым чернокожим рабом, были перебиты бунтующими крестьянами, в окрестностях пещеры Ама-но Ивату. Вернулись четверо. Командовавший ими первый советник даймё Отомо, Татибана-сан убит или взят в плен». Это что такое? Объясни мне.

— Ну не разведчик Бэнкей,. — Ниваси налил себе вторую чашку — Убить кого или только специально ранить — это он может.

— Но думать то он должен