Михаил Ланцов - Маршал 2 Страница 39

– Которого?

– Да вон того, что мило воркует с нашим 'быстроногим Хайцем'.

– Кто это? Совершенно незнакомое лицо.

– Ольга, ты меня удивляешь! Об этом человеке месяц назад судачила вся Европа! Да что Европа, весь мир!

– Не томи.

– Этот человек – самый известный маршал Советов – Михаил Тухачевский.

– О! Тот самый?

– Собственной персоной!

– Так они же с Хайнцем воевали друг против друга в Чехословакии? Вчера друг в друга стреляли, а сегодня – беседуют как старые друзья. Неужели так можно?

– Они – могут. Профессионалы. Оба в том бою получили ранения, но выжили и отличились. Поговаривают, что эти двое друг о друге очень высокого мнения. Не дружба, конечно, но уважение совершенно точно.

– Удивительно! Кстати, мне кажется или он прихрамывает?

– Во время той странной войны в Монголии он с маленькой лопаткой, ну, такой, что носят солдаты на поясе, бросился на ворвавшихся в траншею японцев. Говорят – сражался как лев, оглашая округу устрашающим ревом.

– Мальчики любят рассказывать про себя сказки, – улыбнулась Ольга.

– Ему за эту сказку вручили новый отличительный знак Красной армии – 'За ближний бой'. Причем сразу высшей категории. Вряд ли так награждают за мальчишеские выдумки, – лукаво подмигнула подружка.

– Высшей? Почему сразу высшей? – Удивилась Ольга. – Он что, так много японцев порубил своей лопаткой? Или из-за высокого звания?

– Точно не знаю, но говорят, что по личному представлению Сталина, дабы учесть в награждении и его старые заслуги. Он ведь не раз бывал в ближнем бою. В той же Чехословакии именно он захватил наш танк.

– И многим так, по совокупности, зачли старые заслуги?

– Единицам. Высшую степень – только ему. Еще десяток получили вторую. Остальным – по статуту.

– Удивительно сколько мифов о нем крутится, – улыбнулась Ольга. – И гениальный полководец, и грозный воин, бросающийся на врагов с лопаткой. Самолеты хмурым взглядом он еще не сбивает?

– Так ты не слышала новый анекдот про него?

– Что за анекдот?

– Говорят, что в степях Монголии Тухачевского укусила змея, а потом встретилась с ним взглядом и отсосала яд обратно.

– Какая вежливая змея! Это он сам про себя такие шутки распускает?

– Может быть. Никто этого не знает. Однако поговаривают, что он на слуху у всех правителей Европы как один из самых выдающихся военачальников современности. Новый Суворов, который не знает поражений.

– Я слышала, что во время Советско-польской войны его разбили.

– То был другой Тухачевский… еще до своей знаменитой болезни, открывшей в нем массу талантов и скрытых качеств.

– В самом деле? – С усмешкой уточнила Ольга. – Дорогая моя, ты ему льстишь. Просто Советы создали красивую легенду. Практически эстрадную звезду.

– Тогда как ты объяснишь тот факт, что примерно месяц назад его жену убили. По слухам – британские шпионы. Легенда, конечно. Но ведь не за каждым театралом бегают наемные убийцы?

– Вот как, – заинтересованно произнесла Ольга. – Значит он сейчас свободен?

– Дочь и траур, как я понимаю, тебя не смутят? – Усмехнулась подруга.

– Дочь?

– Да, семнадцатилетняя девочка. По слухам, за ней ухаживает сын самого Сталина. Очень непростая особа.

– Я люблю сложные задачи, – лукаво улыбнулся Чехова.

– Он хорош, дорогая, но он тебе не по зубам.

– Ты так считаешь? – С вызовом произнесла актриса.

– За ним уже год как охотятся советские красавицы, но он стоит как скала, держа марку образца высокой морали и чести.

– Еще немного и я поверю, что этот офицер – рыцарь без страха и упрека, сошедший со страниц романтических повестей и рассказов, – шутливо ответила Ольга, поглядывая на маршала с явным интересом.

– Даже и не надейся, – с улыбкой заявила подруга.

– Да зачем он мне? – С наигранным удивлением ответила Чехова, и посмотрела на Тухачевского с озорным блеском в глазах.

Там же, спустя пару часов.

– Добрый вечер, – поздоровалась Ольга с Францем Гальдером.

– Фрау Чехова! Я рад вас видеть! – Разразился формальным ритуалом начальник ОКХ. Михаил Николаевич же, беседовавший до того с Гальдером о польском деле, лишь вежливо кивнул, в знак приветствия. А в голове промелькнула мысль о том, что очередная вертихвостка опять отвлекает от дел. Впрочем, вежливые реверансы затянули к неудовольствию маршала, и он с этим ничего поделать не мог – дама буквально прицепилась к нему с расспросами. И ладно бы она – Гальдер и сам с большим интересом слушал ответы, прицениваясь, что ли. А потом подошел Гудериан, Рычагов и начался натуральный балаган из которого Михаилу Николаевичу удалось вырваться только глубоко ночью.

А в то же время в Москве шло приватное совещание Сталина с Берией по делу 'Тишина'.

– Первый контакт состоялся.

– Какие-то успехи?

– Объект держался прохладно, но 'Валькирия' от этого только сильнее загорелась.

– Хорошо. – кивнул Сталин. – Что по проверке?

– Предоставил сведения по пластичной взрывчатке и полупроводниковому эффекту. По взрывчатке все подтвердилось, свойства и качества совпадают с описанными предположениями.

– Хорошо, – кивнул Сталин. – А что там с полупроводниковым эффектом? Что это вообще такое?

– Грубо говоря, это хороший шанс заменить лампы более компактными и надежными приборами, позволяющими в будущем серьезно миниатюризировать ту же радиотехнику, уменьшив ее электропотребление и повысив качество работы. В частности, он описал устройство точечного транзистора, сославшись на то, что это направление хоть и тупиковое, но достаточно простое решение. Полную проверку он пока еще не прошел, но предварительные отзывы наших специалистов можно охарактеризовать как восторги и общее воодушевление. Они говорят, что этот полупроводниковый эффект – новое слово в радиотехнике. Прорыв.

– Что по Агаркову?

– Нашли. Опросили. Сейчас обобщаем. В дело пустим после возвращения объекта из Берлина.

– Неужели он все-таки из будущего?

– Мне хочется верить в то, что он просто сошел с ума, но сумасшедшие не выдают таких сведений по ходу дела, – развел руками Берия.

– Если так, то нам нужно будет выжать этот вопрос по максимуму.

– Это очень опасно, – твердо глядя в глаза Хозяину ответил Лаврентий Павлович. – Мы не знаем точно, для чего он пришел сюда. Вполне возможно, что он – враг.

– Враг, который приносит нам победы?

– Отвлекает от чего-то главного? Вспомните его слова о коммунизме. Объект не является коммунистом ни в коем разе. Вообще. Однако нам помогает. Кроме того, его рука отчетливо прослеживается в XVIII съезде, который он готовил. Хитро. Обходными путями.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Что он старается нас увести от идей коммунизма.

– Объект это и так прямо сказал, – пожал плечами Сталин. – Причем объяснил почему.

– И мы должны верить ему?

– Мы должны пользоваться им во благо общему делу. Ты скажешь его предложения по реорганизации производства дали негативный эффект? Нет. Самым решительным образом сокращен брак и простои. Стремительно поднимается качество и культура производства. Рабочие сами рвутся в вечерние школы. Осваиваются новые, сложные технологии. Доводят старые. Отрабатываются новые схемы управления и контроля. И все это приводит к тому, что уже только за тридцать восьмой год наш объем выпуска продукции на единицу затраченных материальных ресурсов, часов и ватт возрос на двадцать процентов. Это колоссальный результат! А переработка нефти? Сравни положение у нас в тридцать шестом и сейчас. И ведь тоже без этого пострела не обошлось. И так буквально во всем, чего он касается. Враг? Пусть враг. Пускай он хоть трижды враг. Но он сейчас и здесь приносит пользу. И нам его нужно использовать на благо дела.

– Дела ли?

– Именно дела. – Спокойно, но с напором сказал Сталин. – Увеличение эффективности нашей промышленности привело к тому, что мы смогли высвободить больше ресурсов для гражданских нужд. То есть, на улучшение жизни простых советских граждан. Лаврентий, скажи прямо, ты считаешь, что это плохо?

– Нет, конечно, – недовольно пробурчал Берия. – Но я ему не доверяю.

– Это не удивительно. Такому человеку вообще глупо доверять. – Усмехнулся Иосиф Виссарионович. – Но с ним нужно сотрудничать. Другого шанса нам может не представиться вытащить страну из этого дремучего болота. Так что не дури. Я же вижу, что тебя распирает.

– Он ведь меньшевик, – произнес Лаврентий Павлович. – А то может и вообще – монархист. Чужой. Совершенно чужой для нас человек. Враг. И мы с ним играем в кошки-мышки.

– Ты же сам мне говорил, что он нам выгоден именно как самостоятельный фигурант, – усмехнулся Сталин. – А теперь что? Передумал?

– Я же не знал, кто он.

– Ты и сейчас не знаешь. Как и я. Его слова – всего лишь слова. В душу мы к нему не залезем. Пока не залезем. Так что сосредоточься на операции 'Валькирия'. Нам нужно туда заглянуть. Иначе так и будем сидеть в потемках, да гадать. Не подойдет Ольга – найди другую. Кого угодно. Главное – чтобы он влюбился в нее и пустил к себе в душу.