Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности Страница 39

Ссориться с вами мы не хотим, до сих пор считаем ваше дело правым, но и от своих принципов отступать не собираемся. Один из них – равная оплата за равный труд. Другой – равенство людей перед законом, независимо от расы и происхождения.

Мы физически не в состоянии вдруг начать относиться к кафрам как к рабам или рабочему скоту. Категорический императив, понимаете? В ваши законы и обычаи мы вмешиваться не собираемся, но в зоне собственных контактов с местным населением будем поступать так, как поступаем… Максимум, что мы можем сделать, не изменяя принципам, – это выдавать жалованье белым и черным в отдельных кассах. И вывесить прайс-листы – сколько какая работа стоит. И пусть каждый выбирает. Права человека. Вдруг бур захочет получать втрое больше кафра? Если имеет квалификацию. Только ведь это ничего не изменит. Правда?

Нельзя сказать, что Воронцов был таким уж фанатичным аболиционистом[45] и борцом за права человека, но уж больно удобный подвернулся повод поставить своих союзников на место, обозначить рамки, в пределах которых возможно продуктивное сотрудничество. А то надо же – еще войну не выиграли, а уже начинают своим благодетелям ультиматумы предъявлять. Наглеют! А уж как умеют наглеть облагодетельствованные союзники, Дмитрий знал хорошо. Даже атомная бомба по мирному городу не так обижает, как ограничение прав на владение местной мафией пансионатами в Пицунде людьми из «центра».

Ему не с кем было сейчас посоветоваться, кроме Ростокина и Белли, но он был уверен, что и они, и Новиков, и Шульгин с Левашовым его полностью поддержат.

– Вы очень, очень осложняете положение, – с усилием сказал Бота. – У вас и без этого много недоброжелателей, а когда я перескажу ваши слова…

– Во-первых – для чего их пересказывать? Вам с этого что-то обломится? И что, много? Во-вторых – знаете, сколько времени требуется, чтобы собрать всех наших людей с фронтов, погрузить на пароходы и отбыть восвояси? Неделя. Ваша свобода и независимость после этого едва ли просуществуют несколько месяцев. Согласны?

Самое главное, что Воронцову на самом деле были абсолютно безразличны бурские проблемы и даже проблемы своих друзей, решивших что-то здесь собственное порешать и реализовать. Ему было достаточно моря, одинакового во все времена, и новозеландской базы, где можно отстояться в промежутках между походами. Оттого его позиция в переговорах с Ботой была неубиваема. Как заход с козырного туза при «голом короле» у партнера.

Это Новиков, возможно, начал бы играть в дипломатию, а Дмитрия такие ходы не интересовали вот ни на сколько. Как дворовая партия в домино. «Рыбой» кончили – шапки врозь, и конец компании.

Комендант, кое-что понимающий в людях, видел равнодушно-откровенную позицию собеседника. Перед ним сидел человек, которому в этом мире не нужно совсем ничего. Такие люди не торгуются.

А бурское руководство, посылая Боту для переговоров, наверняка считало, что у них имеются козыри, которые стоит только выбросить на стол, и партнер поднимет лапки вверх. Что он мечтает о праве на концессии золотых и алмазных приисков, на военно-морские базы, на что-нибудь еще…

Луис постарался собрать в кулак все свои волевые способности и проистекающие из должности права. Заведомо зная, что уже проиграл по всем позициям. Не мог он на равных спорить с человеком, который своими зеленоватыми в крапинку глазами пронизывал его насквозь, а легкой кривизной губ подтверждал бессмысленность спора. Да и не спора даже.

Так, на взгляд Боты, должна бы выглядеть его собственная болтовня с туземным царьком, вроде потомка Чаки Великого, хотя бы и окончившим приличный лондонский колледж, но в душе остающимся людоедом мелкого пошиба.

Воронцов кивнул, подтверждая, что собеседник понял его правильно. И этим еще больше напугал Боту. Любые мысли он читает еще до того, как они успели оформиться.

– За всех своих друзей я решать не вправе, – сказал Дмитрий, – но сегодня я здесь главный. Поэтому, уважаемый Луис… Как, кстати, вашего папу звали, простите?

– Каролюс, – с удивлением ответил комендант.

– Луис Карлович, значит, – он произнес имя-отчество по-русски, без всякого акцента. – Хотите – мы с вами прямо сейчас договоримся? Причем имейте в виду, что никаких других вариантов не будет. Я – человек крайне жесткий, жизнь научила, но самое-самое главное, для вас, конечно, я абсолютно лишен хоть каких-нибудь амбиций. Торговаться, то есть, со мной бессмысленно. У меня есть все, и ничего мне предложить просто невозможно. Ни власти, ни доли в алмазных приисках. Редкий случай, правда? По правде – мне и ваши Оранжевые Трансваали до фонаря. Знаю, чем ваша борьба за независимость и сама независимость кончатся.

Дмитрий, усмехаясь, запил глоток коньяка глотком кофе. Ситуация ему нравилась. Он ведь и вправду знал. Пыхнул догоревшей до середины сигарой.

– Вы себя, Луис Карлович, поставили в ситуацию детского мата. И выход только один. Нет, конечно, два, но второй я не рассматриваю. Ибо он печален. А первый и обоюдно выгодный таков. Вы остаетесь комендантом Наталя, а в перспективе – президентом всего Южно-Африканского союза, который мы с вами (и для вас) создадим прямо по линии двадцатой южной параллели. Неплохо, да?

Бота в уме представил себе эту границу и согласился, да, очень неплохо.

– Но за эту маленькую радость вы становитесь моим тайным сатрапом.[46] Со всеми вытекающими… Я вам буду хорошо платить, вы будете, если потребуется, исполнять мои… поручения. И только. В любом другом варианте я оставляю вас один на один с империей. Выбирайте, что вам дороже. Дурацкий гонор или судьба Родины…

Воронцов знал, что поступает грубо и цинично, но как еще с этими возомнившими о себе лидерами разговаривать? Проявишь интеллигентскую мягкость и либерализм – вскоре увидишь на троне очередного людоеда Бокассу, избранного вполне демократическим путем.

От слова «демократия» у Воронцова сводило скулы. Демократия – к нему на мостик придет кочегар и скажет, что их там, внизу, сорок человек, а штурманов вкупе с капитаном – пять, потому они проголосовали… Компáс должен показывать в центр мировой революции, а ручки машинного телеграфа трогать вообще не надо. Во избежание.

– Зачем? Зачем вам это нужно? Вы сказали – платить! Но что можно заплатить человеку, владеющему половиной золотых и алмазных месторождений Земли? – пересохшим горлом спросил Бота, и Воронцов немедленно предложил его промочить.

Выпили по нескольку глотков сухого вина.

– Вы мне сейчас попробуете не поверить, однако я по-прежнему говорю чистую правду. Ваше золото и бриллианты не стоят ни пенса, если ваш лоб случайно попал в перекрестие оптического прицела. Мы вам будем платить днями, месяцами и годами жизни…

Воланд, не Воланд, но Дмитрий выглядел для полчаса назад очень уверенного в себе хеера Боты человеком не от мира сего. В плохом смысле этого слова.

– Что? Что вы сказали?

– Ничего особенного. Неужели вы поняли меня как-то не так? Ай-яй-яй! А все настолько просто… Любой из нас может, выйдя из этой комнаты, стать жертвой массы случайностей. Кстати, и в комнате тоже. Вдруг – потолок обвалится? А на фронте – пуля, осколок…

– Нет, нет! О другом!

– А! Так это из той же оперы. Случаи ведь между нами летают, словно пули. Предположим, на следующие… Вам, кстати, сколько лет?

– Тридцать девять, – непослушным языком ответил Бота.

– Следующие пятьдесят проживешь, как захочешь. По усмотрению. Стопроцентно могу гарантировать, что за это время с тобой ничего не случится. Себе – не могу, а тебе – да!

– Да если бы даже и так, господин Воронцов. Кто откажется прожить пятьдесят лет. Но что вы хотите взамен? Зачем вам все вообще нужно?

– Мне, то есть нам всем, это нужно из чисто научного интереса. Хочется посмотреть, можно ли с помощью умного и честного руководителя провести модернизацию весьма архаичного общества до лучших мировых стандартов. Создать на юге Африки сильное, вполне цивилизованное, по европейским меркам, государство, безусловно дружественное моей стране… Президенты Штейн и Крюгер вряд ли на такое способны, а у вас есть все шансы. Вы не только талантливый полководец, вы еще и хорошо образованный юрист с современным стилем мышления…

Прошлый раз, провоевав три года и чудом избегнув не только смерти, но и более-менее серьезных поражений, Бота оказался в составе делегации, подписавшей капитуляцию обеих бурских республик. Знать он об этом, конечно, не мог, но уже не раз было сказано, что будущее отбрасывает свою тень в прошлое и может каким-то образом влиять на психику человека, определенным образом корректируя его поступки.

– Вам не кажется, что предлагаемое вами попахивает предательством? – спросил генерал.

– Как может показаться предательством желание обеспечить своей Родине победу наименее болезненным для нее образом? Больше похоже на измену стремление цепляться за отжившие понятия, невзирая на катастрофические последствия. Впрочем – решать вам. Я сказал и повторяю – личной заинтересованности в вашей войне до последнего у меня не было и нет. Вам я тоже предложил то, что два раза не предлагают.