Артем Рыбаков - Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз Страница 4

Поодаль раздались два пронзительных свистка, и тут же звучание боя поменялось — частые выстрелы из самозарядных винтовок добавили ему солидности. Казалось, что в стычке участвуют человек пятьдесят, не меньше!

Это вступил в дело наш «засадный полк»: семь человек во главе с Несвидовым прятались до этого в кузове «Опеля», а по команде открыли бешеную пальбу из своих СВТ.[4]

Часть наших противников были убиты или ранены (Емельян в свою команду отобрал все больше сержантов-старослужащих, которые стреляли значительно лучше вчерашних колхозников), а остальные залегли. В щели между ящиками я заметил ноги одного из таких «счастливчиков». Тщательно прицелившись, я всадил злую тэтэшную пулю в его бедро чуть выше колена.

«Ух ты, как задергался, бедненький!» — жалости к оппонентам я не испытывал ни малейшей, а вот охотничий азарт и своеобразная «спортивная злость» присутствовали.

Вопли подстреленного немца, очевидно, привлекли его товарищей, и когда я снова выглянул в свою импровизированную амбразуру, то увидел, что к нему подсел еще один, который принялся оказывать пострадавшему первую помощь.

«А вот хрен вам, господа фашисты!» — мелькнула злая мысль, и я выстрелил «санитару» в спину, с удовлетворением отметив, что тот ничком повалился на своего пациента.

Спустя некоторое весьма непродолжительное время к атаке присоединилась основная группа, ведомая лично Фермером, и все закончилось.

Я бросил взгляд на часы — с того момента, как наш грузовик подъехал к шлагбауму, прошло всего-то четыре минуты!

Адреналин выветривался, напряжение боя понемногу отпускало, и я вовсю пользовался моментами вынужденного безделья, развалившись на куске брезента под верстаком.

— Антон! Товарищ старший лейтенант, ты жив?! — голос командира вывел меня из задумчивости.

— Здесь я. Все в порядке! — нехотя я выбрался из своего укрытия.

Саша стоял метрах в тридцати, но слышал я его отлично.

— Во, нашелся герой! «Языков» у тебя нету? — спросил Саша после уставного приветствия.

— Нет, почти всех вчистую уделал, — последовал немедленный ответ, — а те, что живые, — у них челюсти сломаны. — Тут мне на память пришел тот немец с простреленным коленом. — Хотя вон там должны двое лежать — один «двухсотый», а под ним «трехсотый».

— Наши энтузиасты всех того… — мотнул головой командир. — Ну да ладно — все равно не сильно нужно… Ты вот что, Тоха, давай, пройдись вместе с Емелей по территории, посмотри, что где лежит, а я пока прикину, как нам все это богачество вывозить. Тут, если по-хорошему — дивизию стрелковую вооружить можно.

— Так точно. Разрешите выполнять, тащ полковник? — в присутствии моих «сокамерников» из сборного лагеря мы старались общаться по уставу.

Несвидова искать долго не пришлось — он стоял у того верстака с «максимами» и, бурно жестикулируя, втолковывал что-то двум новичкам-лагерникам.

— Ну что, товарищ Несвидов, «машинки» рабочие? — поинтересовался я, подойдя.

— Так точно, товарищ старший лейтенант, — ответил он, оторвавшись от своих собеседников. — Фрицы здесь как раз ремонтом занимались.

— А о чем спорите?

— Да вот, товарищи предлагают щиты не брать. — В голосе старослужащего из пульбата[5] было заметно искреннее возмущение такой бесхозяйственностью.

— Они правы, товарищ сержант, — и, чтобы пресечь возражения, пояснил: — Щит сколько весит? Восемь килограммов, так?

— Девять.

— А люди сколько нормально не ели, а? А им на горбу их тащить бог знает сколько верст… Эх, будь у нас мастерская вроде той МТС, можно было бы вообще треноги легкие сделать… А то четыре пуда — для нашей специфики многовато. Я бы вообще их не брал, а только «ДП».[6] Короче, слушай приказ! Оставляешь бойцов комплектовать пулеметы, а сам идешь со мной, ревизию проводить.

— Есть, товарищ старший лейтенант.

Я вытащил из нагрудного кармана блокнот и огрызок карандаша, и мы начали работать.

Наскоро сосчитав комплектные станкачи, которых оказалось ни много ни мало, а семнадцать, мы перешли к винтовкам. Здесь пришлось сложнее: часть оказалась в заводских ящиках по две штуки, но большинство было сложено в своеобразных «поленницах», тут уже пришлось голову включать. «Так, „драгунка“ у нас в длину метр двадцать, в ширину — около двадцати сантиметров и толщиной… Ну, пусть будет пять. Немцы для экономии места сложили их „валетиком“, — занялся я устным счетом. — Это выходит, что в каждом слое куба размером метр двадцать на метр двадцать — двенадцать винтарей. А в каждом метре по высоте — около двадцати таких слоев…»

— Емельян, — обратился я к завхозу, — как, по-твоему, сколько метров в этом ряду?

— Семь, а может, и восемь, товарищ Окунев.

«Ну да, между „поленницами“ зазоры должны быть. Тут их шесть, в высоту мне до груди примерно, чтобы удобнее ворочать было, то есть метр тридцать. Итого, имеем в каждой „поленнице“ двадцать слоев по двенадцать винтовок — двести сорок стволов. И в этом ряду примерно полторы тысячи „мосинок“!»

— Сержант, пиши тысячу пятьсот винтовок и пошли к следующему ряду. И, как карабины заметишь, обязательно мне скажи!

— Так точно, товарищ старший лейтенант!

Наткнувшись на стопку карабинов образца 1938 года, я провел похожие вычисления и определил, что в ней немцы уместили двести единиц.

Всего мы насчитали одиннадцать «поленниц» винтовок и четыре — карабинов, то есть около трех с половиной тысяч стволов! Нам за глаза хватит и четверти такого количества.

Я отправился к Фермеру, но тут меня окликнули:

— Товарищ командир, разрешите обратиться? — Это был тот самый худосочный артиллерист, вместе с которым мы немецкого унтера-громилу в лагере гоняли, хотя это как посмотреть — может, это он нас гонял.

— Да, слушаю вас, товарищ красноармеец.

— Товарищ командир, можно я с того немца сапоги сниму? Они по размеру как раз, а то у меня нету…

— Да, разрешаю! И остальным скажите, чтобы в таких вопросах сейчас не церемонились.

— Товарищ командир, а это мародерством не посчитают? А ты вы в лагере тогда упоминали…

— В данном случае — это законный трофей, так что не переживай, боец! И вот что еще — как обуешься, сбегай к товарищу Чернявскому и передай ему, чтобы людей вооружал. Вот здесь, — я показал рукой, — карабины. Пусть по две штуки каждому выдает. Понял?

— Так точно, товарищ командир! — Лицо артиллериста осветила радостная улыбка.

А вот с автоматическим оружием нам повезло гораздо меньше — нашли всего двенадцать «СВТ» и одну «АВС»[7] со здоровенным набалдашником дульного тормоза на стволе. Да вдобавок примерно половина из них была повреждена. Автоматов же не было вовсе, скорее всего их зольдатики для себя придержали.

Двадцать два «ручника» порадовали меня значительно больше «максимов», хотя Емеля и гундел что-то про нехватку магазинов и ЗИПа.[8]

— Антон, товарищ старший лейтенант, ну что же делать-то? Вон у того «дегтяря» приклад расколот и прицел погнут, даже отсюда видно… — ворчал он, перебирая оружие. — А этот вообще танковый, где мы диски носить будем?

— Не ной, сержант. Надо будет — сошьем или вон, в противогазной сумке таскать будем. Всяко удобнее, чем с пехотными «блинами» возиться. Пойдем, патроны пока посчитаем.

Когда мы дошли до той части склада, где немцы сложили боеприпасы, на территории народу прибавилось — наконец подтянулись из леса бывшие пленные. Первым делом они подходили к своему командованию в лице военного прокурора Чернявского и двух пехотных командиров — капитана Никифорова и лейтенанта Старцева и получали оружие. Даже отсюда мне было видно, как приободрялись люди, менялась их осанка, пластика движений, становились звонче и громче голоса. «А ты что хотел? Человек в форме и без оружия может быть кем угодно, а в форме и с оружием — солдат, воин!» Был и еще один момент, радовавший лично меня, — почти все освобожденные, для кого у нас нашлось оружие или кого удалось вооружить трофейным, сейчас находились в засадах на подступах к сортировочному пункту, а чем больше людей получали в руки винтовки, тем большую проблему для нечаянно забредших сюда немцев мы представляли.

Патроны педантичные немцы разместили под специальными навесами, хотя что им, в жесть запаянным, сделается? Я принялся считать ящики с винтовочными патронами и дошел до сорок третьего, когда на меня, потрясая в воздухе стандартным ящиком, в какие у нас в стране упаковывают патроны, налетел радостный Несвидов:

— Антон! Товарищ старший лейтенант, есть! Нашел!

Надписи «7,62П ГЛ» и «2304 шт.» на стенке не оставляли никаких сомнений в его содержимом.

— Это хорошо, Емельян! А то у меня едва половина диска после сегодняшних плясок осталось. А ты, однако, здоров — ящиком размахиваешь, будто ничего не весит!