Виктор Гвор - Щит Страница 4

Насколько я могу оценить с высоты прожитых лет, на нас работала Система. И каждый шаг был очень хорошо организован и продуман.

А потом нас стали учить смерти. Приучать к виду крови, хлещущей из распоротого мечом тела. Нашим мечом.

В „Дубраву“ привозили преступников. И мы их убивали. Не ради убийства. Они не были связаны. Им давали оружие. Копья, топоры, иногда — мечи. И обещали свободу и чистый паспорт в случае победы. Тати плохо владели таким оружием. Но разница в возрасте, опыте и привычке убивать уравнивала шансы. Так им казалось. Почти все выходили на бой с довольной улыбкой. Кое-кто с улыбкой и умирал.

Удивительно, но повезло лишь одному. Глупая случайность, блик солнца в глаза, скользкая трава, и плотницкий топор крушит детские ребра. Лишь один из нас погиб в схватке. Гораздо больше потерь было из-за собственной глупости. Отравления, укусы, забывчивость или невнимательность. Наверное, наши воспитатели точно оценивали подготовку подопечных, прежде чем выставлять на бой.

Сначала детей было много. Со временем становилось все меньше. Кого-то, как я понял значительно позже, не выдерживающих темпа, увозили. Кто-то ломался.

Через шестнадцать лет нас осталось пятьдесят человек. Но уже не тех детей, что когда-то привезли на базу. Пятьдесят крепких двадцатилетних парней, блестяще подготовленных, лучших из лучших. И Неждана, сестренка, выдержавшая безумную гонку наравне с нами.

И тогда нас собрали, чтобы объяснить, ради чего всё это делалось. И вторично попытались разлучить нашу тройку…»

Общие собрания в «Дубраве» были редкостью. Даже не редкостью. Вообще их не было никогда. Конференц-зал простаивал большую часть времени, стараниями завхоза постоянно заполняясь непонятными ящиками и коробками. Разве что редкие занятия по риторике здесь проводили, чтобы воспитанники получили практику выступлений в больших помещениях. Да и не каждое занятие. Куда чаще выносили в лес и на поля, невзирая на дождь и снег. Обычно после марш-броска. Совмещали приятное с полезным.

Еще в конференц-зале одно время собирались группы перед зимними выходами. Удобно разложить барахло на большой площади, чтобы аккуратно всё пересчитать и ничего не забыть. Но в последние годы перестали. За ненадобностью. Все, кто что-то забывал, уже давно отсеялись.

А вот сегодня созвали всех, даже дежурных из состава «курсантов» поснимали с постов. Из-за такой неожиданности собрались аж за полчаса до назначенного срока. Отроки маленько пошумели, перебрасываясь шуточками да подначивая Неждану. Это как положено. Никому не удалось к девке прислониться, но каждый надеялся пробиться к ее сердцу удачной остротой. Девушка в долгу не оставалась, а язычок у нее был куда острее мужских…

Наконец, появились командиры. Легкий гомон в горнице плавно перешел в шепот и вскоре затих. Начальство явилось все: воевода Серый, профессор Николай Васильевич и генерал Кубенин. Профессора на базе видели редко, он всё больше мотался по городам и весям, утрясая внешние проблемы. Генерал и вовсе появлялся раз в три-четыре месяца. Смотрел на тренировки дружинников, улыбался в усы или недовольно качал головой и уезжал, перекинувшись парой слов с воеводой и профессором. А сейчас вот пришел на собрание. Было с чего погомонить, но привычка к дисциплине пересилила: замолчали.

А поднятая рука воеводы заставила закрыть рты даже самых отъявленных болтунов.

— Ну что ж, мои дорогие воспитанники, — начал речь профессор, — обучение ваше подошло к концу. Осталось только назвать причину столь своеобразной подготовки. — Николай Васильевич мелко засмеялся. — Я знаю, что ваши светлые головы выдвинули не один десяток версий. Кое-кто подобрался очень близко!

— А я тебе что говорил? — плохо скрываемым басом прошептал кто-то на задних рядах, склонившись к собеседнику.

— Тихо! — рявкнул Серый.

Зал выжидательно замер, словно перед броском. Никто не думал, конечно, что подобное обучение проводилось исключительно по прихоти заведующего учебным процессом. Уж больно специфические навыки давались в «Дубраве». Естественно, предположения строили все. В основном, во время выматывающих кроссов, когда ноги работают, руки ритм отбивают, а голове заняться нечем. Но ничего путного придумать не смогли. Где в двадцать первом веке могут потребоваться навыки владения, к примеру, мечом и луком? Разве что в черной-черной Африке. Да и то, там сейчас больше на «Калашников» полагаются. А из холодного оружия применяют только разделочные ножи…

Профессор тем временем продолжал.

— Так вот, готовили вас специально под одно-единственное задание. Скоро мы сможем открыть портал в прошлое. Если точнее, в десятый век. Вы пойдете туда. Единой дружиной. С заданием — предотвратить феодальную раздробленность Руси. Историю тех лет каждый из вас знает получше краснодипломников любого истфака. Кучу ситуаций отыгрывали. И не один раз.

Профессор сделал паузу и отхлебнул воды из стакана.

— Нефигово поигрались, — выдохнул Заслав, двухметрового роста парень, входивший в лучшую «рукопашную» тройку.

— Ага, поигрались, — отреагировал профессор улыбкой. И повторил. — Предотвратить феодальную раздробленность. Как — решите на месте. Возможности наши, к сожалению, ограничены, попадете в год девятьсот тридцать девятый от рождества Христова, за шесть лет до смерти князя Игоря. И за два года до его неудачного похода на Византию. Впрочем, историю вы, повторюсь, знаете. Насколько ее вообще можно знать. Дело в другом. Обратной дороги нет. А потому каждый имеет право на отказ. Найдем, куда пристроить.

Николай Васильевич замолчал, обвел взглядом притихший зал. Тишину можно было потрогать рукой.

— Сколько вам времени нужно на размышления? — спросил генерал, кашлянув в кулак.

— Кто идет? — тут же поднялся, проскрипев неаккуратно отодвинутым стулом Мстислав, один из близнецов, вечных заводил, проказников, а заодно и братьев неугомонной Нежданы.

— Я иду, — ответил воевода. — Куда я от вас денусь. Ну и вы, кому не страшно головой вперед в прорубь махануть.

— Я с тобой, — тут же отозвался Вашко, — что ж я отца брошу, что ли?

— И мы, пожалуй, пойдем, раз на нас надеются, — хором высказались близнецы, все трое. Не уловить звонкий голосок Нежданы было невозможно.

Зал взорвался, отозвавшись общим одобрением. Отказников не было…

Серый улыбнулся про себя. Другого результата, и не ожидал. Успел изучить воспитанников за шестнадцать лет. Из списков вычеркивали не только не справляющихся с нагрузками. Старались отделить и тех, кто мог испугаться, подвести, а то и предать, польстившись сиюминутной выгодой. Бочкой варенья и ящиком печенья…

— То есть, все готовы? — подытожил генерал, в отличие от воеводы не скрывающий довольной улыбки. — Прекрасно! Верил в вас, ребята. Значит, идет воевода Серый и пятьдесят дружинников…

— Пятьдесят один, — поправили Кубенина.

— По списку пятьдесят человек, — удивился генерал, снова опустив глаза в документ, который, впрочем, при желании мог бы воспроизвести по памяти. Но, порядок должон быть, — и одна девушка, — уточнил он. — Но посылать девчонку… — Кубенин мотнул головой, всем видом показывая свое, мягко говоря, отрицательное отношение. — Там мясорубка. Хуже любой «горячей точки». Наташа остается.

— Товарищ генерал, — снова встал Мстислав, — отпустите сестру. Ей без нас не жизнь. Да и нам без нее — тоска смертная. Не подведет она. И в подготовке никому не уступает. Вы же знаете.

Дружинники одобрительно зашумели. Неждану любили. Опекали немного, то да. Впрочем, исключительно как знак внимания, не нуждалась девушка в опеке.

— Вам что, совсем не жалко ее? — подключился профессор. — В столкновения латной конницы? Под хазарские сабли? Под греческий огонь? Девчонку?! Наталья, ну сама подумай!

Неждана поднялась со стула и пошла вперед, к президиуму. Упрямо наклонив голову, и начиная слегка раскачиваться, словно «заводясь» перед схваткой.

— Во-первых, я давно уже не Наталья, — разнесся по залу язвительный голосок, когда девушка остановилась возле начальства. — Наташка надзирателей в детдоме шваброй охаживала. А я уже шестнадцать лет как Неждана. Сейчас без швабры обойдусь.

— Ножом запорешь? — усмехнулся генерал. — Как свиней?

— Зачем? — совершенно искренне удивилась Неждана. — И так справлюсь. Пальчиками, к примеру, через глазки мозги тупые достану. И пальцы оближу, — и скорчила свою самую, как ей казалось, страшную физиономию.

Зал хохотнул.

— А облизывать зачем? — поинтересовался Кубенин.

— Чтобы остальные боялись, — разъяснила девушка. — Психологическое воздействие на противника. Но дело не в этом. Вот Вы за меня беспокоитесь, Николай Васильевич? А скажите, что будет со мной в большом мире? «Дубраву» ведь прикроют. Вот, например, хулиганы в подворотне нападут?