Гарри Гаррисон - Кольца анаконды Страница 4

— Суньте к остальным, Нико, я уделю им внимание, обещаю.

Встав, он устало потянулся и прошаркал мимо портрета сурового Эндрю Джексона к мраморному камину. Приподняв фалды фрака, он грелся перед огнем, когда Хей удалился и вошел министр Уэллс.

— Полагаю, в этой депеше, — президент указал на принесенный им документ, — содержится нечто важное.

Чрезмерно пышные бакенбарды и экзотический парик придавали министру военного флота Гидеону Уэллсу простоватый вид, но за этим фасадом таился острый, проницательный ум.

— Военный телеграф только что принес кое‑какие волнующие и любопытные новости из Хэмптона, — он хотел было передать листок, но Линкольн загородился ладонью.

— Тогда, пожалуйста, расскажите мне о них, поберегите мои усталые глаза.

— Это довольно просто, господин президент. Винтовой шлюп «Сан‑Хасинто» остановился в Хэмптоне, чтобы пополнить запасы топлива, и капитан послал эту телеграмму. Мейсон и Слайделл у него на борту.

— Ну вот и вправду добрые вести, столь редкостные в наши времена! — Линкольн сел в старое кленовое кресло, скрипнувшее под его весом, и сложил пальцы домиком. — Полагаю, теперь все мы будем спать крепче, зная, что это двое не затевают заговоры по всей Европе, всячески злоумышляя против нас.

— Боюсь, ситуация не так проста. Как вам известно, поскольку они бежали с Юга и прорвались сквозь блокаду на «Гордоне», они всю дорогу на шаг опережали нас. Сначала на Багамах, затем на Кубе. Мы разослали на их поиски целую флотилию.

— И теперь она добилась успеха.

— Это действительно так, однако не обошлось и без осложнений. Мятежники арестованы не на земле и даже не на конфедератском судне. При нынешнем военном положении подобный арест был бы вполне законным. Однако получилось так, что их захватили на британском почтовом пакетботе «Трент», каковой был остановлен в море.

Линкольн глубоко задумался над этой вестью, потом вздохнул. Беды плодятся, как драконовы зубы.

— Надо послать за Сьюардом. Государственному секретарю стоит узнать об этом незамедлительно. Но как подобное могло случиться? Разве не было приказано не трогать в море нейтральные суда?

— Было. Но капитан «Сан‑Хасинто» не получил этих приказов — более того, как выяснилось, ему был отдан вообще совершенно иной приказ. Он был в море довольно долго и должен был вернуться из Фернандо‑По, доставив корабль на верфь, ничего более. Должно быть, услыхал о розыске, когда вернулся за топливом. С того момента он действовал на свой страх и риск.

— Это демонстрирует независимость его духа, хотя и несколько неуместную.

— Да. Мне дали понять, что капитан Уилкс — натура весьма независимая. Правду говоря, кое–кто в военно‑морском ведомстве называет это открытым неповиновением и скверным характером.

Тут открылась дверь, и вошел Сьюард.

— Прочтите это, Уильям, — попросил президент. — Потом решим, как следует поступить.

Госсекретарь быстро пробежал депешу глазами, по мере чтения все сильнее хмуря брови. Затем, будучи человеком осторожным и не склонным к опрометчивым решениям, перечитал ее еще раз, уже помедленнее. И постучал по бумаге указательным пальцем.

— Мне в голову приходят сразу две вещи. Прежде всего, предателей надо держать за семью замками. Теперь они у нас в руках, и упускать их не стоит. Предлагаю, Гидеон, телеграфировать на «Сан‑Хасинто», чтобы после пополнения запаса топлива он сразу же направился в Нью‑Йорк. Дальнейшие инструкции будут ждать его там.

— Согласен, — кивнул Линкольн. — Пока он будет совершать переход, мы можем всерьез поразмыслить, как нам теперь следует поступить с этими людьми, раз уж они у нас в руках.

— Я тоже согласен, — промолвил Уэллс и поспешил отдать приказы.

Вдруг из–под президентского стола раздался громкий лай, и Уэллс испуганно вздрогнул.

— Не бойтесь, этот пес не кусается, — улыбнулся Линкольн, когда из укрытия выскочил мальчонка, ухмыляясь во весь рот, и обнял длинные ноги отца.

— Наш Вилли — великий искатель приключений, — сказал президент, когда радостный мальчик выбежал из комнаты. — Когда–нибудь он станет великим человеком, нутром чую. — Его улыбка померкла. — Но тем же нутром я чую тревогу из–за этого происшествия с «Трентом». — Первоначальное удовольствие, доставленное президенту этими новостями, сменилось дурными предчувствиями. — Догадываюсь, какие соображения приходят вам в голову. Каких последствий следует ждать, когда эта весть дойдет до Лондона? Наши друзья британцы и без того обеспокоены войной с мятежниками‑южанами, о чем то и дело напоминают нам.

— Именно об этом я и подумал. Но проблемы надо решать по мере возникновения. По крайней мере, смутьяны теперь у нас.

— В самом деле. Два зайца одним выстрелом. Полагаю, дипломатические протесты и прения будут, как всегда, тащиться черепашьим шагом. Протесты пойдут через Атлантику на корабле, да еще ответы пойдут обратно еще более тихим ходом. Дипломатия всегда требует времени. Быть может, если пройдет достаточно времени между вопросами, ответами и откликами, есть шанс, что дело забудется.

— Дай Бог, чтобы вы оказались правы, господин президент. Но, как вам наверняка известно, текущий конфликт уже сейчас вызвал у британцев волнение. Они поддерживают мятежные штаты, горько сетуя на перебои в поставках хлопка, вызванные нашей блокадой. Поступают сообщения о том, что в Ланкашире закрылась часть ткацких фабрик. Боюсь, наша страна в последнее время не пользуется особой популярностью в Британии, да и на материке тоже.

— На свете есть вещи похуже, чем отсутствие популярности. Скажем, как в той байке про кролика. Рассердившись на гончую, он созвал кроликов, чтобы вместе задать собаке изрядную взбучку. Нельзя сказать, чтобы собака была в претензии — она впервые за многие годы наелась до отвала.

— Англичане не кролики, мистер Линкольн.

— Разумеется, не кролики. Но эта старая гончая будет беспокоиться, когда придет беда, и не раньше. Зато из нашей шкуры вытащили две занозы, причинявшие немалую боль. Теперь надо найти надежный сосуд для них, запечатать его крепче, убрать с глаз долой и уповать, что тогда все о них позабудут. Быть может, эта гроза минует и тоже забудется.

— Разрази и прокляни Господь этих гнилых янки!

Премьер‑министр Великобритании лорд Пальмерстон протопал через весь кабинет и обратно, схватил лежавшую на столе депешу из Саутгемптона и снова перечитал ее; его крупные ноздри раздувались, уподобившись пушечным жерлам. Его лордство не отличался благодушием даже в лучшие времена, а уже теперь кипел вовсю. Лорд Джон Рассел сидел тише воды ниже травы, желая оставаться совсем незаметным. Увы, чаяниям его не суждено было сбыться.

Скомкав листок, лорд Пальмерстон отшвырнул его и повернулся к Расселу, уставив на него трясущийся от гнева указующий перст.

— Вы министр иностранных дел, откуда следует, что это по вашей части. Итак, сэр, что же вы намерены предпринять?

— Послать протест, разумеется. Мой секретарь уже готовит черновик. Затем я проконсультируюсь с вами…

— Этого мало, разрази меня гром! Дайте этим мятежным янки палец, так они всю руку отхватят. На самом деле надо схватить их за шкирку и задать добрую трепку, как терьер крысе! На этот постыдный акт следует отреагировать незамедлительно, с предельной решимостью и категоричностью! Я освобождаю вас от ответственности и сам позабочусь обо всем. Я твердо намерен послать депешу, которая заставит этих янки взлететь вверх тормашками.

— Я уверен, что имеются прецеденты, сэр. Затем мы обязаны проконсультироваться с королевой…

— К черту прецеденты, и… да, конечно, мы несомненно обязаны представить это дело вниманию королевы. Хотя меня повергает в трепет необходимость столь скоро встретиться с ней вновь. Во время своего последнего визита в Букингемский дворец я как раз застал ее в самый разгар очередного приступа истерики. Надеюсь, что эти скверные новости все–таки привлекут ее внимание. Я ничуть не сомневаюсь, что она будет возмущена даже более нашего, эти американцы ей совсем не по душе.

— Если мы поведем себя более деликатно, нужды встречаться с королевой не возникнет. Быть может, не так уж разумно палить по янки сразу из всех орудий? Мы можем доказать свою правоту, прибегнув к соответствующим средствам. Начнем с протеста, затем последует ответ. Если они и тогда не согласятся на наши вежливые требования, мы забудем о снисхождении и доводах рассудка. Мы больше не станем их просить. Мы будем диктовать им, как следует поступать.

— Быть может, быть может, — проворчал Пальмерстон. — Я приму это к сведению, когда будет созван кабинет. Срочный созыв кабинета становится настоятельной необходимостью.

Легонько постучав, вошел секретарь.

— Адмирал Милн, сэр. Интересуется, можете ли вы его принять.