Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга седьмая. И все-таки она вертится! Страница 4

– Потому, и отказываем, – усмехались обычно на это и сам Виталька, и его соплеменники, – что у нас есть в жизни Цель. Великая.

Теперь же вождь глубоко вздохнул. Не случайно. Вопрос: «Можно ли считать, что Цель достигнута? Что его предки не зря положили жизни на строительство „Капутов“, и путешествия в один конец?». Для себя он определил ответ так:

– Цель пока не достигнута. Но племя передало свою миссию в руки гораздо более надежные и умелые. В руки Товарища Полковника. А он обещал. И свое обещание должен исполнить. Потому что иначе все, чем издревле жило племя русов – бесполезно и никчемно!

Виталька вскочил на ноги – не от этой тяжкой мысли, а от ощущения легкости, что вдруг заполнило сильное тело. Так обычно приходило понимание – шторм отступил; пришла пора покинуть пещеры, и спешить на берег. Туда, где океан еще продолжал волноваться, и выбрасывать на камни те самые «сюрпризы». Побережье встретило его разрывом в тучах, в который тут же брызнули жаркие лучи незаходящего солнца. Картина была привычной: блестевшие от влаги камни; кучи водорослей и каких-то коряг, выброшенных волнами на берег; переполненные водой ямы, которые племена специально вырыли в качестве ловушек для морских обитателей.

Русы владели самыми глубокими и добычливыми ямами. Не удивительно – ведь для таких работ они использовали специальные инструменты, рожденные фантазиями и мастерством поколений Трактористов. А теперь и еще более удивительными механизмами, которыми их наделили новые союзники.

Взгляд Витальки остановился на самой дальней яме, граничащей с участком соседнего племени, с неандерталами. Последние пока не показались из своих пещер, и это было хорошо. Потому что вождь сейчас вспомнил, как часто эти волосатые длиннорукие соседи пытались поживиться чужим добром. Добром, которым поделился океан. В яме, как показалось вождю, действительно что-то тяжело ворочалось. Он поспешил туда, не оглядываясь на тяжелое дыхание соплеменников. Первым, конечно же, ковылял старый Тракторист. Виталька вдруг вспомнил о своих размышлениях в пещере; о молоке бешеных коров. Толька, лишившийся своей главной цели в жизни – передачи наследнику знаний о строительстве очередного «Железного капута», мог сорваться; пристраститься к зелью.

– А может, уже попробовал, – вождь подосадовал на собственную невнимательность.

Долгие круги, что племя провело, не выходя из пещер под буйные порывы шторма, он ни разу не видел Тракториста. Теперь же его словно настигало облако знакомого, и такого желанного аромата. Кто, кроме Тольки, второго лица в племени, имел доступ к пещере, где хранились запасы молока? Только он сам, вождь. Но Виталька провалами в памяти не страдал. В закрытую пещеру не заходил с того круга, когда собравшиеся вместе племена провели Ритуал Смерти. Первый на памяти Витальки. И последний – как он надеялся.

Нестерпимое желание обернуться, проверить самые мрачные предположения, смыло как штормом, или океанской водой, когда вождь остановился у края глубокой ямы, и увидел что… вернее, кто ждет его в бурлившей до сих пор воде. Так же, как в далеком детстве, его встретил бесстрастный блеск единственного глаза чудовища. Того самого, спасенного по какому-то наитию. Морской монстр подрос; теперь его не то что два пацана; два взрослых руса вряд ли вытянули бы из ямы. Но это был он! Точно он! Виталька ни на мгновенье не усомнился в этом. А еще он прочел в огромном зрачке напоминание о давнем обещании: «Помнишь, я обещал вернуться?».

– Помню! – едва не выкрикнул вождь.

– Ну и дела, – рядом остановился Тракторист; остальные подойти поближе остереглись, – сдается мне, что это тот самый недоросток, которого мы уже один раз спасли. А что он прячет в своих лапах?

Лап, в привычном понимании, у монстра не было. Но то скопище щупалец, что непрерывно шевелилось, и вполне могло дотянуться до двух товарищей на краю ямы, действительно скрывало внутри себя что-то продолговатое, размерами вполне сходное с… человеком!

– Человек! – выдохнули оба руса, и чудовище словно поняло их.

Или восприняло слитный возглас как команду. Длинные щупальца протянулись вперед, и уложили явно бессознательного (а может, давно уже мертвого человека) прямо к ногам вождя. Положила лицом вниз, так что узнать его сразу Виталька не смог. Разве что понял, как и Толька, и другие русы, отхлынувшие было живой волной, а потом шагнувшие вперед, как только монстр подтянул к своему безобразному туловищу страшные щупальца – незнакомец жив. Он вдруг затрясся всем телом, и попытался приподняться на руках, исторгнув вниз потоки воды. Может, от пропитавшейся морской влагой одеяния, удивительно похожего на те, в каких когда-то встретили русов их новые друзья из города. А может – изо рта наглотавшегося воды человека. Вождь почему-то замешкался, и тракторист первым наклонился над жертвой океанской стихии, чтобы помочь тому повернуться лицом кверху. А потом – отпрянуть с громким возгласом, каким в племенах не было принято выражаться в присутствии детей. Последних, кстати, набежало уже немало; пожалуй, все пацаны русов, более храбрые и безрассудные, чем взрослые, сейчас толпились за спиной вождя, не решаясь переступить невидимой черты, которая всегда отделяла Витальку, и его предков от остальных соплеменников.

Но этот негласный запрет едва не был нарушен, когда мальчишки загалдели, и принялись возбужденно скакать на месте. И было отчего! На камнях лежал, и хлопал глазами, посиневший от долгого пребывания в воде, начавший икать (от того же переохлаждения, или нервного потрясения) … Толька Тракторист. Не такой крупный, с затравленным выражением лица (чего Тракторист себе никогда не позволял), но вполне узнаваемый. Еще вернее его было бы назвать копией того Тольки, которого вождь видел в Городе. Там русы и их копии инстинктивно старались пореже сталкиваться. Почему? Ответа не было. Было только понимание – это правильно. Но теперь, от этого незнакомца, отвернуться было невозможно. И Виталька нагнулся, протянул спасенному монстром человеку ладонь: «Вставай, брат!».

В том, что морское чудище спасло незнакомца не случайно; что именно поразительное сходство его с одним из спасителей послужило столь невероятному событию, сомнений у Витальки не было. Как и у Тракториста, кстати. Потому что Толька, подхвативший незнакомца с другой стороны, чуть слышно проворчал, действительно обдав вождя облаком паров молока бешеной коровы:

– Интересно, а твоего двойника там не было?

Спасенный, черты лица которого под жаркими лучами солнца разглаживались, и заполнялись румянцем, дернулся в крепких руках двух гигантов и прохрипел, явно в великом возбуждении:

– Русские! Вы говорите по-русски?!

– Мое племя называет себя русами, – подтвердил, или поправил его вождь.

Он отпустил руки от вполне утвердившегося на ногах незнакомца, и отступил на пару шагов, чтобы окинуть его взглядом с головы до ног, и представился:

– Я – Виталька Дуб, вождь русов. Прежде, чем проводить тебя в пещеру, хочу узнать – как здоровье друга и старшего брата моего, Товарища Полковника?

– Товарищ полковник… Александр Николаевич…, – лицо человека, спасенного морским чудовищем, расплылось в мечтательной улыбке, – что вы знаете о командире? Где он? Жив?

Виталька несколько удивился. Это он первым спросил о вожде Города; больше из вежливости; представить себе, что кто-то, или что-то может навредить Товарищу Полковнику, он даже не пытался. Он пристальней вгляделся в лицо спасенного и, подчиняясь какому-то неведомому чувству, кивнул парню в сторону от входа в пещеру русов. Туда, где наособицу жили жидовки-амазонки. Виталька вдруг вспомнил, как обитал в одном теле с духом старой колдуньи, Бэйлы. Что-то осталось в нем с тех пор; что-то непознаваемое и не имеющее названия в языке племен. Может, это было душевным шрамом от жестокого ритуала Магии Крови, и еще более ужасного ритуала Магии Смерти. Может. Об этом могла поведать младшая Бэйла – она как раз вышла из своей пещеры; словно привлеченная вниманием толпы, которая росла за Вождем, и двумя Тольками – Трактористом, и его двойником, улыбавшимся уже не так растерянно.

Королеве амазонок ничего объяснять не пришлось. Она вцепилась ладошками в запястья – в правое вождя, и левое Тольки-из-океана, и подняла голову, непонятно как уставившись своими колдовскими глазищами в очи обоих парней. Неизвестно, как пришелец, а сам Вождь сразу утонул в этих глазах. Но не так, как «тонул» в них в пору ранней молодости, от которой остались весьма приятные воспоминания, и маленькая Бэйла, будущая королева женского племени. В этом взгляде колдуньи, предводительницы амазонок, в толпе которых сейчас стояли сразу несколько бывших возлюбленных вождя, была какая-то могучая сила, которую Виталька тут же обозвал Магией Жизни. А потом он позабыл обо всем, даже о жене с ребенком, и долге перед племенем, о котором вождю забывать не следует. Никогда. Потому что душа сжалась в испуге, а потом буквально растаяла от прикосновения чего-то невесомого, но невероятно сладостного. Рядом что-то пробормотал, а потом простонал в истоме пришелец.