По прозвищу «Малюта» - Александр Айзенберг Страница 4

временем надо будет уламывать Петренко на полосу препятствия. Хотя… если он действительно задумал наказывать провинившихся бойцов, то полоса препятствия приведёт его в полный восторг, а я мелочиться не буду. Если строить полосу препятствия, то как положено – по нашим нормативам, которые еще только будут, и тут я буду решать, что нам нужно.

Спортгородок устраивали целую неделю, благо что хорошо просушенные брёвна и жерди были, причём работали тут бойцы моего взвода. Это Широких с Петренко мне заявили, припёрлись вдвоём ко мне в роту и сказали: раз это моя идея, то и воплощать её в жизнь будут мои бойцы. А самыми недовольными оказались именно бойцы третьего взвода третьей роты второго батальона, то есть мои.

Снова звучит команда «Рота, подъем», бойцы роты строятся снаружи, и тут происходит разделение. Мой взвод под моим командованием отделяется от роты и начинает отдельное занятие физподготовкой. Я бегу вместе со своими бойцами, конечно, тело мне досталось вполне неплохое, вот только до моих прежних кондиций оно не дотягивает, а потому я тоже усиленно занимаюсь. Я, конечно, сейчас на десяток лет моложе, вот только растяжку и дыхалку надо нарабатывать снова. Ну что сказать, работать мне ещё и работать, как над собой, так и над бойцами. Десятикилометровый кросс выдержало меньше половины взвода, это в первый день наших занятий, зато теперь я вижу их реальный физический уровень. С этого дня для взвода начался ад кромешный, на меня даже наш политрук обиделся, так как на обязательных политзанятиях мой взвод мгновенно засыпает и никакие кары политрука это не исправляют. Справедливости ради, его наказания и наряды я спускаю на тормозах, так как отлично понимаю парней, нагрузки на них велики. Спустя пару недель они впервые все пробежали десять километров и теперь все как один подтягиваются двадцать раз. Другие бойцы, бывает, над ними подтрунивают, но когда я разок предложил такому хохмачу поменяться с моим бойцом, так разом все подтрунивания прекратились. Ротный и комбат в мои дела не вмешивались, видно им самим стало интересно, что из моей задумки выйдет, вот только вмешались сотрудники НКВД.

3 июня 1937 года, посёлок Черняхов

– Лейтенант Скуратов?

– Да, это я, а в чём дело, товарищ лейтенант?

– Лейтенант госбезопасности! Вы арестованы за подрывную деятельность! Сдайте оружие!

– Пожалуйста.

Я спокойно под настороженным взглядом этого лейтенанта госбезопасности и двух бойцов НКВД вынул из своей кобуры ТТ и передал его лейтенанту. Интересно, в чем дело, и это не наш дивизионный особист, это, так сказать, левый гэбист. Ладно, поживём, увидим, грехов за мной нет, хотя… а может, это наследие тела? Может, это Скуратов в своё время набедокурил, и теперь отдача до меня дошла? Ладно, паниковать пока рано, посмотрим, что мне инкриминировать будут.

3 июня 1937 года, Житомир

Мы погрузились в чёрную «эмку», на которой с бойцами приехал за мной лейтёха. Полтора часа езды, и мы въезжаем в Житомир. Интересно, это житомирский гэбист, так что случилось? Впрочем, ждать пришлось недолго. Вскоре мы доехали до Житомирского отделения НКВД, и меня завели в кабинет, где привезший меня лейтенант начал вести допрос, а его бойцы стали позади меня.

– Итак, гражданин Скуратов, когда и где вы были завербованы немецкой разведкой? Кто поручил вам доводить наших бойцов до истощения?

– Товарищ лейтенант, а…

Договорить мне не дали.

– Не товарищ, а гражданин, и не просто лейтенант, а лейтенант госбезопасности! Тебе, гнида, это ясно?!

– А по какому праву вы так со мной разговариваете?! Без объяснения задержания, без предъявления обвинения!

Тут мне прилетел удар сбоку от стоявшего там бойца. Я лишь в последний момент слегка отодвинулся, и удар, который должен был снести меня с табурета, на котором я сидел, лишь прошел вскользь по моей голове. Ну всё, карапузики, баста! Превращать себя в отбивную я никому не позволю, а потому, развернувшись и нанеся молниеносный удар, я вырубил этого бойца, после чего вскочив, вырубил вторым ударом и другого, который уже замахивался на меня, а лейтенант в это время судорожно лапал свою кобуру, пытаясь вытащить табельное оружие. В пару прыжков я достиг его стола и одной рукой ухватил его за горло, а другой за руку, в которой уже показался извлечённый из кобуры ТТ. Приподняв лейтенанта и встряхнув его, я отпустил горло и легко двинул его в солнечное сплетение, отчего он замер, пытаясь вдохнуть воздух, а я тем временем отобрал у него ТТ. Пока лейтёха пытался прийти в себя и вдохнуть хоть немного воздуха, я глянул на писульки, что лежали у него на столе. Как оказалось, причиной моего задержания оказалась анонимка, написанная на меня моим бойцом. Этому дятлу надоели физические упражнения, и он не придумал ничего лучше, чем накатать на меня анонимку, причем не нашему особисту, а в Житомирское отделение НКВД.

Теперь всё встало на свои места, однако надо как-то разруливать эту байду. Сначала я связал за спиной руки обоим бойцам их же ремнями и привязал их к батарее отопления. А затем, плотоядно улыбаясь, я придвинулся к лейтенанту. Только теперь, я узнал, как его зовут, изучив его удостоверение личности. Лейтенант госбезопасности Линевич Яков Генрихович. Видно, тут привыкли к звукам и крикам при допросах, так как никто к нам в кабинет, который, кстати, был заперт, это ещё Линевич сделал, когда мы зашли, не зашел, привлечённый криками, стонами и звуками ударов. Я прекрасно знал метод полевого допроса, вот и применил его в очередной раз на практике, и Линевич поплыл. Всхлипывая и утирая кровь с разбитого лица, он послушно писал под мою диктовку чистосердечное признание, которое потом и подписал с датой и местом написания. Перечитав написанное, я сунул в кобуру свой ТТ и, сев за стол Линевича, поднял трубку телефона и после того, как на противоположном конце сняли трубку, произнёс:

– Товарищ капитан госбезопасности, вы можете подойти в кабинет лейтенанта Линевича, очень надо.

Глава 2

3 июня 1937 года, управление НКВД города Житомир

Капитан госбезопасности Павел Сергеевич Костромин работал в своём кабинете с бумагами, когда раздался странный телефонный звонок.

– Капитан Костромин слушает.

В ответ он услышал:

– Товарищ капитан госбезопасности, вы можете подойти в кабинет лейтенанта Линевича, очень надо.

Костромин несказанно удивился такому странному звонку. Положа руку на сердце, лейтенанта Линевича он не любил. Пришедший в управление около года назад лейтенант показал себя за это время как амбициозный, но тупой сотрудник. Как знал Костромин, Линевич с утра куда-то уехал, прихватив с