Большая игра - Антон Перунов Страница 4

В приемной его встретил личный секретарь божественного тэнно. И проводил Асано в личный кабинет императора.

Хирохито, поблескивая круглыми стеклами очков в тончайшей золотой оправе, сидел за широким столом в цивильном темном костюме и в галстуке.

— Вижу, Асано-сан, врачи неплохо постарались, — бесстрастно посмотрел он на вошедшего.

— Да, мой император, — четко по-уставному ответил самурай.

— Готовы к службе?

— Всегда.

— Присаживайтесь, — разрешил микадо, указывая на свободный стул.

— Вы слишком добры…

— Делайте, что вам говорят, Асано-сан, — поморщился Хирохито, вынимая из внутреннего кармана защитный амулет и демонстративно отложив его в сторону. — Мне нужно знать из первых рук все детали произошедшего, а потому приказываю вам задействовать «сферу».

— Но это… «запрещено», — хотел сказать командер, но осекся.

Хотя в присутствии божественного Тэнно недвусмысленно запрещалось входить в «сферу», но его воля для подданных и есть закон. Кто он такой, чтобы не подчиняться приказу?

— Да, мой император! Я готов!

— Тогда не будем терять времени.

Подключение к незащищенному амулетом разуму не заняло много времени, и через несколько секунд Асано снова пережил все перипетии того злополучного дня, едва не стоившего ему не только карьеры, но и самой жизни. Последним, впрочем, можно было и пренебречь, но куда тяжелее –осознание поражения. И сейчас император ощутил всю горечь своего преданного хатамото[3].

Разорвав контакт, Хирохито некоторое время сидел, молча, прикрыв глаза и откинувшись в кресле.

— Я не смог выполнить приказ и опозорил свой род, — глухо заявил Асано. — прошу божественного Тэнно позволить мне…

— Нет! — резко ответил вышедший из состояния сатори[4] микадо. — Япония нуждается в таких людях, как вы!

«Что же, смерть легче перышка, а долг тяжелей горы…»

— Кто способен воспринять силу и стать шиноби? — спросил вернувший на место амулет Хирохито.

— Кто угодно, мой господин, — тихо ответил офицер. — Могущество аякаси не требует наличия Дара. Любой человек может стать вместилищем для ёкаев. Проблема лишь в том, что далеко не каждый может выдержать присутствие в своем теле и сознании столь мощных энергосущностей. Но что еще печальнее, даже те, кто успешно прошел изменение, рано или поздно выгорают изнутри…

— Это понятно, — равнодушно заметил император, — главное, скольких и на какой срок можно инициировать?

— Пока я не могу ответить на этот вопрос. Одни выгорают за минуты, другим удается продержаться больше времени.

— Сколько всего?

— Охватить Силой, взять под контроль и пробить дорогу ёкаям — очень затратно. Пока что лучший результат за день для меня не более дюжины человек.

— Сколько из прошедших обряд выживает и может быть использовано хотя бы несколько месяцев?

— Один из пяти.

— Остальные гибнут сразу?

— Да, мой господин.

— Значит, два-три аякаси в сутки?

— Да.

— Это хорошо, но мало. У вас было почти двадцать аякаси, но русскому гроссу удалось вас одолеть.

— Он был не один, мой повелитель. Колычеву помогали четверо сильных одаренных. А на его людях, лишенных Дара, одеты очень мощные защитные амулеты.

— Если бы он оказался один, вы бы справились?

— Если бы не этот презренный предатель Накагава… — с трудом сдержал подступившую комом к горлу ненависть командер, — мы уже почти победили, когда тот применил неожиданный прием. Ударил, сидя на мотоцикле.

— Оружие в руке? Интересное решение… И самоубийственное для одаренного.

— К сожалению, он выжил, мой государь. И виной тому его наставник! И корабль, и ученик, и даже меч подчинились Колычеву, а ведь все это творения «великого» мастера Миядзаки.

— Я услышал вас, Сатору-сан. — Мне нужно много аякаси. Но лучше нам поискать материал для новых воинов не среди наших подданных. Возможно, тебе следует отправиться на Формозу[5] и поискать там среди местных дикарей? Я слышал, они крепкие и воинственные. И их пропажа никого не озаботит…

— Да, мой государь.

— Отныне вы адмирал. Для выполнения задания будет создано отдельное управление. Вы получите корабли, базу в горах и приступите к работе. Соберите хотя бы роту, а лучше батальон аякаси. Только тогда мы сможем оценить их эффективность в бою… Необходимо сломать сопротивление китайцев.

— Я все сделаю, мой господин!

— Запомните хорошенько, Асано-сан, мы больше не можем позволить себе неудачу.

— Я не подведу вас!

Глава 4

Вчерашний вечер закончился тем, что молодожены просто сбежали, оставив всех своих гостей, и спрятались от мира в маленькой Сашиной квартирке, наивно надеясь, что никто не станет искать их здесь. Впрочем, даже если бы кто-нибудь стал тарабанить в дверь, вряд ли бы ему открыли, настолько хорошо им было вместе.

Но рано или поздно всему приходит конец, и самой красивой паре России, как назвал их император, нужно было возвращаться.

— Ужасно хочется есть! — заявила Александра, расчесывая свои волосы перед зеркалом.

— Холодильник пуст, — констатировал очевидное только что закончивший бриться Март.

— Зайдем куда-нибудь?

— Даже не знаю. Времени очень мало. Мне пора на аудиенцию, а тебе, наверное, стоит показаться родителям…

— Вот еще! Маменька вполне может наслаждаться ролью тещи первого богатея империи и без моего присутствия, отчима это и вовсе не касается, а отец наверняка уже в штабе ВВФ.

— Ну хорошо, поехали в Гатчину вместе, а по дороге где-нибудь перекусим.

Они были молоды, счастливы и начисто лишены снобизма. Позавтракать в придорожном кафе? Приехать в императорскую резиденцию на простеньком Опель-Капитане?

Дворцовая полиция, очевидно, была предупреждена о предстоящем визите Колычева, а потому пропустила его с молодой супругой без малейших вопросов. Разве что командовавший постом поручик неодобрительно посмотрел на партикулярный наряд гросса, но так и не осмелился сделать замечание.

— Господи, как же хорошо, что вы приехали! — встретила их императрица Евгения, практически выбежавшая им навстречу.

Молодожены попытались изобразить придворные поклоны, что, принимая во внимание спортивный пиджак Марта и простое платье Александры, выглядело немного забавно, однако государыне было не до церемоний.

— Мы счастливы видеть ваше величество, — поприветствовал царицу Мартемьян, по привычке тут же просканировав ее ауру.

Строго говоря, подобные процедуры без одобрения венценосных обитателей категорически не приветствовались, но гросс, сумевший инициировать практически безнадежного наследника престола, мог позволить себе и не такое.

Беглый осмотр показал, что государыня практически здорова, если не принимать во внимание природное увядание ее женственности, но вот эмоционально явно нестабильна. Кстати, вполне вероятно, второе являлось прямым следствием первого.

— Нам нужно поговорить! — без обиняков заявила Евгения.

— Непременно, но теперь меня ожидает его величество. Будет неудобно заставить вашего августейшего супруга ждать. Однако после аудиенции я целиком и полностью в вашем распоряжении.

— Это так, но…

— В любом случае, вы можете все сказать своей бывшей фрейлине. У меня нет секретов от жены…

Судя по всему, подобная замена не слишком устраивала императрицу, но делать было нечего. Пришедший проводить Колычева камер-лакей совершенно не скрываясь прислушивался к их разговору, а это было чревато…

Государь встретил своего сенатора по-домашнему. Простой мундир без орденов нараспашку. Кавалерийские бриджи, судя по потёртостям, помнили времена, когда их обладатель был еще цесаревичем и служил в лейб-гусарском полку. Вместо сапог мягкие тапочки. Судя по всему, этот Александр III, как и его тезка из оставленного Мартовым мира, был очень скромен в быту.

Впрочем, эти детали Колычев разглядел позже, а пока царь сидел за письменным столом и что-то быстро дочитывал в лежащих перед ним документах, время от времени делая какие-то поправки красным карандашом.

— Колычев? Ну, наконец-то, — буркнул он, кивком показывая посетителю на стул. — Заходи!

Пришедший минута в минуту Март не нашелся, что ответить, и потому молча присел на предложенное ему место.

— Видишь, ты вовремя явился, — слова царя прозвучали как скрытое извинение за резкость приветствия, — а я запаздываю. «L’exactitude est la politesse des rois»[6], как верно подметил Луи Тринадцатый. Ну вот, все, — закончил он, подчеркнув что-то в тексте и откладывая его в сторону. — Теперь можно заняться нашими делами.

Договорив, император поднялся из-за стола. Наглеть до такой степени, чтобы вальяжно рассиживать в присутствии