Ванька 11 - Сергей Анатольевич Куковякин Страница 4

Данным благим намерениям не суждено было сбыться. Куском ливерной колбасы в затылок мне прилетело. Хорошо, видно, бросивший колбасу живёт. Не голодает и не бедствует. Пищей разбрасывается. Для сегодняшней Германии это совсем не типично.

Я оглянулся.

Через столик от меня компашка расположилась.

Четверо. Один… больно уж знаком на лицо. Где я его видел? Где? Дома, в кино про войну. Во, дела…

— Что надо? — на родном для посетителей питейного заведения языке я к четверке обратился.

Злость у меня не совсем ещё прошла. Так, отмяк я после пива немного.

Морды им набить? Пусть первые начнут, а там уж огребут они у меня по полной программе.

Сидящие через столик на меня как бы с недоумением уставились. Что российскому военному от них надо. Сидят они, пивко попивают, никого не трогают.

Я обратно к столу обернулся. Решил всё же ещё одну кружку взять. Напиток-то водянистый совсем, не цепляет.

Только начал заказанную кружку пить, опять что-то мне по затылку прилетело.

Мля! Ну, сами напросились…

Я встал из-за стола, на четверых за столиком посмотрел. Выбрал жертву.

Подошел и показавшемуся мне знакомым дойчу кружку пива на голову вылил. Тот вскочил, морду ладонями вытирать начал. Сидевшие с ним за столом привставать со своих мест задумали.

Я — уже в плыне. Своей пустой теперь кружкой одного обратно на табурет приземлил. На второй германской голове она целостность свою утратила. Керамика, что с неё взять.

В общем, отвёл я душеньку, похулиганил немного.

Только уже на улице вспомнил, что за пиво я не расплатился. Да и хрен с ним. Не обратно же возвращаться.

На сердце у меня полегчало, настроение поднялось. Хорошо, но мало… Вслед за мной из пивной никто не выбежал, значит, на этом и закончим воспитание местного населения…

Глава 6

Глава 6 Вот те и на…

В номере гостиницы меня ждали.

Оба кресла были товарищами в кожанках заняты. Сидели они и покуривали. Я, как только к двери своего временного жилища подошел, сразу табачину почуял. Сам я после поисков христовых камешков не курил. Не знаю, надолго ли. Любая хроническая болезнь — на всю жизнь. Можно и пять лет не курить, а потом задымить хуже паровоза.

Непрофессионально это, в номере ожидая меня курить…

— Иван Иванович, собирайтесь.

Так, Иван Иванович… Не Нинель…

— Да, всё хорошо доктор. Для исполнения профессиональных обязанностей Вы потребовались.

Спокойненько так всё это мне представителем стального кулака партии было сказано.

Наивный я чукотский юноша… В глуши прячусь, имя и фамилию меняю…

Держали меня всё это время как козлика на веревочке. Я же, башку побрил, бороду отрастил, очочками замаскировался… Детский сад, штаны на лямках.

У ЧК руки длинные… Время пришло — по темечку постучали. Тю-тю, дурашка…

— Самолёт ждёт… Собирайтесь.

Самолёт? Ни себе хренасеньки! Это для чего такого я потребовался? Авиапочтой меня куда-то хотят доставить!

Пришедшие ко мне в номер, рака за камень заводить не стали, с пролетарской прямотой мне было сказано для чего во мне нужда возникла.

— Сам ногу сломал. Вашим аппаратом лечить надо.

Так… Они и про аппарат знают… Кто его придумал, методику применения разработал. Молодцы, тут сказать нечего.

Сам? Кто это, сам? Неужто…?

Спрашивать я не стал. Пивком на гостей дыхнул и головой согласно мотнул.

Ну, а что мне делать оставалось.

Ответственность, конечно — колоссальная. А, вдруг что-то не так пойдёт? Медицина — искусство вероятности и наука неопределенности. Три каких-то осложнения предупредишь, а тут — четвертое как чертик из коробочки выскочит. Всяк болеет по-своему, индивидуально. Лечить, тоже каждого не по схеме требуется. Да, уж…

— Пошли, — последовал мне приказ.

— Пошли…

У дверей гостиницы нас ждал автомобиль. Сели. Поехали.

Куда? Понятно куда. Если самолёт ждет, то в Flugplatz Johannisthal. Аэропорт-то сейчас в Берлине один. Второй только строят.

Так, так, так… Мы, что, на ночь глядя полетим? Нет, ночью тут уже летают, но редкость, это всё же большая.

Кто же это ногу-то сломал? Уж не сам ли…?

Да, везет мне сегодня на вождей. Одному башку проломил, второго чинить требуется.

Что теперь гадать. Прилетим — увидим…

Летели мы с промежуточной посадкой.

— Кёнигсберг, — объявил весь затянутый в кожу пилот.

Все, кто с высокими технологиями тут связан, в коже ходят. Пилоты, водители, даже — самокатчики. Последних тоже благодать своим крылышком накрыла.

На взлётном поле в Кёнигсберге мои попутчики перекурили, хотя им и в самолете это никто не запрещал. Меня тоже что-то на папироску потянуло, но я сдержался. Тут раз себе слабинку дал и всё — увяз коготок…

— Вы бы, Иван Иванович, поспали. Вам свежая голова в Москве потребуется. Почти девять часов ещё нам лететь, — проявил о мне заботу один из сопровождающих.

Не до сна мне сейчас. Весь я на нервах…

Кто сейчас личным врачом у Самого? Когда я в Наркомздраве подвизался, это был Абрам Залманов. Умнющий еврей. Имел три медицинских диплома — российский, германский и итальянский.

Тут я улыбнулся. Вспомнил, как Абрам приятеля своего Алексея Толстого на цепочке по санитарному поезду водил. Говорил, что это сын персидской королевы и… леопарда. Толстой шапку в зубах держал и предлагал в неё медяки бросать. Раненые мелочь в шапку не бросали, но в происхождение чудища в человечьем обличье верили…

Залманов — врач отличный, но не хирург. Что там он про своего пациента говорил? Что он на редкость непослушный, лечить его трудно. Это — плохо. Для победы над болезнью врач и больной должны объединиться, пациент все предписания доктора обязан очень точно и аккуратно выполнять. Непослушный пациент — это горе-горькое. Такое может выкинуть…

Я не заметил, как задремал.

Проснулся уже на подлёте к Москве.

Глава 7

Глава 7 Пациент

Садились мы на Ходынке.

Приземлились без проблем. Мягонько.

Тут уже автомобиль меня и сопровождающих ждал. Вот такой почёт мне выпал, как оперной диве какой.

За рулем авто — Степан Гиль. Ну, точно, с Самим беда случилась…

Раньше Степан Казимирович императрицу Александру Федоровну возил. Кому попало такое не доверят. После известных событий к Предсовнаркома его прикрепили. Ещё и револьвер выдали, защищать вождя в его обязанности входило.

Входило-то входило, а когда Яшка Кошелек на Владимира Ильича и сестру его напал, что-то револьвер Степан из кармана не достал