Дебют двойного агента в Стамбуле - Greko Страница 4

в дно мощными бревнами. По нему, как по проспекту, двигалась толпа в обоих направлениях. Многочисленные ящики и высокие плетеные корзины с рыбой образовывали нечто вроде заградительного барьера. Слева и справа от помоста, блестевшего от рыбной чешуи, пристроились необычной формы рыбацкие баркасы с задранными носами. На них лежали груды мокрых сетей, придавленные веслами, и спущенные паруса. Полуголые мавры передавали своим помощникам на помост все новые ящики . За спиной надрывался в крике муэдзин.

Я посмотрел направо. В синевато-сероватой дымке над заливом четко угадывался знакомый по тысячам фотографий силуэт Девичьей Башни. Сделал пол-оборота, чтобы взглянуть на нависший над заливом город: над ним гордо возвышался купол Святой Софии с четырьмя мраморными минаретами. Сомнений не было: я в этом гребаном Стамбуле!

[1] Фанариот – грек-житель района Фанари в Константинополе; анатолиец – грек, живущий в Анатолии; ионит – житель Ионических островов.

Глава 2. Пройдоха с Гранд Базара.

Тело сковала внезапная слабость. Не в силах шелохнуться, я оцепенело всматривался в скользящие по водной глади шебеки и фелюги – кажется, так называются подобные небольшие рыбацкие кораблики – под одиноким косым парусом. Вёсельные лодки перевозчиков, узкие, как кинжал разбойника, привыкшего убивать без лишней крови, гнались за огромным парусником с косыми мачтами. Пароход вдали дымил трубой ближе к азиатскому берегу.

Меня толкали проходившие мимо люди, но я не двигался, пока не услышал знакомый голос.

— Бостанджи, бостанджи! Вот этот негодяй!

Люди вокруг с беспокойством заголосили:

— Стража султана!

Оглянулся. Буквально в ста метрах, у входа на невысокий деревянный мост через бухту, Онур показывал на меня рукой и что-то втолковывал двум грозного вида колоритным воякам в забавных красных колпаках, свисающими набок, в расшитых накидках и широченных шароварах. Впрочем, древнего вида пистоли за поясом и небольшие ятаганы отбивали всякую охоту смеяться. Вся группа, не мешкая, двинулась в мою сторону.

Бежать прямо на помост рыбаков означало попасть в ловушку, если только не воспользоваться пришвартованной лодкой. Но кто же мне позволит? Хватило одного злобного старикашки, чтобы превратить меня в загнанного беглеца. Не стоило плодить новые проблемы.

Развернулся и бросился обратно вверх по улице, которая привела меня к рыбному развалу. Нужно последовать совету и поискать Гранд Базар. Левее виднелись узнаваемые минареты и купол Святой Софии. Крытый древний рынок, как я помнил из своей единственной турпоездки в столицу Турции, должен находиться в глубине Старого квартала.

Старого? Еще не известно, насколько он старый, хотя, судя по замеченному пароходу, я не перенесся во времена Сулеймана Великолепного. Пора включать мозги, чтобы хоть сориентироваться в случившемся. И как-то выбраться из заварушки...

Я оглянулся назад. Стражники – видимо, те самые бостанджи, которые взбудоражили толпу на причале – продолжили меня преследовать. Онур, сделав свое черное дело, остался у рыбного развала. Уверен, бег за мной его доконал.

Туфли-шлепанцы на босу ногу у вояк не особо подходили для быстрого бега, и мои голые ступни давали серьезное преимущество. Я увеличил разрыв, вернувшись знакомой дорогой к общественному мраморному фонтану, и даже успел поинтересоваться у прохожих, столпившихся у водопоя, в каком направлении находится Гранд Базар. Какой-то словоохотливый грек попытался мне подробно втолковать, как найти нужное в хитросплетениях местных улочек.

— Если тебе нужны пряности, зачем тебе искать Капалы? Тут под боком египетский базар и лучше места не найти во всем полисе, если ищешь приправы для долмы. Зайдешь в главную галерею, спроси лавку достопочтенного Христофора, Красной Бороды… Ладно-ладно, я понял: тебе не нужны специи. Тогда беги вот туда и старайся не отклоняться от прямой линии. Сдается мне, эти «садовники» по твою душу? – сказал константинополец, кивая на приближавшихся воинов: бостанджи легкой трусцой, как почуявшие добычу охотничьи псы, двигались за мной, не отставая. Их руки опирались на рукояти ятаганов, торчащих вбок. Будь на них сапоги, а не турецкие туфли с загнутыми носами, уже бы догнали: мне нужно поспешать и увеличивать разрыв.

Снова ускорился, поминутно оглядываясь назад. Стражники добрались до моего случайного гида, о чем-то его спросили, потом последовал резкий удар в голову, и грек упал рядом с поилкой. Серьезные ребята, лучше им в руки не попадаться.

Теперь я внимательнее смотрел по сторонам и увиденное оптимизма не добавляло. Особенно, труп, покачивающийся на веревке, зацепленной за перила выступа одного из домов, нависающего над улицей. Я припомнил, как гид рассказывала нашей группе туристов про быстрое османское исполнение наказаний. Палач без долгих рассуждений вершил назидательное правосудие на любом перекрестке. Отрубал голову осужденному и оставлял на три дня труп с головой под мышкой, если казнил мусульманина, или между ног, если – гяура. Или вот так вешал, выбрав понравившийся выступ, где можно было зацепить веревку. За неё, кстати, платил тот, кому предстояло быть повешенным.

Дальше на одном из перекрестков, рядом с мечетью, большая толпа женщин и детей окружила группу европейцев, выкрикивая ругательства и даже бросаясь камнями. Стоявший неподалеку солдатский патруль ровным счетом ничего не предпринимал, чтобы прекратить беспорядки. Кажется, солдаты получали удовольствие от неожиданного развлечения.

Влетел на небольшой базарчик, где торговали съестным. Пробирался мимо гомонящих едоков, громко чавкающих за столиками или попивающих чай из пузатых стаканчиков в тени натянутых над улицей разноцветных полотнищ. Жадно вдыхал запахи запекаемых в жаровнях кебабов и горячих лепёшек, которые метал на прилавок толстый турок в белой чалме из глубины своей лавки. Я понял, что проголодался. Эта мысль меня развеселила: буквально полчаса назад я размышлял о собственной смерти – теперь мечтал о толстом бутерброде балык-экмек, которым славится Стамбул, или, на худой конец, о бараньей «запятой» на косточке.

Тут дорогу мне преградили два араба в длинных белых рубахах до пят. Видимо, требовали, чтобы я развернулся назад. Впереди улица была не столь запружена толпой и выглядела поприличнее грязных переулков, оставшихся за моей спиной. Не понимая, что лопочут арабы, грозно хватаясь за кривые ножи у пояса, я протиснулся между ними и ускорился. Через пару минут до меня дошло, куда я попал. Это был невольничий рынок, причем, женский.

У стен домов на ковриках сидели и лежали малоприятные глазу мегеры, которых могли выставить на продажу лишь от полной безнадёги. Рядом с ними стояли приличного вида купцы, безуспешно зазывавшие прохожих предложениями скидок. В стенах виднелись глубокие темные ниши, забранные нечастой деревянной решеткой, за которой виднелись женские силуэты поинтереснее. В одной из ниш дотошный покупатель, подсвечивая себе фонарем со свечой, разглядывал зубы невольницы, в другой – двое греков в фесках горячо