Разыскивается живым или мертвым - Геннадий Борчанинов Страница 4

— Прощай, Дэнни, — тихо произнёс я, в последний раз глядя на своего друга, которому просто повезло чуть меньше, чем мне.

А затем я пошёл на запад, ориентируясь по следам шайки мексиканцев. Солнце нещадно палило в спину, сухой ветер поднимал пыль, скрипевшую на зубах и забивавшуюся в ботинки.

Не будь этих следов, я бы неизбежно свернул куда-нибудь не туда и начал бы блуждать по кругу, как это бывает в лесу. А так я мог хотя бы примерно видеть, куда иду, и даже если след обрывался, то вскоре находился снова.

По пути у меня было время поразмыслить, и я этим временем пользовался на полную.

То, что мы попали в прошлое, я уже принял как свершившийся факт. Вопрос в том, какой сейчас год. Я постарался вспомнить вооружение мексов, револьверы и лупары. По виду вроде не самые древние, но самовзводных не припомню. Мартинес взводил курок после каждого выстрела, и порох у него был дымный. Середина или конец девятнадцатого века, точнее не сказать. Точно не начало двадцатого, иначе пушки у них были бы чуть получше и не капсюльные, а под унитарный патрон.

Если Гражданская ещё не началась или уже идёт — я в жопе. Примут как бродягу, забреют в армию (второй раз!) и отправят босиком штурмовать какой-нибудь форт в компании с такими же бродягами-бедолагами и ниггерами, пока там белые жантельмены танцуют на званых ужинах в Атланте или Ричмонде.

Если закончилась недавно — я всё равно в жопе. Послевоенная разруха это не шутки, и добывать свой кусок хлеба придётся с боем, сражаясь за любую работу с армией таких же бродяг, как я. И работа здесь не чета моей прежней.

Если закончилась сравнительно давно — тогда уже получше, можно жить. Уж свои навыки вместе с послезнанием я сумею приложить куда-нибудь. Хотя… Особыми навыками я не обладал, поэтому и прозябал в нищете, перебегая с одной работы на другую. Принеси-подай. Бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай. Возвращаться на подобную работу не хотелось, а что-то мне подсказывало, что только её мне и смогут предложить.

Оставалось только надеяться на лучшее, на то, что я сумею хоть как-то пристроиться, влиться в местное общество. Но для начала необходимо выжить и выбраться из этой бесконечной пустыни.

Когда едешь через пустыню на пикапе, да по хайвею, она кажется бескрайней. Когда топчешь её своими ногами, она кажется бесконечной. Только камни, песок, колючки да ящерицы.

Я брёл по следам банды Мартинеса, но в обратном направлении. Солнце палило нещадно, заставляя меня истекать потом и терять драгоценную воду, которой у меня не осталось ни капли. Губы растрескались, язык превратился в неповоротливого кита. Порой мне казалось, что я вижу городок на горизонте, но всякий раз оказывалось, что это просто зрение играет со мной злые шутки, что это мираж или скалы причудливой формы.

Но я не оставлял надежды. В конце концов, если я буду идти по следу бандитов, я могу найти тех, кто тоже идёт по их следу. Может быть, приём мне окажут не самый тёплый, я и впрямь был одет необычно для этих мест, а встречают всё равно по одёжке, но и подыхать в пустыне меня не оставят. Уж лучше прослыть дурачком во всём штате, чем испечься заживо под этим солнцем, бьющим в голову не хуже профессионального боксёра.

А ещё меня терзало одиночество. Не только потому что я оказался один в пустыне, но и потому, что единственный человек, которому я хоть сколько-нибудь доверял в этой стране, теперь остался лежать с тремя пулями в брюхе. Мы с Дэнни сначала были просто коллегами, потом начали общаться на тему оружия, политики и тачек, потом начали пить пиво по выходным. Он выручал меня в трудную минуту, я порой выручал его. А ведь у него остались шестеро детей, жена и престарелая матушка. Что им скажут? Пропал без вести? От этого становилось горше всего.

Сраный Мартинес, сраный мексиканец, будь он проклят. Хотя я-циник понимал, что вдвоём с Дэнни у нас не было бы ни единого шанса выбраться из пустыни пешком. Я был гораздо выносливее и сильнее него. Но я-друг всё равно ощущал странную смесь тоски, гнева и скорби. Ничего, я обязательно отомщу. Хорхе Мартинес-младший ещё пожалеет о том дне, когда решил с нами связаться.

Никаких преследователей мне так и не повстречалось. Ни шерифа, ни маршалов, ни просто разъярённых фермеров, никого. Город показался на горизонте к исходу дня, и я несколько раз протирал глаза, чтобы удостовериться в его реальности.

Я выбрался.

Голодное брюхо прилипало к позвоночнику, дикая жажда мучила и терзала. Но вид приземистых кирпичных домиков и плоских крыш словно придал мне сил, и я даже ускорился, чтобы поскорее добраться до него. Плевать на город, плевать на людей, мне нужен колодец. Сойдёт даже корыто для лошадей. Лужа, в конце концов. Когда ты в последний раз хлебнул водички двадцать часов назад, брезгливость уходит куда-то на второй план.

Я перемахнул через какую-то изгородь из длинных жердей, предназначенную скорее не для защиты от вторжения, а для того, чтобы не разбежался скот, и побрёл к колодцу, который манил меня, как путеводная звезда. Слава Богу, ведро в колодце оказалось на месте, и я сперва вылил полведра холодной воды себе на голову, а потом принялся лакать прямо из него, как собака.

Поэтому я даже не заметил, как появился хозяин этого места. Громыхнул выстрел, жаркая свинцовая волна пронеслась над моей головой, так что я подскочил и рухнул наземь, тут же отползая в укрытие, за каменные стенки колодца.

— Эй, мистер! Это частные владения! — раздался недовольный возглас со стороны дома.

Я прислонился головой к холодным влажным камням. В голове проносились десятки мыслей одновременно, но ни одна из них не помогала мне решить возникшую ситуацию.

— Вы меня слышите, мистер? — возглас раздался снова.

— Да, слышу! Прошу прощения! Я заблудился в пустыне! — крикнул я, вжимаясь в мокрую землю и не смея выглянуть из укрытия.

Я уже успел убедиться, что тут сначала стреляют, а потом