Василий Звягинцев - Бремя живых Страница 40

Безусловно, маньяк параноидального типа, и все, что он изображал до этого момента, входило в образ, который он сам себе придумал и старательно культивировал. Иные люди умеют поддерживать избранную маску десятилетиями, изредка сбрасывая ее только наедине с собой или в пыточных камерах. И уж там релаксируя[63] на всю катушку, приводя в изумление[64] не только жертвы, но и ближайших помощников, если покажется вдруг, что нет в них должного рвения. Пожалуй, и псевдоним он себе выбрал на уровне подкорки, но верно.

А Бубнов, как ни крути, психиатр и психолог не из худших и с контрразведчиками накоротке общался. Которых ему же изучать и анализировать приходилось, поэтому нужный ход он нашел почти сразу. Точнее, все ходы он знал заранее, требовалось только найти необходимую точку наложения состояния пациента на подходящую схему. И соответствующий тон, конечно. И взгляд.

– Может, Иван Васильевич, мы с вами перейдем с ныне занимаемых нами мест вон туда?

Он указал на резной журнальный столик перед диваном в дальнем углу комнаты.

– Сядем, как полагается уважающим друг друга людям, именно вот так: вы – на торце, я – через угол, рядом с вами. Вы прикажете принести прохладительные напитки, а лучше кофе с коньяком или, еще лучше, с ликером типа «Бенедиктин» или «Шартрез». И поговорим, наконец, без всякой дурацкой дипломатии. Вы скажете, что нужно вам, я, в меру своего понимания, отвечу. Неужели вы до сих пор ничего не поняли?

В своем деле Максим был спец, это даже Ляхов признал, ознакомившись с его программами. Вдобавок владел искусством мгновенного гипноза и неоднократно им пользовался еще в прежней, чисто медицинской жизни. Поэтому сознавал, что сейчас этого делать нельзя ни в коем случае. Пациент, с его складом психики и достаточно высоким интеллектом, наверняка почувствует воздействие и среагирует крайне негативно. А если даже и нет, наверняка за ними сейчас наблюдают его сообщники. И нельзя ошибиться, самонадеянно представив, что там все такие же тупые ломовики, как те, что ворвались к нему в квартиру.

– Давайте, Максим Николаевич, – согласился Иван Васильевич. – Знаете, от всей души вами восхищен. Вы только что довели меня до крайности и тут же изящно обратили все в нормальное упражнение из курса практической психологии. Вы где учились?

Бубнов сообразил, что собеседник еще сложнее, чем предполагалось поначалу. Что ж, тем лучше. Отчего и не размяться? Боксером он был посредственным, разряд когда-то получил, но к тому, что бьют по лицу, так и не сумел привыкнуть, хотя сам бил вполне адекватно. Зато в шахматах у него получалось лучше. А уж в преферансе… Главное – такая фишка поперла! Не помешал бы кто.

– Да где ж? А то вы не знаете? Исключительно на медицинском факультете МГУ. Нормальному человеку вообще незачем учиться сверх необходимого минимума. Самообразование дает намного больше. Вот, глядя на вас, я чувствую, что вы зачем-то осваивали курс психологии… э-э-э, сейчас догадаюсь… Пожалуй, в Сорбонне. У незабвенного Пиаже или кого-то из его учеников. Угадал? А сейчас, простите, мне будет позволено – в туалет? Прямо сил нет терпеть…

Сказано это было так вовремя и с убедительнейшим выражением лица, что очарованный научной беседой с коллегой Иван Васильевич широким жестом указал на дверцу слева и сзади от письменного стола. Никаких неприятностей он уже не ждал. Да и чего ждать?

Кабинка была удобная, оснащенная всей подобающей сантехникой, а главное, пневматической сушилкой для рук.

Под ее гул Максим, присев за бачок унитаза, чтобы поймать зону тишины, экранированную, в свою очередь, от подслушивания, смог наконец использовать аппарат по назначению.

– Кто меня слышит? Я – Тридцать третий.

– Слышим. Нормально слышим. Я – Первый. Делай, как делаешь. Мы рядом. Все правильно. Будет надо – войдем через пару минут. Но лучше работай до конца. Санкция на все!

Максим вздохнул облегченно. Теперь действительно можно делать и говорить что хочешь. Ничем практически не рискуя. А Иван его заинтересовал чрезвычайно. Да почему бы и нет. В заговоры, в конспирацию идут обычно люди неординарные. С мозгами, с мыслями, с идеями.

Раз все позволено, так, может быть, получится окунуться в совершенно чуждый, но интересный мир? Прямо по Достоевскому. Беда вот только – не удастся. Чекменев не позволит. Надо же программу «Верископ» осуществлять. И – уже завтра. Хотелось бы раздвоиться, так невозможно это, к сожалению.

К его удивлению, ситуация сломалась гораздо раньше. Без всякого участия генерала и его компании. Что-то у «пригласивших» его людей произошло, потребовавшее отстранить любезнейшего Ивана Васильевича от процесса. Или – было сочтено, что возложенную на него задачу этот персонаж выполнил. Поскольку, выйдя из туалета, Максим увидел за столом совсем другого человека.

Мужчина лет за пятьдесят, с заметной проседью в густых волосах и короткой, шкиперской бородкой, одетый в очень приличный костюм. Доктор отметил, что вид у него очень усталый и заметно подавленный. Будто он несколько ночей не спал и менее всего ему хочется заниматься еще и общением со столь скучным объектом, как сидящий перед ним.

– Здравствуйте, Максим Николаевич, – мягким, но тоже тусклым голосом сказал незнакомый, но явно высокопоставленный господин. – Надеюсь, вы извините меня за не совсем понравившуюся вам прелюдию?

– Так это была только прелюдия? Интересно, какова будет «людия»? Иван Васильевич показался мне законченным психом, вы его сменили… С какой целью? В окошко поглядев, решили, что та схема не работает? На ходу придумали новую? Ну-ну, с интересом послушаю…

– Успокойтесь, Максим Николаевич. Может быть, вы обижены не совсем вежливым приглашением?

– Если вы смеете называть это приглашением, то я с тем же основанием могу назвать вас, неизвестный господин, хамом и грубияном. Отнюдь не приличным человеком! – с истинным удовольствием произнес Максим.

С его опричниками он просто дрался, этого же гораздо приятнее достать словом, нежели каблуком.

– Я что-то не понял, – медленно, но с внезапно прорезавшимися металлическими нотками сказал господин. – С вами что же, обращались недостаточно вежливо?

– Вежливо?! – доктор даже привстал, выбросив вперед руку жестом Цицерона, обличающего Катилину в сенате. – Сначала чуть не убили в моей собственной квартире, учинили наглый, несанкционированный обыск в отсутствие ордера, понятых и даже меня самого, наверняка что-нибудь украли, потом принялись избивать в машине. Потом вот этот, что перед вами со мной беседовал, посматривал на меня совершенно людоедским взглядом. Я только и думал: сразу меня на дыбу потянут или все ж таки кофеек позволят допить. И это вы называете приглашением, любезнейший?

Господин выглядел потрясенным.

– Не может быть! Что это значит? – обратился он теперь к неизвестно откуда возникшему за спиной Максима носителю маски. Буквально пять минут назад его там не было. – И, кстати, что за глупый маскарад? Я говорю с господином Бубновым в своем истинном облике, а вы тут цирк устраиваете?

– Вам легче, Василий Кириллович. А у нас работа такая. Тем более этот господин уже пообещал, что он с нами разберется. По полной программе. Зная его друзей, я не уверен, что у нас хватит сил прикрыть свои задницы. Что же касается… Никто его и пальцем не тронул. Так, мелкие накладки вышли. Тем более что водки он был сильно перебравши и сам в драку полез…

– Я похож на пьяного? – по-иезуитски осведомился Максим у господина, названного Василием Кирилловичем. – Но если бы даже и так, что вполне позволительно в собственной квартире после завершения рабочего дня, это никоим образом не извиняет ни ваших мордоворотов, ни вас, пославшего таких придурков на противозаконное дело.

Интуиция подсказывала, что с означенным господином безопасно и даже желательно говорить именно в таком ключе. Хотя он по-прежнему не мог предположить, с кем все-таки имеет дело. Фигура важная, несомненно, но вот входит ли он в структуры княжеской власти, соперничающие с ведомством Чекменева, или представляет самостоятельную силу – туман.

– Я все понял, господин Бубнов. Приношу вам самые глубокие извинения за действия моих подчиненных. Обещаю, что все виновные, и прежде всего господин… ну, фамилия его и вправду вам ни к чему, будут наказаны моей властью, и самым строгим образом. Идите, все, что нужно, я скажу вам завтра… – это уже относилось к человеку в маске.

Тот без звука вышел.

– Чтобы вы не думали, что мы чего-нибудь боимся, я вам представлюсь. Бельский, Василий Кириллович, полномочный представитель Государственного прокурора России по Москве и Московскому округу. Своих же сотрудников не называю по естественным оперативным соображениям.

Вот оно что! О Бельском он слышал, от Вадима Ляхова, естественно. Интересные узелочки завязываются.