Владислав Выставной - Пророк Зоны Страница 40

   Он стиснул зубы, резко закрыл кран. Распустил нюни! Страх – он от неизвестности и положения беглеца. Убегая, не спасешься, лишь навлечешь на себя новую беду. Надо действовать, решительно и быстро. Главное – начать.

   Легко говорить – начать. Начать с чего? Хуже всего – недостаток информации. Надо сразу отбросить то, что не поддается разумному анализу. Будем считать мертвяков случайностью. Остаются бандиты и спецслужбы. По поводу бандюков лучше всего потрещать с Парфюмером. Глядишь, он поможет разрулить ситуацию. Тем более, ему есть что предложить. Там почти все решают деньги. Во всяком случае, в это хочется верить.

   С остальными сложнее. Разуваев пока не напирает, но, безусловно, уже взял его на карандаш. А эти, в черном, – чьи интересы они представляют? ФСБ? ГРУ? Особый отдел при ФМС? Вот же гадство – Шевцов как в воду канул, не оставив координат и не сказав ни слова. Он бы быстро разобрался, что к чему. Правда, эти типы искали и Шевцова тоже, так что рассчитывать на его помощь особо не стоит.

   Но, конечно же, прежде всего их интересует Аким. Прямо ажиотаж какой-то. Кот все не мог взять в толк, чего можно добиться от этого парня. Подумаешь, «голоса» с ним говорят. Они общаются с любым шизофреником, а с кем-то даже поют а капелла. Как бы там ни было, но Акима надо найти. Чтобы хотя бы быть в курсе, а не натыкаться на стены, как слепой щенок.

   Стоп.

   Кот вытер лицо ладонью, продолжая изучать себя в зеркале. Криво усмехнулся. Уж не решил ли он снова помогать этому малому? Что он ему, друг или нянька? Из-за него же все неприятности!

   Нет, тут дело в другом. Это глубже. Аким перестал быть просто любопытным экземпляром времен Посещения.

   Он стал осью событий. Вокруг него начинают вертеться черт знает какие силы, сталкиваются непонятно чьи интересы и двигаются массы людей и бронетехники. Сейчас неважны даже изначальные причины всего происходящего. Главное, уяснить простой факт: Аким – важная персона, возможно даже не осознающая всей своей значимости. Но держаться рядом с ним – значит повысить свой собственный вес. А в данной ситуации это дает серьезные шансы уцелеть.

   Полдня он бесцельно проторчал в лаборатории. Лавров все еще не вернулся из внезапной командировки, и переговорить было не с кем. Дошло до того, что Кот был бы рад увидеть даже Зубова, чтобы попытаться вытянуть из него хоть какую-то информацию. Но встретить его в коридорах не удалось, а доступа в его отдел у Кота не было.

   К концу рабочего дня накатило беспокойство. Пора было покидать надежные институтские стены, но он не знал, что будет ждать его там, за их пределами. Это походило на паранойю. Кот отрешенно сидел в углу кабинета, слушая гул и потрескивание лабораторной аппаратуры. В ногах валялась сумка с удивительными, но бесполезными сейчас предметами.

   Или… Не такими уж бесполезными?

   Он извлек из сумки книгу. Снова попробовать поиграть с мозгами? Он вспомнил о последствиях – его передернуло. Неизвестно, что лучше – допрос с пристрастием со стороны «органов» или кровоизлияние в мозг как расплата за просветление. Лучше оставим это на крайний случай.

   В руках появились очки. Вот это уже теплее. Может, взгляд в свое недалекое будущее поможет принять решение? На сколько там они могут заглянуть – часа на четыре, на пять? Только вот стоит ли его знать, свое будущее? Столько он слышал на этот счет противоречивых мнений, да и в кино смотрел. Никогда это не приводило ни к чему хорошему.

   Немного поколебавшись, он все же надел очки. Болезненно прищурился, привыкая к туману перед глазами. Поначалу ничего не происходило, и он уже начал сомневаться в возможностях этого предмета. Мало ли – может, очки сработали только тогда, дома, и это свойство у них временное. Если оно вообще есть.

   Но тут в этом расплывчатом мире стало проявляться зыбкое движение. Следовало привыкнуть, особым образом расслабить зрение – как в трехмерной картинке из старого журнала.

   И он снова увидел себя.

   – Черт! Черт… – выдохнул Кот, срывая очки.

   Зыбкая картинка была наполнена страхом. Там, расплывчатый, полупрозрачный, он бежал. Убегал, задыхаясь, спотыкаясь и испуганно оглядываясь. И в этой эфемерной картинке он успел рассмотреть собственный взгляд – безнадежный, усталый. Даже не хотелось думать, кто его будет преследовать. Одно было ясно: в недалеком будущем ничего хорошего ждать не приходится.

   – Вот же скотство! – процедил Кот. Быстро поднялся на ноги, прошелся взад-вперед по лаборатории.

   Лихорадочные мысли никак не могли сложиться в стройную картину. Хорошо бы понять, откуда ждать угрозы. Но, при существующем обилии вариантов, гадать можно хоть до утра. Нужно рассуждать иначе. Итак, что он собирался делать сегодня вечером? Ясное дело – идти в «Радиант», представлять новый товар Парфюмеру. Если верить «предсказанию», ничем хорошим это дело не кончится. Выходит, к Парфюмеру сегодня идти нельзя. Что тогда остается? Домой? Тоже не факт: из увиденного непонятно, где происходят события. А в том, что путь домой небезопасен, уже пришлось убедиться.

   В таком случае выход один: остаться на ночь в Институте. Конечно, ежедневное прибытие и убытие сотрудников проверяет служба безопасности. И его сверхурочное пребывание здесь не останется без внимания. Но лучше вынести очередной неприятный разговор с Разуваевым, чем быть прибитым неизвестно где и неизвестно кем. Тем более и отговорка найдется: все равно нужно привести в порядок кое-какое оборудование и написать отчет. Вот, наконец, нашелся повод «подчистить концы» по основной работе.

   Кот довольно хлопнул в ладоши, тихо рассмеялся. Не все так плохо, как иногда кажется! Все-таки человек – хозяин собственной судьбы, и умный всегда найдет пространство для маневра. Лучше всего – когда удается совместить приятное с полезным. Хотя и не совсем ясно, конечно, что здесь приятное, а что полезное.

   По лаборатории лилась тихая, спокойная музыка. Кот давно притащил сюда дешевые колонки и пускал любимые треки с мобильника. Музыкальные вкусы у него были сумбурные. Вообще он предпочитал тяжелую музыку, от рока до электропанка. В «Радианте» благосклонно пропускал через уши всякую попсовую жвачку. Но после нервных встрясок душа тянулась к спокойной мелодичности. И тогда из музыкальных заначек извлекалось что-то вроде старой доброй «Enigma». Символично даже само название – «Загадка». Григорианские хоралы гармонично звучали в этом храме науки, среди мощнейших компьютеров и приборов, символизирующих интеллектуальную мощь человечества.

   Хотя иногда и являлось смутное понимание того, что все это самообман, что вся эта электронная мощь – ничто перед истинной «загадкой».

   Загадкой Зоны.

   Но человеку нужен этот спасительный самообман. Вот и сейчас завораживающая мелодия убаюкивает, лаская расшатанные нервы, а нехитрая работа лаборанта помогает отвлечься от экстремальных переживаний последних суток.

   Кот закончил с уборкой, щелкнул кнопкой электрического чайника. С кружкой горячего кофе и сигаретой расположился под лабораторной вытяжкой. Глядя из-под полуприкрытых век на мерцающие светодиоды измерительной аппаратуры, он наконец почувствовал себя спокойно. Все страхи остались в прошлом, и следующий день уже не выглядел столь удручающе.

   – Живем… – выдыхая дым, протянул Кот.

   Закинув ноги на лабораторный стол, откинул голову на подголовник кресла и прикрыл глаза. Он не заметил, как отключился, как выпала изо рта сигарета, как сдохла на мобильнике батарея и стихла музыка, как, перестав фиксировать движение, выключилось умное освещение.

   Он открыл глаза – резко, но все еще не понимая, проснулся ли или продолжает видеть какой-то бессвязный сон. Вокруг была тьма, и только бледное моргание индикаторных огоньков намекало, что он не дома. Тело ломило от затянувшейся неудобной позы в жестком кресле. И было еще одно странное ощущение – будто он не один в этой пустынной лаборатории.

   Он медленно повернул голову.

   Рядом, бледно подсвеченная из окна уличным освещением, стояла девочка. Та самая, в школьной форме забытого образца, с растрепанными бантиками в черных волосах. Пустой, бессмысленный взгляд был направлен прямо ему в глаза.

   Сердце сжало ледяной лапой. Задышав тяжело и часто, Кот отпрянул, упал, опрокинув кресло, отполз в сторону – и уткнулся в чьи-то ноги. Медленно поднялся, мысленно умоляя, чтобы все это было во сне, чтобы сделать небольшое усилие – и проснуться дома, уткнувшись лицом в подушку.

   Но вместо этого из темноты, подсвеченные бледным уличным светом, проявились еще пять фигур.

   Мужская – худощавая, в грязном, разодранном медицинском халате. Две женских: одна – полная и приземистая, с растрепанными волосами, закрученными неопрятной «гулей»; другая – высокая, сухощавая, строгая. Отдельно, парой, застыли силуэты мужчины и женщины. Все они держались неровным полукругом, в центре которого, на полу, лежала сумка.