Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-3 [СИ] Страница 40

Они свернули — и в этот момент, по машине ударила автоматная очередь. Неизвестно откуда, неизвестно почему — в городских боях стреляют все и по всем. И погибают — все.

Пули разбили стекло. Джинн почувствовал, что ранен — рука отнялась.

Он пошел ва-банк Имитировал потерю управления, довернул руль. Машина ударилась о какое-то строение… киоск что ли. Водительская дверь была приоткрыта заранее, он вывалился из машины, сжимая в руке пистолет.

Трое дагестанцев, самому старшему из которых было девятнадцать, и у кого был один автомат на троих — даже не поняли, что с ними произошло. Утром — они пошли с братом одного из них, который был в джамаате. Брат убил двоих полицейских и отдал один автомат им. С ним они отправились на охоту — убивать русистов, они рассчитывали либо добыть еще оружия, либо поживиться за счет убитых. Известно, что когда люди становятся беженцами — они берут все самое ценное с собой. У них был только один автомат — поэтому, они заняли скрытую позицию за своим родным домом и решили расстрелять машину, которая им понравится — и посмотреть, что в ней.

Машину они расстреляли — от нее аж искры полетели, и она врезалась в хинкальню тети Мисиду. Они побежали проверить, что им досталось — и, почти добравшись до машины, все умерли, почти в одну и ту же секунду. Так и не поняв, что произошло…

Ранение оказалось неопасным — пуля просто чиркнула, содрав кожу. А вот Лось был убит. Пуля, пущенная девятнадцатилетним бородатым недоделком — пробила стекло, изменила свою траекторию и попала точно в лоб. Лось, который выжил на холмах близ Сараево, который тайно действовал в Косово, в Ираке, в Афганистане, в Таджикистане, в Пакистане, в Кыргызстане, в Китае, в Чечне, который выжил во всех этих местах без единой царапины — был убит наповал, не успев даже выстрелить в ответ…

— Лосяра, Лосяра… — раздосадовано проговорил Джинн — как же так то…

Невдалеке — раздались автоматные очереди, скупые, короткие — тонули на фоне заполошного треска и буханья дробовиков. Это мог быть Воробей. А мог — и кто-то другой…

Надо было идти…

Джинн обшарил карманы Лосяры — нашел еще один пистолет, деньги, чистый сотовый, патроны. Все забрал себе. Забрал из машины здоровенный чехол с винтовкой. Перетащил Лося обратно в машину. Открыл бензобак, смочил тряпку, чиркнул зажигалкой…

Машина вспыхнула. Это было не как в кино — взрыв до третьего этажа. Просто хлопок и яркое, почти прозрачное пламя…

Держа в руках пистолет и винтовку в чехле — Джинн побежал в сторону застройки, сторожко оглядываясь по сторонам. Правил больше не было, приказы не были ему нужны. Наступало время беспредела…

В последние дни перед Апокалипсисом — по всей Махачкале шел слух. Слух о бессмертном воине, о русском, которого не брали пули. О русском, который появлялся в самых неожиданных местах и стрелял — а ответные пули в него не попадали. Его убили только тогда, когда прижали в одном из дворов несколькими джамаатами, больше ста человек. А кто-то говорил — что и тогда его не убили. А кто-то — говорил, что вранье все это, их было несколько человек. Как минимум двое — один такого сделать никак не мог.

Что было правдой в этой истории — а что ложью — никто и никогда не узнал. Апокалипсис — уравнял всех и вся.

Афганистан, провинция Кундуз

Кэмп Мармаль

29 июля 2015 года Война, день первый

Лейтенант Томас Крайс

Они пришли как лавина, как черный поток

Они нас просто смели и втоптали нас в грязь

Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок

Они разрушили все, они убили всех нас…

И можно тихо сползти по горелой стерне

И у реки, срезав лодку, пытаться бежать

И быть единственным выжившим в этой войне

Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»

В германском Бундесвере существует понятие «айнзац». Применение. Тренировки, и все прочее — а когда ты летишь в Афганистан, это называется «айнзац». Четыре месяца, после чего три года отдыха — другой график лишь у частей специального назначения типа КСК. В сороковых — такие условия службы считались бы царскими. В новом тысячелетии — обычно после айнзаца солдаты спивались, разводились, попадали в тюрьмы. Таково было — новое время…

Оберлейтнанту Томасу Крайсу до завершения своего айнзаца оставалось всего несколько часов. Они уже собрали мешки для того, чтобы ехать в Баграм. Они уже собрали отвальную, попировали с теми, кто приехал им на замену. Но добраться до Германии — им спокойно не удалось.

Эти места считались спокойными — относительно, потому что спокойных мест в Афганистане нет. Но большинство населения здесь — не поддерживало Талибан, просто потому, что большинство здесь составляли таджики и туркмены. Потомки тех, кто в прошлом веке бежал сюда от репрессий и ужасов большевизма. Они прекрасно помнили, как талибы пришли сюда в девяносто седьмом и что они тут творили. Поэтому, большинство населения состояло в исламской милиции, они готовились к тому, что НАТО рано или поздно уйдет и им придется разбираться с Талибаном и пуштунами с оружием в руках. К немцам — исламская милиция относилась неоднозначно, где-то делились информацией, где-то просто держали вооруженный нейтралитет. Но проблем хватали. Рядом — граница. Пакистан, северные территории, очень дикие места, которые Исламабад никогда толком не контролировал. Оттуда — приходили банды, обстреливали, взрывали на дороге. Самое страшное было то, что если люди старшего и среднего возраста были поголовно против талибов — то среди молодежи было уже достаточно радикалов, которые слушали радикальных мулл в тайных молельных комнатах и оказывали поддержку Талибану. А то — и сами нападали…

Лейтенанта разбудили ребята его отделения. Надо было двигаться…

Было еще темно, но в модулях тех, кто отъезжает, горел свет. Сопя и ругаясь, мужики одевали осточертевшую форму, предвкушая полет из Баграма — через Россию на родину. У немцев были хорошие отношения с Россией и немецкие самолеты из Афганистана она пропускала.

— Господи, как мне всего этого будет не хватать… — сказал весельчак Гюнтер Шальке, упихивая свой рюкзак так, чтобы он закрылся

В ответ — кто-то бросил в него ботинком.

— Да пошел ты…

— Ему Нонна написала.

— Что?

— Что нашла себе кого получше, не такого придурка, как он.

Гюнтер запустил сапогом в ответ

— Ну, хватит, хватит… — остудил пыл сражающихся лейтенант

Сам лейтенант наскоро собрал мешок. Этот айнзац у него был первым — и он не был уверен, что хочет сюда во второй раз. Хотя после возвращения его однозначно ждало повышение — офицеров с боевым опытом повышали в звании на одну ступень сразу, вне зависимости от выслуги лет.

— Парни! — громко сказал он — послушайте меня, пожалуйста

Все выстроились — и кто уложил мешок, и кто не успел этого сделать.

— Я хочу вам сказать две вещи. Первая — сегодня или завтра мы улетим отсюда. И я не знаю — вернемся сюда или нет. Возможно, кому то из вас по возвращении будет помниться только плохое — или захочется сделать что-то плохое. Если так будет — помните, пожалуйста, ради чего мы здесь были, ради чего мы прошли через все это. Кто-то — даже кто-то из немцев — скажет, что мы были здесь как оккупанты. Кто-то скажет, что надо было здесь всех вырезать, а мы просто прохлаждались здесь и занимались всякой ерундой. Ни то, ни другое не является правдой. Правда в том, что мы пришли сюда без приглашения — но пришли сюда, чтобы помочь людям. Эти люди — они не такие плохие, как кому-то кажется, просто они не знают другой жизни кроме этой, и мы, как смогли — помогли им что-то построить, что-то лучшее, чем то, что у них было. Мы здесь помогали людям и старались делать хорошее, поступать всегда правильно. Даже если у нас это не всегда получалось. Помните это, и не оскорбляйте память об этом, когда вы окажетесь на родине.

Второе — лейтенант поднял руку, требуя тишины — я хочу сказать вам, ребята, что у меня никогда не было такой боевой группы, как вы. Каждый из вас — выкладывался, делал все что мог, готов был подставить плечо уставшему, помочь оступившемуся. Это очень важно. И для меня и для вас. Вы знаете, что в Германии нам уже не служить вместе, и вы я и пойдете служить в другие места. Но давайте помнить об этих четырех месяцах и помогать друг другу, где бы мы не оказались. Это все, что я хотел сказать. Я горжусь тем, что служу с вами, парни.

Солдаты переминались с места на место. Шальке что-то передали за спиной

— Шальке, что ты там прячешь?

Шальке, как самый нахальный, шагнул вперед. Протянул завернутый в простую бумагу сверток…

— Вот… герр Лейтенант. Это для вас… в общем. От всех нас.