Авраменко Михайлович - Визит – 14 Страница 40

…Мы склонились над картой. На которой чёткими обозначениями были нанесены условные значки. Показывающие расположение англо-французских войск в настоящее время. А ещё – там были обозначены и наши части с запланированными ударами. Прорыв на Париж и Кале. Операция по захвату Рима и Гибралтара. Массированные десанты в Канаде и Индии. Полгода, которые наши войска держали противника на границах Империй дали возможность перевооружить наши части новейшей техникой и проверить правильность наших решений, которые мы претворили в жизнь. Самое главное – экономика, оказалась с таким запасом прочности, что даже и не заметила форсированной работы военной машины. Сотнями сходили с конвейеров танки, тысячами – снаряды, миллионами – патроны. Взмыли в небо вертолёты, дирижабли, бомбардировщики. Всё это приводилось в движение электричеством на новом принципе беспроводной передачи Теслы и моторами инженера Филиппова, в нашей реальности убитого после успешного опыта, повторившего труды Теслы… Эти полгода доказали и правильность гильдейского построения власти в Российской Империи, сменившие патриархальную единодержавность. Во всяком случае, не было ни агитаторов, ратующих за свержение строя. Ни забастовок, ни вооружённых выступлений против властей, ничего того, что привело к проигрышу Русско-Японской войны. А ещё – полную состоятельность армии нового типа и Боевого Устава. Бездумную лихость офицеров сменила умственная работа. Как грамотно спланировать удар, с наименьшими потерями для своих, и максимальным уроном для врага. Поощрялось взаимодействие, в обиход вошли такие понятия, как массированный артиллерийский налёт, танковый прорыв, огневая поддержка, штурмовые отряды, диверсионная деятельность. Словом, воевать – так по военному, как говорил один товарищ в будущем. Кстати, не забыть бы Владимиру Ильичу благодарность высочайшую объявить. За его труды. Он мало того, что соединил наши Империи и Японию, так ещё и привязал к нашему Союзу узами, не слабже, чем мы Россию и Германию. Микадо уже не раз предлагал нам помочь своими войсками на фронте, считая, что наше 'осадное сидение' показывает недостаток сил. Но мы всё же смогли ему объяснить, что наша пассивность не слабость, а выигрыш времени для вооружения, показав ему пару старых, для нас, новинок… Секреты Теслы и Филиппова – СТРОЖАЙШАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА Союза! Правда, тот долго не мог успокоиться, пока не пообещали ему отдать все британские колонии на Востоке. Индию и Австралию уж так и быть, себе заберём… А ещё попросили потерпеть до тех пор, пока с САСШ не начнём разбираться. Там его самураям работы хватит… Успокоился Микадо. Даже расцвёл. Потом попросил принца Хирохито в ОЛУ определить. Особый Лицей Управления. Ну, что делать то? Пришлось… Согласиться… Правда, сразу сказали – никаких поблажек, всё на общих основаниях. Вон, мой Михаил вместе с другими парнями на плацу носок тянет, кровать свою застилает. Так и твой тоже будет. Почесал микадо в затылке… И согласился. Вилли даже опешил. У него, правда, проблем побольше моего будет. Донна его что-то совсем расхворалась. Того и гляди, овдовеет Кайзер. А ведь ещё в самом соку… Вообще, что на него, что на меня этот перенос как то странно подействовал: у Вильгельма рука восстановилась, парализованная. В реале он такой, солидный был, мягко говоря. Брюшко отъел. А тут – тощий, поджарый, усы торчком, а ведь уже полсотни лет с гаком. И, что интересно, у него фрейлины молодые при виде Кайзера чуть ли не обморок падают. Красавец- мужчина, как говорится… Ой, только бы Донна выздоровела, нельзя ему из строя сейчас выходить. Никак нельзя. Время такое. Суровое. А ведь в реальности то Кайзерин позже умерла, и не было никаких таких описаний её болезни в это время… Что-то тут не так, явно… Хотя, что гестапо, что КГБ клянутся и божатся – причины болезни ЕСТЕСТВЕННЫЕ… Хорошо хоть Мария-Мадина моя… Тьфу-тьфу! Девочка у нас. Уже месяц скоро исполнится. Порадовала меня моя дорогая. Красавица будет, вся в маму. Вот повезёт кому то… Вилли толкает меня в бок.

– Замечтался?

– Дочку вспомнил.

В его глазах мелькает боль, и мне становится стыдно. Но тут же кайзер приходит в себя.

– Как думаешь, может, всё же через Арденны ударить?

– Можно и через Арденны. Только зачем технику столько гнать? У них противотанковой артиллерии ещё и в проекте нет. Ударим в лоб. Танковые полки прорыва и панцергренадеров перемелют этих галльских петушков и лимонников в порошок. Да и потери, по подсчётам аналитиков, минимальны.

– Я всё же боюсь… Не переживай. Выбросим в тыл диверсантов, они им устроят рельсовую войну. А этих… Ты 'Карлов' сколько наклепал?

– Сто двадцать штук.

– Вот.

– У тебя – шесть ТПП, танковых полков прорыва. Двадцать восемь бригад средних танков. Двадцать шесть дивизий тяжёлой пехоты. Четыре вертолётных полка огневой поддержки, две авиадивизии бомбардировщиков. ЧТО они могут противопоставить?

…Он колеблется. Да, НАС будет не остановить. Колчак полностью парализовал поставки сырья и продуктов в Британскую Метрополию. Там уже введены карточки. Я бросаю взгляд на часы – с минуты на минуту десантники посыплются на спящий Дели, полосуя во все стороны из своих ППСов. Эскадра из восьми 'Питеров', мы назвали первый дредноут 'Санкт-Петербург', и она дал имя этому классу кораблей, став из имени собственного нарицательным, сейчас сопровождает НАШ караван с казачьими полками Махно и Шкуро, подготовленными для действий в Канаде. Там ещё не знают, КТО идёт к ним в гости… Особая Дикая Дивизия, набранная из земляков и соотечественников Мадины…

– Хорошо. Идём – в лоб.

– Вот правильно решил! Чего дёргаться? И Гинденбург, и Брусилов полностью согласны между собой. Вспомни – это же их план. Мы же только утверждаем.

– Всё. Замяли. Пора начинать.

– Да. Ты прав.

Он подходит к телефонному аппарату, нажимает кнопку. Звучит зуммер.

– Алло, Генштаб? Это Кайзер. 'Нахтигаль'.

Передаёт трубку мне, слышу далёкое сопение в мембране:

– Император. 'Соловей' – подтверждаю…

Кладу трубку, но тут аппарат взрывается тревожным гудком. Хватаю её, выслушиваю абонента, это не с фронта, как можно подумать, но новости страшные… передаю связь Вильгельму. Деликатно отхожу в сторону, закуриваю. А когда поворачиваюсь – мне становиться страшно: я не узнаю друга! Посеревшее лицо, мгновенно провалившиеся глаза и застывший взгляд. Чуть дрожащая рука, бессильно вытянувшаяся вдоль тела…

– Что случилось?!!

– Донна… Только что скончалась… Врачи пытались что-то сделать, но бесполезно… Сейчас сделают вскрытие, установят диагноз после консилиума. Я – в Сан-Суси… Прости, друг, но теперь действуй один. Сам понимаешь…

Чуть пошатнувшись, он выходит, а я остаюсь в комнате Ставки один. Затем подхожу к столу с картой, аккуратно складываю её и бросаю в горящий камин. Дожидаюсь, пока она сгорит, и тщательно ворошу золу кочергой… Вилли, Вилли… Как же всё оно не вовремя… Прости друг… Мы не имеем права на эмоции. Не имеем права сломаться. Мы – Императоры, Вожди для миллионов и миллионов подданных. Мы ОБЯЗАНЫ подавать им пример во всём. Да, иногда и меня охватывала бессильная злость, ненависть, любовь… Но я держался до тех пор, пока не оставался один, чтобы никто не видел Государя в ТАКОМ виде. Надеюсь, что и он выдержит. Не сломается…

… Месса в Соборе, где находится родовая усыпальница. Он стоит, весь почерневший от горя. Вообще, это образно сказано, но его лицо действительно какое то тёмное. Роскошный гроб, украшенный позолотой и литыми ручками. Венки, толпы народа. Зачем? Ведь в такие моменты не стоит устраивать шабаш… Но это ПРАВО народа. В Рейхе любили Донну. Многие обязаны ей жизнью, поскольку именно она организовала в Империи сеть бесплатного медицинского обслуживания. Почти половина Германии говорит ей спасибо за образование. Её руками девочки и женщины могут получить образование. Тысячи детей появились на свет потому, что из сиротских домов выходили не проститутки и воровки, а медики, медсёстры, жёны, наконец, для поселенцев в Африке, Южной Америке, Дальнем Востоке и Поволжье. Донна, Донна… Ты была великой женщиной и лучшей супругой на свете… Я вижу, как текут слёзы по щекам старшего, как блестят они в уголках глаз самого Кайзера… Он подходит к ней, касается края гроба, гладит укрытое вуалью лицо, сняв свою знаменитую каску… Затем мы поднимаем гроб. Он – справа, я, русский Император, слева. Наши дети ещё малы, поэтому нам помогают наши соратники по борьбе. Брусилов и Шлиффен, Дзержинский, Людендорф, достаточно. Шестеро. Пусть гроб и тяжёл, но мы не чувствуем тяжести… Чёрный катафалк. Впереди одетые в чёрное служители с перевёрнутыми в знак скорби зажжёнными свечами. Траурный марш рвёт душу собравшимся. Кажется, что вся Германия собралась здесь. Многие рыдают, всюду из окон свисают чёрные знамёна, фонарные столбы и деревья увиты траурными лентами. Мужчины без шляп, с обнажёнными головами, женщины присели в книксене. Траур воистину всенародный… Взмывает к небу могучий заводской гудок, первый, второй… Ещё и ещё… По всей Германии, по всей России, в Африке и в Мексике, на Клондайке и Гавайях, на Кубе и в Токио. Япония и Россия скорбят вместе с Германией… И пусть операция 'Нахтигаль – Соловей' будет ей лучшим памятником! Хотя, чего это я? Донна… Она была исключительно мирной женщиной, и если с кем и воевала, то с мужем… Нет, война не может быть памятником… Гремят артиллерийские залпы. Один, другой, третий…Гулко падает в могилу первая горсть земли, брошенная мужем… Пастор читает молитву. Донна была набожной женщиной. Так пусть будет отдана эта дань её вере… Становится на место массивная плита с её именем. И короткая эпитафия: 'Она была лучшей женой и лучшей матерью'. По другому и не скажешь… В свите вдруг шевеление – это упала в обморок Моретта. Бедная девочка… Теперь у неё больше нет опоры в жизни. Нет старшей подруги, могшей выслушать, подсказать, посоветовать… Как бы её не съели… Но всё идёт заведённым порядком. В том числе – и война. Тогда я успел дать отбой. Своим решением задержав операцию на неделю. Не с таким настроением и не в такую минуту начинать крупнейшую операцию против противника, в котором у нас почти половина Мира. Что же, ладно. Это даст нам время ещё всё трезво взвесить, ещё немного времени на подготовку, и тогда – начать…