Алексей Ивакин - 7 дней в июне Страница 40

Первого фрица нашел Вовка — нюх у него, наверное. Будет время — расскажу, как он вдвоем с приятелем из эээ… другой структуры задерживал чеченского террориста в Питере. Ну, может, не сейчас расскажу — но лет эдак через десять — точно. Одним словом, Вова набрел на контуженное взрывом 'Мухи' тело второго номера стоявшего слева от дороги 'Дегтярева'. Почему 'Дегтярева'? И почему второго номера? Потому что немец был в форме Красной армии и носил два треугольника в петлицах, и потому, что рядом с ним валялся не до конца набитый диск. А головкой-то его о дерево хорошо приложило — вон уже, синие круги под глазами нарисовываются, ЗЧМТ — гарантирована.

— Протокол писать будем? — прикололся Игорек.

— Ага. Счас, только понятых в лесу отыщем — и вперед — саркастически ответил Андрей.

Мы со Старым переглянулись: и почему дядя Саша живет в Москве? В конце концов, эксперт бы нам не помешал — не сейчас, конечно, но потом — всяко может быть. Надо бы связаться с ним по мылу, если инет заработает.

Еще два немца оказались мертвыми, как не попавшее под топор папы Карло полено — в том смысле, что им оторвало, по моему, все — от носа до 'гвоздика'. Третий немец — еще один 'второй номер' — был жив, но судя по всему — ненадолго. Тем не менее, студенты вкололи ему 'дурь' из шприц-тюбика (и куда только наркоконтроль белорусский смотрит), перевязали (видела бы эту перевязку моя жена — удавила бы) и, вместе с первым полудохликом, надежно принайтовили к крыше БТРа. Наши потери, кстати, оказались на редкость невелики — кроме слегка оглушенной гранатой 'мазуты' из бронетранспортера, пули поймать умудрились всего трое ребят из тех студентов, что ехали с нами в кунге — и то легко: не зря все-таки Старый настоял на том, чтобы мы все ехали в касках и бронниках — вот что значит умудренный жизненным опытом и рассудительный человек. Хуже пришлось Сереге — второму бхсснику: он словил 'дуру' филейной частью тела и теперь, лежа на пузе рядом с МАЗом, отчаянно матерился.

— Ну что, вроде закончили осмотр? Пора двигаться? — спросил Андрей.

— Вроде да. Только куда-то урки пропали. Куда их твой увел — поинтересовался я у Володи. Его коллега вместе с двумя операми розыска вскорости после окончания нашей 'стрелки' с 'Бранденбургом' уструячили куда-то в 'сторону моря', как тот южнокорейский 'Боинг'.

— Не знаю, щаз по рации свяжусь — ответил Вовка и связался.

— Через пять минут будем — ответил Коля — который коллега — мы тут кой-чего нарыли.

То, что было нам предъявлено через пять минут, заставило нас собраться в тесный кружок (собрались все 11 человек, включая Старого — вокруг лежащего Сереги).

Ребята нашли в лесу еще одного дохлого ганса. А у трупика нашли пистолет, который и изъяли 'как учили' — нежно, двумя пальчиками — и в пакет полиэтиленовый. Угадайте, почему? А потому, что изъятым пистолетом оказалась 'беретта-92' под патрон 9Х19 'Парабеллум'. Выпуск этого ствола начался только в 72-м году. 1972-м, естественно.

Сложностей с помещением для работы на станции не возникло. После того как нашу группу расселили по двум двухкомнатным номерам в имевшемся на базе домике для размещения 'крючков', а одного из гансов привели в пригодное для проведения следственных действий состояние (второй, к сожалению, все-таки откинул копыта по дороге). Нам отвели то, что и должны были отвести для работы такой, как наша, в условиях, приближенных к боевым — то есть комнату в бункере. Ну не могут же сатрапы вести допрос вражеского шпиона в каких-то других, более цивилизованных условиях? Традиция, понимаешь, а традиции надо уважать. Хотя, если честно, бункер оставлял гораздо менее гнетущее впечатление, чем следственные кабинеты 'Крестов' или 'Четверки' — озаботиться прикручиванием к полу столов и стульев на базе, видимо, никому не пришло в голову. Кроме того, отведенное нам помещение ранее по своим функциям являлось чем-то вроде камбуза — судя по наличию в нем холодильника, морозильной камеры и микроволновки, а также некоторого продуктового запаса. Другого, более подходящего помещения не нашлось — на выбор была либо комната для сна, либо комната для приготовления пищи — все другие подземелья РЛС были напичканы всяческой аппаратурой, и тащить туда немца было незачем. Старый, кстати, в подготовке этого действа не участвовал — он был по горло загружен проблемами размещения на базе своих бойцов — все-таки тридцать человек не служивших ранее парней двадцати лет от роду — это та еще головная боль.

В допросе первенца хотели принять участие все — в основном по принципу, достаточно четко сформулированному в незабвенном мультфильме 'Тайна третьей планеты' — 'А хотите, я его стукну — и он станет фиолетовым. В крапинку'. Но мы с Андрюхой твердо решили соблюдать нормы приличий, в смысле — процессуальные нормы. Ну — или почти. Все-таки найти в местных условиях адвоката в порядке 49-й было несколько затруднительно, да и с переводчиком, возможно, пришлось бы напрягаться. Однако, к нашему счастью, вторая проблема отпала сама собой — немец оказался вполне себе русскоговорящим. Вова, как старший из фэйсов, сказал, что он это зрелище пропустить не может в силу своих функциональных обязанностей, и нам пришлось с ним согласиться. Остальные торчали из-за полуоткрытой двери, являя собой картину, олицетворяющую стихотворение неизвестного прокурора из УСО. Вы не слышали об этом, без сомнения, выдающемся, литературном произведении? Сейчас я вам его процитирую. Называется 'Речь подсудимого':

Я стою тут весь пушистый,

Хоть тянул два раза срок.

А судья мне, как билетик —

Вдруг счастливый номерок.

Ты проникнись, заседатель,

Посочувствуй, прокурор.

Расскажу вам честь по чести:

Не грабитель я, не вор.

Я не бил в квартире тетю

И вещей ее не брал.

Что ж на следствии признался?

То с испугу все наврал.

Бил меня оперативник —

Бил со страшным злым лицом.

Стыд, что органов сотрудник

Оказался подлецом.

Он пинал меня часами

И давил, давил, давил,

Скрежетал зубами страшно

Словно нильский крокодил.

Я ж хотел еще и раньше

Рассказать, какой он зверь.

Но при каждом из допросов

Он мне рожи строил в дверь.

Мое алиби железно,

Хоть Витек и наркоман.

Но мой кореш любит правду,

Невзирая на дурман.

Помню я, в тот день мы пили.

Знать — других не бЫло дел.

Как, и Витьку посадили?

Что творится — беспредел…

Именно так все и началось. Возмущению младшего сержанта Алексея Федоровича Фролова, 1921 года выпуска, уроженца г. Буй Костромской области, холостого, сына Пелагеи Евграфовны Фроловой, проживающей в г. Буй, призванного Буйским РВК, имеющего 1-ю группу крови, не было предела. В качестве документа, удостоверяющего его личность, он силился предъявить уже изъятый у него медальон с двумя экземплярами заполненных вкладышей, в которых мы все, что он пытался нам поведать, прочитали самостоятельно — еще по дороге. Немца подвела немецкая аккуратность. Суть в том, что на бланке вкладыша, отпечатанного типографским способом, стояла дата его выпуска — 1937 год. Но Володя, нечаянно интересовавшийся еще в своей спецшколе вопросами подтверждения личности военнослужащих в зоне боевых действий, объяснил нам, что с марта 1941-го года бланк вкладыша был другим. То есть у нашего 'клиента' медальон был новый, а вкладыш в него — старый. Кто-то, может быть, на это бы и купился — мол, что было, то и выдали. Но, не я.

— Значит, зовут тебя Алексей, ты — боец… Ну, пока не важно, чего именно ты боец.

Я снял трубку стоявшего на столе внутреннего телефона и связался с дежурным по части.

— Дежурный по части капитан Хурбурмыркин — как и в случае с пилотом, разобрать фамилию было сложно, поэтому пришлось общаться почти официально:

— Товарищ капитан, это следственная группа беспокоит. У вас в части есть склад?

— Конечно, есть, товарищ следователь.

— А на складе есть бланки заявок на отпуск неважно чего?

— Так точно, есть.

— А не могли бы вы поручить отобрать несколько образцов бланков и направить бойца к нам, в застенки, с этими образцами?

— Сейчас сделаем.

'Алексей' недоумевающее смотрел на меня — наверное, никак не мог понять, с кем он беседует, почему его не бьют и где, в конце концов, жид-комиссар. Одновременно с недоумением он косил лиловым глазом (нет, нет — никаких незаконных методов — во всем виновата контузия) на россыпью лежащий на столе Вовкин 'Парламент' — пачку мы, от греха подальше, на стол не выкладывали — на ней было слишком много информации, не предназначенной для неокрепших арийских мозгов — начиная от страны, Минздрав которой в последний раз предупреждает, заканчивая местом изготовления этого самого 'Парламента'.

— Закуришь? — спросил Андрюха, традиционно выступая в роли 'доброго' следователя.