Аферист - Сергей Майоров Страница 40

— Они не мои. Некоторые «товарищи» давно напрашиваются на самую жёсткую критику, — зло сощурился Салицкий.

Что, товарищ комсомолец, достали тебя? Ну значит правильно я мужика взял на карандаш. Но в открытую дела с ним иметь нежелательно, не то можно упасть в глазах общества, не успев подняться. Как по мне, тут не критикой дело пахнет, а пинком под зад с должности.

Через полчаса к нам присоединилась областная комиссия. Пришлось знакомиться по второму кругу, запоминать имена, жать руки разной степени липкости, присматриваться к глазам и лицам. Моя записная книжка пополнилась ещё десятком номеров, пока не приехал мой добрый фей. Васильев прибыл к шапочному разбору, но кто ему виноват, что все сливки достались мне. Не будет сваливать с места проведения работ.

— Ты где был-то? — поинтересовался я.

— Есть у меня одна женщина в пригороде… — понизив голос, признался он.

— Понимаю. Только ты так больше не делай, не то уедешь однажды к своей крале майором, а к жене вернёшься капитаном.

Я кратко просветил его, как лейтенант Воробьёв со своей тимуровской командой чуть не подвёл нас всех под монастырь, а вместо этого оказал городу неоценимую услугу в двойном размере. Замполит заметно напрягся, но быстро справился с собой и обещал сначала на губу лейтенанта отправить, а потом уже объявить ему благодарность от лица командования. Юрий Михайлович в свой черёд обещал не забыть добровольных помощников и поощрить пацанов. На этом я счёл свою миссию выполненной и собрался домой. Часть чинов оставалась для проведения репетиции парада, на которую уже начали съезжаться военные. Соблазн остаться был и у меня. Однако, представив, какой бедлам сейчас начнётся, я отказался от мысли потолкаться среди вояк. Завтра успею.

Домой я отправился тем же порядком, что и утром. Машину для этого мне предоставили с радостью. С площади нас выпустили без вопросов, а с той стороны все подъезды оказались перекрыты. Прибывала военная техника, выгружались добры молодцы в парадной форме — гордость и краса советских вооружённых сил.

Выгрузившись из волги, заметил устремлённые взгляды бабок со скамейки и мамочек с детской площадки.

— Здравствуйте, — громко поздоровался я сразу со всеми.

— Здравствуйте, — нестройно отозвались голоса.

— Здравствуйте, товарищ майор, — поздоровались две пигалицы в белых фартуках и отутюженных красных галстуках, с которыми я уже не раз сталкивался в подъезде. Молодцы, подкованные девчонки. Не иначе, спросили у старших про звание.

Вот я уже и свой в профессорском доме. А в первый наш с Борькой приход, помнится, косились на новый потенциальный источник шума. Как мало людям надо — тишина за стенкой и майорские погоны сверху.

— Это куда вы такие нарядные? — полюбопытствовал я у школьниц после приветствия.

— На репетицию парада. Нас от школы, как лучших учениц выбрали завтра стихи читать и цветы ветеранам вручать, — гордо приосанились пионерки.

— Молодцы. Значит, завтра увидимся на площади.

— А как же мы вас найдём?

— Я вам с трибуны помашу.

— Ого! Вы командующий?

— Пока нет, но надеюсь вскоре стать.

— Ой, как здорово. Ни у кого из наших ребят нет знакомых генералов.

— Ну бегите, не опаздывайте, — посторонился я, посмеиваясь. Надо было мне сразу идти в генералы. Народ не против.

Борис ради моего прихода даже вынырнул из кипы конспектов и умной литературы.

— Ну что?

— Лимит добрых дел выполнен и перевыполнен. Кто молодец? Я молодец!

— Ты нашёл свой потерянный взвод?

— А ты сомневался? Парад спасён. Ура, товарищи.

— Какой ещё парад?

— Военный, в честь дня Победы, который завтра всё-таки состоится.

— Подожди, парад, который парад? Из-за тебя он мог не состояться?

— Ты всё перепутал. Благодаря мне он состоится, а без меня они бы до сих пор выясняли, кто виноват, и что делать.

И я в красках поведал Борису о своей скромной лепте в деле проведения парада. Парень сперва подвис, а потом отчаянно спросил:

— Ну как, как у тебя это получается⁈

— Да всё просто. Находишь людей, заинтересованных друг в друге, и сводишь их лицом к лицу.

— А без тебя они не могли?

— Получается, не могли. Люди, Боря, вообще странные существа, иногда они проявляют редкостную слепоту и недальновидность. А после встречи со мной чудесным образом прозревают.

— Не удивительно. Ты умеешь всё переврать и перевернуть с ног на голову.

— Но ведь хорошо выходит. Иногда и слова неправды не скажешь, а все вокруг уже осознают и перевоспитываются. Кому от этого плохо? Или скажешь, что сегодня я тоже всё перевернул вверх ногами для своей выгоды?

— Этого я не говорил.

— Ещё бы! Ну а ты меня чем-нибудь порадуешь?

— Да, — надулся от гордости Борис. — Я Беляеву нашёл.

— Ну так с этого надо было начинать! В каком музее работает? И как нам с ней устроить рандеву?

— Устроим легко, если пообещаешь что-нибудь исполнить на гитаре.

— Мелкий вымогатель!

— Ты же только что сам учил — находишь двух людей, заинтересованных друг в друге… Она тебе за каким-то чёртом понадобилась, а её впечатлила твоя музыка.

— Зови! Обещай, что хочешь. Она мне очень срочно нужна для консультации по одному делу.

— Тогда завтра?

— Какие завтра? Сегодня! Сейчас.

— Ну ладно, если ты так настаиваешь…

— Боря, не буди во мне зверя. Звони скорее.

— А ты мне расскажешь, зачем тебе консультация музейного работника?

— Расскажу. Потом.

— А почему не сейчас? Я каждый раз силюсь угадать, что ты задумал, и каждый раз фантазии не хватает.

— Угадалка не отросла.

— Как же я буду тебе помогать, если ты мне ничего не рассказываешь?

— Тоже верно. Только, понимаешь, не всем я с тобой могу поделиться.

— Почему? Начальство совершенно секретного почтового ящика не разрешает? — ехидно ввернул Борис.

Я развернулся к нему и внимательно осмотрел снизу вверх и сверху вниз. Эх, парень, если бы я тебе всё рассказал…

— А ты язва, Боренька. Так с виду и не скажешь.

— Ну а чего ты меня вечно за сопляка держишь.

— Ладно, слушай сказочку, студент. Жил-был один начинающий журналист, молодой и любопытный, совсем как ты. Сунул он свой нос в какое-то стрёмное дело и обзавёлся очень дорогой и, как выяснилось, опасной вещицей. Вот она, — продемонстрировал я перстень.

— Что это? — протянул Борис свои загребущие ручонки.

Я позволил ему взвесить на ладони корявое, неправильной формы изделие древнего мастера, проникнуться духом старины и ароматом потускневшего от времени золота. Предсказуемо, реакция на вещицу оказалась сродни моей — удивление и недоумение. Не зная истории перстня, нечем там особо восхищаться.

— Вот об этом я и хочу узнать у твоей знакомой Беляевой Л. Г. Позвони ей, будь другом. Только не вздумай упоминать перстень. Просто скажи, что мы её удостоверение нашли и хотим вернуть. Дальше я сам.

— Так что это за перстень?

— На первый взгляд, ничего особого. Так, неумелая поделка. Вот мне и хочется узнать, что в нём такого ценного?

— А у журналиста спрашивал?

— Не получится. Его больше нет.

— Как нет?

— Никак нет. Добрые люди постарались избавиться. Так обычно бывает с теми, чьё любопытство не обеспечено силовой поддержкой.

— И ты так спокойно об этом говоришь?

— Я не впечатлительная девица, чтобы биться в истерике. Да и знаком я с ним лишь заочно. А вот наказать тех, кто парня погубил, постараюсь.

— Как перстень оказался у тебя?

— Мне его отдали. Девушка этого журналиста.

— И что ты с ним будешь делать? Продашь? Он же золотой, как я понимаю.

— Нет, я хочу вернуть его государству.

— А тебе какая в том выгода?

— Моральное удовлетворение от того, что справедливость восторжествует. Зло будет наказано. Чем не достойная цель?

Борис метнул на меня острый взгляд и поднял руки, будто сдаваясь.

— Ты самый странный и непредсказуемый человек, Сэв. Невозможно предугадать, что в следующий раз придумаешь или сделаешь.

— Да, я знаю. На том и стою. Звони.

Лариса Беляева, девушка неопределённого возраста в огромных очках, оказалась сотрудницей Краеведческого музея. Она долго и пространно благодарила