Игорь Денисенко - Ронин Страница 41

Синмен сан!

Он здесь, со мной, и во мне! Это всё объясняло и расставляло на свои места. Умирая вместе с ним, я захватил его сознание с собой. И теперь он живет в моем затылке как некогда жил я. Именно ему я обязан этой своей исключительной убийственной быстротой, навыками, и способами разрешения ситуаций. Ведь, если при самурае другой самурай положит руку на рукоять меча это прямое оскорбление, а уж обнажить меч просто вызов на поединок. Так Синмен сан это и воспринял, и положил эту теплую компанию бичей на холодный земляной пол. Все верно, с его точки зрения всё правильно. И здесь нет месту раздумьям и сожалениям. Впрочем, в своем суждении он не одинок.

Есть такой закон толковища — достал нож бей, не собираешься бить не доставай. И если достал пугать, то будь готов к войне. Все верно, все правильно. Вот я и начал жить по понятиям, усмехнулся я. Но неприятный осадок чего-то грязного, мерзкого, что нельзя смыть водой не давал мне заснуть. А ещё не давало заснуть это нытьё напротив и вялые многообещающие угрозы.

— Угомонитесь вы! Спать мешаете!

— Да ты!…- послышалась очередная угроза. И вопреки моим ожиданиям, говоривший встал и направился ко мне. Пальцы веером, сопли пузырями. Страшное зрелище.

— Да я тебя!

Не вставая с нар я перехватил его пальцы и чего-то там хрустнуло. Раздался визг подбитой камнем собачонки, но тут же оборвался, поскольку визжавший нечаянно забодал головой брусок верхних нар и кулем свалился на меня, положив голову мне на колени.

— А ну тихо там! — заорал, чуть ли не зарычал дежурный в отделении, покрыв задержанных семиэтажным матом. Он тоже видать спать хотел.

И наступила тишина.

— Так, так, — старший лейтенант улыбался читая мои показания, — Значит говоришь, шел мимо, услышал шум драки в подвале и кинулся разнимать?

Я кивнул пряча глаза и держа руки на коленях в замок, переживал значит.

— А вот что пишут потерпевшие. Скажем участники драки, — следователь взял в руки листок из папки с тесемками и поднес к глазам, — Поскользнулся, упал, ударился лбом об стенку и потерял сознание. Другой пишет, что нетвердо стоял на ногах, поскольку был выпивший, поэтому падая сломал пальцы левой руки и ударился лбом. Далее.

Из папки поднялся очередной листок покрытый наискось корявыми буквами.

— Оступился впотьмах в подвале и сломал ногу, поэтому зубы выпали. И так далее.

Ты кто такой парень, а? Один ты умудрился не упасть и ничего не сломать? Почему так вышло? Там что в подвале каток Медео, что все падали?

Я пожал плечами с трудом сдерживая улыбку. Всё шло к тому, что меня отпустят за недостаточностью улик и отсутствием претензий со стороны потерпевших.

— Так кто ты такой? Имя, фамилия, место жительства, где работаешь?

— Не помню, товарищ лейтенант, память отшибло.

Идти в отказ от дачи показаний не самый лучший выход, но любую информацию они могут проверить на подлинность и липа обязательно вылезет. А подлинности и правды я им рассказать не мог. Вроде и не враг мне товарищ старший лейтенант, но вот язык не поворачивался поведать ему о моих злоключениях. Прожив в этом мире неделю, я кое-какое мнение о нем составил. Такую правду здесь не примут, а если примут то по-своему. И будет в психдиспансере одним пациентом больше.

— Значит герой хочет остаться неизвестным? — расценил моё молчание страж правопорядка. И внезапно улыбчивое своё настроение сменил на злое и раздраженное.

— А хочешь я скажу тебе кто ты такой? Ты не герой, и не спортсмен зашедший об бичей кулаки почесать. Ты дезертир! Вот!

Следователь достал из под стола потертый, грязный китель, и швырнул мне в лицо.

— Твой?

— Мой, — кивнул я.

Значит подвал обыскали. Сердце замерло. Может они ещё что нашли?

— Так я же не сказал, товарищ старший лейтенант, что вчера память потерял. А неделю назад, когда меня с поезда выкинули, — начал лепетать я.

— Очень интересно? И как это произошло?

— Ехал я в поезде, из армии демобилизовался. Ну выпил с попутчиками. Очнулся на рельсах. Без денег и документов.

Для правдоподобия тут нужно было шмыгнуть носом. Но выходило это не очень убедительно.

— Знаешь, — сказал он, вытряхивая сигарету из оранжевой пачки с надписью «Интер», — Если бы ты рассказал мне это неделю назад. Пьяный, с перегаром на километр. Размазывая сопли. Весь исцарапанный и побитый, я может быть тебе и поверил. И даже помог. Но ты неделю прятался в подвале. И не смотри на меня так. Есть показания жильцов дома, которые тебя видели и запомнили.

— Но я действительно память потерял и не знал что делать! Вагоны разгружал. Зарабатывал. А жить негде было!

— Ты мне тут горбатого не лепи! Ты не память потерял! Ты совесть потерял! А может что и похуже, — затянулся сигаретой следователь, — Ты Родину свою предал!

Кинул он последнюю фразу так, что я отшатнулся. Словно слова были тяжелыми и могли принести мне вред.

— Тебе гражданин не двадцать лет, и не по глупости ты с армии сбежал! А сознательно! Тянул поди с призывом до последнего, вот и взяли тебя переростком. А там товарищи офицеры и старослужащие показали, почем фунт лиха. Сбежал! Струсил! А о Родине ты подумал? О матери, сестрах, братьях? Кто их защищать будет? Трудностей испугался?

— Я ничего и никого не боюсь товарищ старший лейтенант, — процедил я сквозь зубы. — Тамбовский волк тебе товарищ! — вдруг весело и зло отрезал следователь. Лоб собрался к верху морщинками, а брови сошлись на переносице. Черные глаза блеснули из под бровей, обещая некий сюрприз. И он последовал.

— А вот это что?

Об темный полированный стол гулко стукнула цуба, рядом с ней лег аигути.

— Понятия не имею.

— И я тоже, — обрадовался следователь, — Поэтому друг ситный, сейчас мы тебя дактилоскопируем и посмотрим, сойдутся твои пальчики с пальчиками на этих предметах. И что ты потом скажешь? Хочу предупредить, что запрос отправлен обо всех лицах самовольно покинувших расположение воинских частей. И если их будет от силы три штуки на весь Союз, то один из дезертиров точно ты! А пока ты посидишь в КПЗ и подумаешь. А может сразу сознаешься? А?

— Мне сознаваться не в чем.

— Значит посидишь.

Двери открылись и вместо конвоира в комнату зашел человек в штатском. Но видно было, что он власть. Небрежно тряхнув красной корочкой перед носом следователя, от чего тот весь подобрался и стал по-военному подтянут. Гражданский ласково и доброжелательно сказал:

— Мы забираем этого человека, он проходит по нашему ведомству.

— А как же?

— И это тоже, — гражданский сгреб со стола мои раритеты и небрежно сунул в карман, — этого человека вы никогда не видели и не задерживали. Вам ясно?

Гражданский связал тесемки на папке с документами и посмотрел следователю в глаза.

— Так точно, — моргнул следователь. Ему ничего ясно не было. Мне честно говоря тоже. С какой стати каким-то пусть беглым дезертиром мог заинтересоваться комитет. Ну военная прокуратура ещё куда не шло, но чтобы комитет государственной безопасности? Не лезло

это ни в какие ворота. Это птицей какого полета надо было быть, чтоб тобой заинтересовались?

Милиционер был расстроен и зол. Одно дело накрыть государственного преступника, и другое дело когда говорят про него забыть. Значит ни грамот, ни премий, ни внеочередного звания. Не было дела, и награды не будет. Да и я был весьма озадачен таким поворотом. Не путают ли меня с каким-нибудь Джеймсом Бондом?

— А вы что приглашения ждете? Руки!

Я покорно протянул руки, их тут же обвенчали железными кольцами

— На выход гражданин Лазарев и без глупостей!

И тут я всё понял. Ни единая живая душа в этом мире не знала обо мне решительно ничего. А моей фамилии и подавно. Значит гэбэшник не отсюда. Твой инкод будет маяком для преследователей, так кажется мне Светлана сказала. Быстро же они меня нашли.

Надо что-то делать, лихорадочно соображал я, шествуя в сопровождении гэбэшника по коридору, выкрашенному в синий не маркий цвет. А что если ломанутся вперед и пробив телом оконную раму сигануть в кусты. Но окно в конце коридора было заботливо зарешечено от таких посягательств. И мне почему-то казалось, что гэбэшник не смотря на свою лощеность и внешнюю мягкотелость дожидаться моего побега не будет. Пулю в спину он мне гарантирует. Наручники зря позволил надеть, запоздало раскаялся я в своей нерешительности. Нужно было решать проблему прямо там в кабинете.

— Давай на трассу, — сказал гэбэшник водителю и показал рукой какую именно трассу он имеет в виду. Грязно серая волга рванула по дороге разбрызгивая мутные лужи с опавшей листвой. Значит решили убрать меня без свидетелей, подумал я вспоминая ту почти заброшенную трассу, где автомобиль проезжающий раз в час уже движение. А кругом деревья. Сволокут за кусты и лежи себе, пока какой-нибудь грибник не найдет. А впереди зима. И как-то неуютно и зябко мне было представить мой трупик под сосной. Хотя сосна дерево веселое, солнечное и пахнет жизнью и живицей, янтарной смолой, выступающей на стволе.