Князь Вяземский. Дилогия (СИ) - "Мархуз" Страница 41

Абель Монтойя вовсю усиливал свою сотню за счёт военного ведомства. Он заказывал "вяземское" бронирование, пики, двуствольные пистоли, проводил ежедневные тренировки со своими бойцами, даже организовал строительство спорткомлекса. Попутно завёл магазин, где торговали русскими сувенирами. Последней каплей оказалось внимание придворных дам. Более родовитые хлыщи накатали на него ряд жалоб и военный министр посоветовал капитану выйти в почётную, хотя и несправедливую отставку. Пенсион назначили солидный, но порекомендовали убраться из Мадрида, желательно на несколько лет. Великолепно подготовленную сотню передали сыну одного из грандов, который нагнал из неё два десятка слишком преданных Монтойе кирасир. Оружие и обмундирование оставили уволенным, чтобы не злить родственников гвардейцев, но видеть больше не желали. И куда бывшим воякам деваться?

Обсудив создавшуюся ситуацию, элитники не удумали ничего лучшего, как пойти наёмничать, так как другого делать всё равно не умели, а идти на пенсию было рано. Подальше от Испании — поближе к кухне! А где самая лучшая кухня, да ещё и зимой?

Душ Сантуш, развезя моющие средства по потребителям, заодно перетёр насчёт отвара. Астрономические цены на "аспиринку" — радости у потенциальных покупателей не вызвали. Конечно, по несколько баррелей заказали оба двора, но лишь для сугубо внутренних, экстренных нужд. Педру Второй сказал, что дороже двух мальцев за галлон действительно целительной жидкости, он покупать не будет и это его последнее слово. Всё-таки, титулованные обладатели подагры нуждались в точечном обезболивании, как и прекрасные, фигуристые обладательницы регулярных мигреней. Сотня баррелей, то бишь четыре тысячи галлонов в год, могли обеспечить полностью все потребности двора и многочисленной родни.

Испанцы, точно так же отреагировали, видимо золото в закромах стало уменьшаться. Французы пока вообще не интересовались товарами из Московии, кроме пушнины и "срачи". Интадура их заинтриговала, так как постоянные войны требовали не только экспедиционных корпусов, но и сопутствующих обозов. Транспортировка смазки выгрызала часть бюджета любой кампании, причём ежедневно, как и еда. И если солдат можно иногда оставить без обеда, то оси долго скрипеть не будут. Сгорят от обиды за некорректное отношение! Цены французов не пугали — Людовик Четырнадцатый, будучи нищим во времена Мазарини, имел хорошую память. Поэтому, войдя в силу и дорвавшись до власти, поставил своему Кольберу задачу класса "ни дня без накоплений". Он оставался неумолим и ныне, даже сам не зная сколько деньжищ заныкано по разным кубышкам. Высвечивался лишь размер ежегодного бюджета, а всё остальное оставалось за кадром. Да и бюджет явно выпукливался, затмевая собой суммарную казну Польши, Швеции, Московии и ещё целого набора стран. Выражение "миллион луидоров" не вызывало королевского трепета или почтения — так себе, обиходный слэнг.

Даже Хуан Рикардо, дружище Абрантуш, был растерян… от милостей Педру Второго. Регент, на последней аудиенции, обласкал бедолагу бастарда Авейру так, что не оставил тому выхода. Просьба, кратная тройному требованию, заключалась в следующем. Независимо от того, будет Мигель Вяземски поставлять русское "чёрное золото" или нет, Ивану Рикардовичу следовало обеспечить поступление десяти тысяч бочек в год. Хоть просто дёгтя, хоть интадуры, хоть легендарной срачи! За это, Педру Второй, возвёл португальское имение Абрантуша в статус виконтства. Хотя оно состояло лишь из деревушки и замка на берегу малюсенькой бухточки под Сетубалом. Мало того, он разрешил обустроить целое будущее капитанство в Бразилии, начиная от небольшого форта семейства Авейру, расположенного в пятидесяти милях к западу от форта Сан-Жосе на Риу-Негру. Места отдалённые, глухие и необжитые, но потенциально богатые лесом и неизведанностями. Дальше, по Амазонке, бродили лишь иезуиты со своей миссией дружбы и заплывали различные авантюристы в поисках халявы.

Регент настолько расщедрился неосвоенными глухоманями, что разрешил своему эмиссару наобещать Вяземскому с три короба. То есть, дать возможность поставить независимый форт на месте впадения Риу-Пурус в саму матушку-Амазонку и даже пользоваться этим Пурусом всласть и надолго. Конечно, каждый хитрец готов поделиться тем, на что не хватает ни людей, ни денег, ни времени. Он бы ещё Антарктиду предложил, вместе со всеми пингвинами в придачу! Хотя, жаловаться грешно, такое добродушие позволяет, по крайней мере, беспрепятственно шлындать мимо освоенных территорий и никто дурного слова не скажет. Да и опасно это! Цивилизованный народ ведь ещё не знает, что медведь — птица резкая: сначала голову оторвёт и лишь потом задумывается над вопросом "а зачем?"

Хорошо, что Рикардыч, по молодости, не осознал до конца всех сложностей бытия и решился на шаг, обозванный родственниками "отчаянным". Эмиграция в Московию на несколько лет без права оставить Родину несмазанной вдосталь! Хотя, кто не рискует — всю жизнь будет придворным планктоном.

Переговоры Дмитрия, одного из первых кавалеров "медали татеборца" (дающей право на статус "витязя ордена Юрия Боголюбского") с Якобом фон Кеттлером свелись к оплате аренды Тобаго. На большее, герцог Курляндии уже не тянул, старость сделала своё дело. Договор с королём Швеции, Андреич отправился подписывать вместе с Фридрихом Казимиром фон Кеттлером. Понятно, что наследник больше любопытствовал весёлым времяпровождением, доверив серьёзные дела секретарю. Впрочем, Карл Одиннадцатый был даже рад такому: "Дайте денег, а я сам всё наворочу!" Сын оружейника отнёсся к поручению более серьёзно, хотя бы в благодарность судьбе, вознёсшей его столь высоко. Все детали русского соучастия в "лапландском проекте" согласовывались по мельчайшим деталям, чтобы потом ни у кого претензий не возникало. Как говорится: "Справедливость — всего лишь доскональное исполнение договоренностей!"

Король даже задумался о том, чтобы переманить к себе деятельного и вразумительного юношу, но не захотел портить отношений с инвестором. Лучше уж выждать время (для большего апломба) и втулить московитам болотный Хельсингфорс. Оперативный капитал, в данный момент, важнее транзитной бухты!

В любом случае, Дмитрий опоздал в Смоленск, но сделал важное дело. Забрав изготовленные мушкеты и пистоли, а так же прикупив всяких полезных мелочей — он отправился восвояси.

Как ни старались пиренейцы подсократить размеры караванов — ничего не помогало. Бог схизматиков, каждый раз увеличивал общий карго, заодно добавляя и сопровождение. Так что, дружинники Хованского и Милославского, действующие уже под Вязьмой, даже подьезжать не стали. Разве что попросили продать чуток заморских вяленых фруктов ради пробы. Флаги Португалии, Испании, ведомые "тигриным" баннером, вполне защищали длиннющий обоз.

Беспутинцы заблаговременно знали о приезде, так как молва, имеющая волновую природу, опережала материальные ценности. Кирасиры и мушкетёры, словно завсегдатаи, разъезжались по избам, так как в гостиничный комплекс теперь явно не вмещались. Вяземский лично принял душ Сантуша и Абрантуша, как драгоценные подарки. Всё-таки оружие, сладости и вкусности, а особенно бочки с заветными кругляшами грели душу даже зимой. Спекуляция дёгтем наконец-то была оплачена — его запасли столько, что обеспечили и Саргиса, и португезов и всё равно осталось немало. Да и шампуня с мылом вдосталь наварили, чтобы годовой заказ закрыть и на полгода вперёд поставки осуществить.

На сниженные цены по отвару Михайла согласился, изобразив уступку в благодарность за весть о правах на колонизацию, где-то на заднем дворе далёкой Бразилии.

— Благодарю, ваше сиятельство, думал совсем торговать не доведётся, — разоткровенничался купец, — я летом оплату привезу обязательно.

— Привези, конечно, уважаемый Карлуш, а мы к тому времени ещё наварим.