Зыбкое равновесие - Ande Страница 41

Берг пытался ехидничать по поводу того, что Неверову теперь только императрицу носить на руках, остальных невместно. И вообще, Паш, женщины влюбляются в спасителей. Отличный шанс поправить дела! Но — тощевата Маринка. Да и представить её рядом с матушкой не получалось. Так что пусть уж Орлов. Неужели прав Император? Вообще похоже. То-то они всю дорогу, если здраво подумать, друг с друга глаз не сводили. А ругались — так, не молчать же…Если и вправду Орлов на Минину глаз положил, даже представить страшно сколько и чего наговорит Берг!

Берг тоже удивительный. Как он умудрился придумать пушки? А как они с капитаном лечат раны! И как здорово Леха знает математику. Да за одно это судьбу можно благодарить неустанно. Весь поход Берг занимался с Неверовым математикой. А Родригес судовождением. И он теперь настоящий штурман. Без скидок.

Собственно за дипломом и приехал Неверов в Кенигсберг. Появившись на пороге Ректора Школы, Ивана Петровича Мордвинова, он не удивился душевному приему. После императорского благоволения, глупо ожидать афронтов. Пока готовили документы, пропустили с ректором по стаканчику. Он, посмеиваясь, сказал, что никогда в нем не сомневался. Эти все, пренебрежительный жест рукой, и так не пропадут. А в тебе, Павел Андреевич, сразу было видно, что ты свой шанс не упустишь. Еще в чем нужда есть?

Потом Мордвинов искренне растрогался. Павел Неверов подарил Навигатской Школе шпагу лорда — адмирала Спенсера. Командующего побежденной эскадры. Паша! Это же такая реликвия, как же ты её от себя отпускаешь? Это ваша победа, Иван Петрович, то есть наша.

Потом отправили вестового по кораблям, с приглашением в «Ленивый Карп» однокашников. Которые наконец то и появились.

— Пашунций! Ты наконец то соизволил вернутся в альма матер! — с порога заорал лейтенант Нодквист.

— Неверов! Ты не забыл традицию! — поддержал вошедший следом Алабышев.

— На традициях флот держится — обнимая товарищей ответил Неверов. — Давайте к столу, остальные, будем считать, опоздали к первой рюмке.

Но не успели друзья поднять бокалы за встречу, как ввалились остальные. Куракин, Одоевский, Хвостов, Эльстон, Паскевич. Все они на первом курсе жили водном кубрике, и несли тяготы привыкания к морским порядкам. Эти пятеро получили службу на самом большом русском корабле, стопушечном фрегате «Орел».

Потом все наконец то выпили за встречу. Потом — за русский флот и Императора. Ребята энергично принялись за еду, ссылаясь на то, что на палубе зябко, проголодались. И за столом пошел обычный разговор старых товарищей. Эльстон хвастался перед Алабышевым, что на прошлой неделе отстоял полную ходовую вахту с управлением парусами, и всей командой. А Нодквист рассказывал, что довел срок перезарядки своих орудий матросами до двух минут. Неверов слушал их и понимал, что это — прошлое. Он знает, что такое ходовая вахта ночью, и командование артиллерией судна. Он готов управлять кораблем. А ребята еще пока — нет.

— А ты, Пашец, чем там, Триесте занимался? Кто то говорил, что ты командовал флотским расчетом при таможне? Одет вон — дорого и модно. — спросил граф Хвостов. — куда тебя назначили служить?

— Служить меня направили в распоряжение капитана Орлова.

За столом стало тихо.

— Того самого Орлова? — спросил князь Куракин. — постой, в газетах писали, что на «Обломе» ходил штурман Неверов. Это ты?

Потом грянул хор голосов. Каждый старался перекричать другого, но если свести все это воедино то основной вопрос выглядел — Но как?!

Под томленых судаков и гуся в лимонном желе, запиваемых недурным вином Неверов рассказал свою историю. И результаты. Что он теперь маркиз и капитан — лейтенант. Потом ответил на миллион вопросов. К чести товарищей он совсем не увидел зависти. Только радость. Подвыпивший Эльстон смеясь рассказал, что он подходил к капитану Голенищеву, рекомендовал Павла Неверова как надежного артиллериста. Мы честно тебя, Паш, собирались на Балтику перетащить. А тут вон как вышло. Впору у тебя протекции просить. Все засмеялись. Застолье затянулось допоздна. И превалось только потому, что ребятам завтра на службу. Обнялись на прощание, и договорились переписываться и не теряться. Завтра Неверов собрался уезжать в Краков.

Собственно дел у него уже не осталось. Но пока он был курсантом, он иногда забегал к одной овдовевшей морячке на огонек. Она жила с маленькой дочкой и была рада тем небольшим деньгам что Неверов ей оставлял из курсантского кошта. Не вспомнить о ней, Павел читал не правильным. И хотел ей помоч. На память. Да и ночь провести, чего уж.

Еще летом, когда они ночью входили из Черного Моря в Босфор, Орлов с Бергом вызвали Павла на мостик. Там Берг надел ему на руку такие же как у Орлова часы. И сказал что это — еще и артефакт защиты. Теперь тебя, Паша, не пробить выстрелом и не проткнуть.

Наверное это его и спасло. Выстрел, неожиданно прозвучавший за спиной, похоже был нацелен в ногу. И был настолько неожиданным, что Неверов упал. Из темноты появились двое.

— Где же ты ходишь? Мы тебя второй день здесь ждем — бурчал один наклоняясь.

Дальнейшее заняло несколько секунд. Неверов из положения лежа засадил наклонившемуся в нос. Потом, встав, лбом въехал в нос же второму, доставшему ножик. Добавил обоим, уже упавшим, по шее. И прислонился к стене. Почему то задрожали ноги. Вдали раздались свистки городовых.

Через три часа Павел все же дошел куда шел. И даже провел весьма содержательно остаток ночи с Василисой. Которая плакала и говорила, что никогда не думала что он о ней вспомнит. Паша, давай я при тебе буду, горничной. А? Едва убедил купить мызу и растить дочку. И если что обращайся, вот адрес.

А утром он уехал в Краков. Тем более что и полицейский, что занимался нападением на него, вызвал тайную канцелярию. И Бертольд Краус, глава местного отделения сказал:

— Маркиз! Вы знаете, вам лучше сейчас быть в Кракове. Потому что здесь, кажется, на вас объявили охоту. Нет — нет. За подробностями, к его сиятельству Бенкендорфу. Что сочтет возможным он вам расскажет.