Завод - Юрий Ра Страница 41

Воняющий шлаковый отвал представлял собой длинную железнодорожную ветку, на несколько километров, уходящую от цехов. По высокой-высокой насыпи туда-сюда сновали тепловозы с прицепленными шлаковыми ковшами. В порядке, существующем только в голове мастера отвала, и по его указке составители выливали пышущую жаром розовую огненную жидкость под откос, где она и застывала. Видок был тот еще — словно стоишь рядом с действующим вулканом. Воняло примерно также, а еще частенько и грохотало поблизости, словно жерло вулкана выбрасывает из себя каменные бомбы. Грохот издавал кран-копер, ломающий в мелкий щебень застывшую лаву подвешенной на тросе гирей.

Прошли те наивные советские времена, когда всё, что не чугун или не задействовано в процессе его выплавки, выбрасывалось на свалку. После приватизации Чермета какая-то «светлая» голова придумала, что шлак тоже можно продавать. Раздробленный копрами до фракции щебня, он грузился в вагоны или самосвалы и продавался всем желающим. Лёгкий и дешёвый, в первую очередь он использовался для отсыпки дорог. И прежде всего там, где надо было сильно сэкономить. То есть идеальный материал для того, чтобы построить и сбежать. Есть у шлакового щебня при всей его дешевизне один недостаток, мелкий такой, но существенный — он очень непрочный. Например, засыпанный в автодорогу, через год он полностью рассыпается в пыль и категорически отказывается наполнять ямы. Мелкодисперсная пыль и грязь становится просто частью того дермища, в котором возятся и тонут проезжающие машины. Но шлаковый щебень покупают, есть устойчивый спрос, а значит он производится и продаётся на Чермете. Ничего личного, просто бизнес.

Фролов с облегчением открыл окошко «Нивы», миновав шлаковый отвал и поехал дальше в сторону Нижних проходных завода, рядом с которыми находилась бытовка их цеха. По графику сегодня именно Фролов проводил утреннюю планерку с дневной сменой, контролировал выход рабочих на посты и следил за порядком в бытовках. Впрочем, кроме него за соблюдением дисциплины никто и не следил вообще. Считалось, что все рабочие взрослые люди с высокой ответственностью и умением самоорганизовываться. Ага, прямо так и есть. Он еще с армии помнил пословицу про солдат, которые по словам офицеров «маленькие мальчики с большими яйцами». Память об армейской службе убеждала его в правоте этого постулата, а опыт управления коллективом — в том, что мужчины всегда мальчики. Просто у них отрастают пузаны, появляются морщины и седина. А в остальном те еще мальчишки.

Вот сегодня, чисто в качестве иллюстрации Фролов отловил Копанёва. Молодой составитель, уволенный за пьянку на работе, всегда был тем еще раздолбаем, весёлым, бесшабашным и беззлобным, но совершенным ребенком по поведению. Вот скажите, нахрена этот два месяца назад уволенный кадр приперся в раздевалку к своим бывшим коллегам? Пробирался на территорию завода тайными тропами, чтоб не остановила охрана, рисковал быть задержанным с бухлом и без пропуска зачем? Зачем нарываться на пинки от ЧОПовцев или даже полдня в наручниках? Не поверите, всё ради счастья бухнуть в сырой вонючей раздевалке с пришедшими с ночной смены составителями! Ему что, не пилось вне территории завода? Или боялся, что не соберет компанию? Да по нынешним временам только побултыхай пузырём водки — набегут со всех сторон. Тем более в Криволучье, которое населяют сплошь работяги. Нет, ему хотелось именно тут, именно с друганами.

Фролов никогда не применял силу при решении трудовых конфликтов, он, во-первых, не был уверен, что справится с противником в тех ситуациях, когда противников несколько. На заводе руководитель всегда в меньшинстве перед рабочими. Во-вторых, он подозревал, что в такое непростое время, заряди он в репу провинившемуся работяге, тот побоится давать сдачи. И выглядеть это будет уже совсем по-скотски, как во времена крепостничества. Зря что ли деды Зимний брали? То есть не конкретные деды Фролова, а деды вообще, про которых «былинники речистые ведут рассказ». Что бы кто бы сейчас не начал рассказывать про честных купцов, заботливых помещиков, попов-подвижников, в семнадцатом году громыхнуло не случайно, довели народ власть придержащие. А Фролов не будет, он умный.

Копанёва Пётр вывел за рукав и выставил из здания бытовки, мол дальше сам куда хочешь и как хочешь, а народ ты подставил.

— Кого это я подставил, командир?

— Вот тех своих собутыльников несостоявшихся.

— И что теперь им будет?

— На премию накажу, или на половину.

— За что? В смысле, не надо, Пётр Семеныч. Я же виноват, а я и так уже уволен.

— Надо, Копанёв. Чтоб в следующий раз или ты подумал, прежде чем на Чермет с самогоном лезть, или они тебя ссаными тряпками гнали из бытовки. Так что иди, и чтоб я тебя больше не видел.

Кто-то скажет, превышение полномочий и волюнтаризм, но Фролов искренне считал, что удары по карману самые действенные. И лучше наказать подчиненного сейчас, чем потом собирать по путям фарш из пьяного составителя. Живой пример этому имелся — Петровичев, составитель с сортировки, которого он увольнял за пьянку на рабочем месте. В своё время вроде всё правильно сделал: и отстранил от работы, и самолично отконвоировал в больницу на медицинское освидетельствование, и объяснение взял письменное с составителя, пока тот тёпленький был. А всё одно, хороший адвокат и народный судья восстановили человека на работе. Судья так и сказал — я народный судья, я всегда за народ. Адвокату удалось зацепиться за один мелкий косячок — на момент взятия крови у его подзащитного отделенческая железнодорожная больница не успела продлить лицензию на проведение тестов Рапопорта. Отличный адвокат делом доказал свою репутацию, а Петровичев уже год лежит в состоянии овоща и пускает слюни. Потому как очередной раз принял на грудь во время работы и сунул голову туда, куда местный дурачок пипиську совать боится.

Фролов каждый такой случай принимал как собственное поражение в борьбе за жизни своих людей. Ему очень не хотелось, чтобы рабочие гибли или получали травмы даже по собственной дури. За шесть лет работы замом на Сортировке у него погиб один составитель, этого более, чем достаточно. Здесь на Чермете уже скоро год, как ни одной смерти в цехе, по местным понятиям небывалый результат. Совпадение ли, что именно столько времени Пётр работает тут начальником эксплуатации?

Несмотря на эксцесс с бывшим составителем, на утреннюю планёрку Пётр почти не опоздал.

— Фролов, опаздываешь — лёгкое недовольство в тоне Лузгина.

— Он не опаздывает, он задерживается — тонна сарказмы в словах заместителя начальника цеха Большова. Тот вообще в последнее время начал смотреть на Петра волком.

— Прошу прощения,