Гостебник - Владимир Георгиевич Босин Страница 41

Мы тащились целую седмицу. Купец, согласившийся меня подбросить, вёз соль и не особо торопился. Тем более телеги прилично перегружены и приходится давать лошадям роздых. Но мне торопиться уже некуда, я близок к дому. Но чем ближе, тем больше беспокойных мыслей.

А что, если это мой тестюшка отличился? Вдруг я ему где-то дорогу перешёл своими инновациями. Или в торговле заграничной. А если и Ольга тут замешана? Сейчас она становится моим наследником. Я-то сирота, некому наследство передать. Получается она выгодополучатель. А все эти охи и вздохи — так, бабий спектакль.

Но вспомнив лицо жены, устыдился. Нет, Оля не может. Но червячок всё равно продолжает грызть душу, разъедая мою веру в семью.

Нет, я, пожалуй, не стану сразу объявляться, подожду.

Мой расчёт оказался верен, я нашёл Скоряту в доме его городской зазнобы. Только он был не в состоянии со мной беседовать. Пьян вусмерть. Типа поминки по мне справляет. Его баба пожаловалась, что третью неделю не просыхает. Всё меня поминает.

А с утра я начал с ним оздоровительные процедуры. Едва понимающего, что с ним происходит мужика, я вытащил на улицу и дважды облил холодной водой. Вроде начал что-то понимать.

Мой давний друг выглядит ужасно. Всклокоченная нечёсаная грива волос, глаза воспалённые. Он выхлестал кружку холодной воды и попытался проморгаться, рассматривая меня.

— Да хорош уже любоваться мной. Я это, я, — тогда мой верный товарищ полез ко мне целоваться. При этом что-то выкрикивал и окончательно намочил мне рубашку. С него стекала вылитая мною вода.

А когда хозяйка накормила его жирным бульоном, Скорята начал хоть что-то соображать.

— Как это не надо сообщить? Тебя же считают того, утопшим. Молодая жинка убивается, а он не надо.

— Дурья твоя башка, я же говорю, что не сам с лодки упал. Помог кто-то из наших. А кто? Вот вопрос. И главное кто заплатил за это? Ты вот знаешь ответ на это?

— Нет, — Скорята так замотал головой, что я испугался за её целостность.

— Вот потому и молчи. И бабе своей накажи помалкивать. Сначала всё разузнаем, а уж потом. Ты мне лучше скажи, что дома деется?

— А ничего хорошего. Как мы вернулись и народ, значится, узнал про тебя, сразу началась буза. Смерды не хотят платить как договорено.

— А что Арсений, что староста?

— А что они могут? Без дружины-то. Я предлагал Ольге настучать им в бубен, да она не дозволила.

— Ну а жена как? Не радуется моей пропаже?

— Не, бог с тобой. Наоборот, вся почернела. Но дворню держит в строгости.

Угу, держит значить, это хорошо. Это правильно, но надо бы самому глянуть.

Седмицу я проторчал в доме, никуда не выходя. Ждал информации. Скорята подкупил кого-то из дворни Григория Дурдеева, и теперь я анализировал полученные сведения.

Вроде там всё как обычно. Новость обо мне встретили, на первый взгляд, печально. От радости никто не прыгал и меня не проклинал.

Не знаю, засиделся я уже тут. Поэтому дал команду Скоряте найти лодку, чтобы нас доставили в моё село.

Прибыли мы уже в темноте, так и рассчитывал. А пока я прятался в прибрежных кустах, Скорята проверил обстановку. Остановлюсь на ночь у него, а утром видно будет.

Скорята с утра побежал к Ерофею, пообщаться значиться. Тому я доверяю, как и Семёну. Ну нет у них причин мне вредить. Наоборот, через меня к ним спокойная и сытая жизнь пожаловала.

По-партизански собрались вчетвером. Меня обнимали и вполне искренне пытались помочь.

— Глеб может обиду затаить и промолчать, когда нужно сказать. Но на душегубство — нет, не верю. Не такой он человек, — Ерофей решительно рубанул ладонью воздух.

Мы перебрали всех, включая Арсения. Ну нет у нас причин для подозрений.

— Так, а где сейчас вся команда лодки?

— Дык, кто где. Судно-то стало на прикол. А что?

— А то, что я же вроде как утоп. Так тот ирод думает, который меня по голове-то стукнул. А ежели мы сейчас всю команду соберём, типа в поход собрались. И тут я и появлюсь. Как маркуете, испужается душегуб?

— Ясно дело, должон себя выдать, — оценил мой замысел Скорята.

— Тока, а кто же отдаст такую команду всем собраться? Арсений? Его Глебка слушать не станет, — влез Ерофей со своими сомнениями.

— А Ольга? Она же теперь туточки главная.

Хм, так и порешили. Вечером меня провели огородами в мой собственный дом. Как воры крались, но зато я узнал, что одна из наших служанок с парнишкой из смердов милуется у нас на завалинке. Кокетничает напропалую, мы прошли мимо, те даже не оглянулась.

В доме тихо. Внизу, в комнате Акулины горит тусклый свет. Бабка шебуршится, не спит ещё. Служанки вроде уже угомонились. Я же на цыпочках крадусь на второй этаж.

Так, что за фигня. А где безутешная вдова? В опочивальне пусто, кровать застелена. У меня тоже никого. Проверил остальные комнаты. Там темень. Я уже собрался спуститься вниз, когда послышался звук. Он шёл с балкона. Приблизился, там в плетёном кресле сидит супружница. По-видимому, долго тут загорает. На ногах тёплый плед. Сидит неподвижно, глядя в темноту. Её силуэт хорошо видно на фоне полной луны.

Нет, не похоже, чтобы она веселилось. Наоборот, эта неподвижность напоминает то её состояние частичной кататонии, в котором она периодически пребывала до нашей свадьбы. Также уставилась в видную только ей точку. Я не знаю, как поступить, чтобы её не испугать. Лучше бы, конечно, шумнуть дверью, но я уже здесь у неё за спиной. Поэтому я ничего лучше не придумал, как тихонько сесть на корточки рядом с нею, чуть позади и тоже начать вглядываться в ночное небо. А сам всеми доступными органами чувств изучал сидящую в метре от меня женщину. Несколько минут мы сидели в абсолютной тишине, и я даже начал получать удовольствие от того, что я наконец-то дома. Но потом что-то изменилось. У неё дрогнули плечи и медленно повернулась голова. Теперь главное не испугать резким движением. Я щекой чувствую её взгляд, но продолжаю