Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 1(СИ) Страница 42

Не дождетесь…

Афганистан, Кабул

Комплекс посольства СССР в Афганистане

18 июня 1988 года

Как обычно, любое большое дело в Советском союзе заканчивалось двумя вещами. Это наказание невиновных и награждение непричастных. Бывало, конечно, и по-другому, но редко.

Прежде чем переходить к событиям восемнадцатого июня в Кабуле, к совещанию в посольстве СССР, где по-прежнему сидела и резидентура КГБ в Кабуле — надо описать обстановку в самом Кабуле и его окрестностях.

Обстановка была нездоровой — впрочем, в государстве, где за двадцать лет с кровью поменялась пять раз власть она здоровой быть и не может. Люди изверились и теперь просто старались выжить. Из тюрем — выпустили халькистов, сторонников убитого при штурме дворца Тадж-Бек Амина и они теперь требовали свой фунт мяса. Парчамисты — раскололись на несколько фракций, часть из них была подпольной и расценивала советские войска как оккупационные, еще большая часть парчамистов — расценивала соглашения с Масудом как предательство идеалов Апреля.[101] Хотя большего предательства, чем действия Наджибуллы, который связался с американцами, пакистанцами, организовал заговор и нанес советским солдатам удар в спину — представить было невозможно.

После ликвидации Раббани в Пакистане — единственными лидерами этических меньшинств в Афганистане стали генерал Абдул Рашид Достум и генерал Ахмад Шах Масуд. По согласованию с советским руководством — боевиков, прежде всего полевых командиров невысокого уровня — вывозили в Советский союз, показывали, как живут простые крестьяне в Средней Азии. Возвращаясь, они рассказывали о том, как в Советском союзе живут люди — и эта пропаганда — была действенней любых митингов в кишлаках, где рассказывалось о преимуществах развитого социализма. Люди смертельно устали от войны — девятый год страшного, братоубийственного кровопролития. Но мир — все не наступал.

Ахмад Шах Масуд в Кабуле проводил далеко не все время, то и дело наведывался в Пандшер — понимал, что Пандшер это его укрытие и надо показать людям, что он не забыл о них, на случай, если придется возвращаться туда. В Пандшере — строили две больницы, везли хлеб из чистой, белой муки. Неплохо жили и области, населенные этническими таджиками в приграничье. Несмотря на протесты погранвойск КГБ разрешили приграничную торговлю, стали выдавать многоразовые пропуска на ту сторону границы. Сразу возщникла спекуляция, в которую были втянуты и советские — но она была и до этого.

Остатки НДПА преобразовались в партию Ватан (Отечество) и естественно, жестко критиковали политику нового правительство во главе с «бывшим американским наймитом» Масудом. Халькисты — создали партию, которая так и называлась «Хальк» и привычно взяли курс на восстановление и укрепление позиций в армии, создание подпольных партийных ячеек. Это было опасно. Третьей партией, собравшей тех, кто разочаровался и в Хальке и в Парчаме — стала РОТА, авангард трудящихся Афганистана. При прежних режимах, что при Амине, что при Кармале, что при Наджибе — этой партии работать не разрешали, несмотря на то, что она была пожалуй более просоветской, чем НДПА. Она в основном состояла из жителей севера Афганистана, имеющих родственников на другом береги Амударьи, они знали не понаслышке как живется в СССР и хотели, чтобы такая же жизнь была и в Афганистане. Теперь — эта партия была одной из немногих «твердых» сил, на какие можно было опереться.

Масуд… Ахмад Шах Масуд никогда не был рьяным противником СССР, вероятно — в королевской армии, останься в Афганистане король он бы дослужился до высоких званий, возможно — до маршальских звезд. Он верил в Аллаха, но не верил в ваххабизм и не молчал, видя, какие непотребства творят люди из Коалиции-7.[102] Он был патриотом Афганистана, не слишком то любил СССР — но, по крайней мере, он был договороспособен и до сих пор сохранил понятие чести — в большей степени и чем пуштуны, носящиеся с кодексом Пуштун-Валай как дурень с писаной торбой, и сами на каждом шагу его нарушающие — оправдывалось это тем, что нарушить слово данное неверному можно. Масуд понимал, что Афганистан так или иначе попадет в розыгрыш великих держав — и лучше иметь дело с шурави, которые предоставляют помощь и продовольствием и оружием и специалистами — чем оказаться один на один с Пакистаном. Тем более — с таким Пакистаном, как сейчас.

На сторону новой власти перешло на удивление много полевых командиров, даже таких отмороженных, как бандиты из ИПА Халеса. Для того, чтобы понимать, почему так произошло — надо очень хорошо понимать Афганистан. Афганцы — никогда не были ни фанатичными, ни особо религиозными. О чем говорить, если в конце шестидесятых женщины учились в Кабульском университете, заказывали себе платья по немецким журналам, а в Кабуле на улицах и базарах можно было встретить американских хиппи, очумевших от бесплатной конопли — и их никто не пытался похитить или убить. Традиции рода, слово племенного вождя и принципы Пуштун-Валай, пуштунского кодекса чести значили куда больше, чем Коран, который и читать то мало кто мог. Мулла воспринимался скорее как независимый посредник и ученый человек, примерно так же, как в двадцатые в СССР на селе воспринимался учитель. Традиции пуштунов допускали и принятие выкупа за убитых и прекращение сопротивления в обмен на золото и прекращение сопротивления перед врагом, который показал свою силу и жестокость. Вся афганская война до восемьдесят восьмого держалась в основном на деньгах, в бандах моджахедов фанатики и мстители составляли около трети, где-то и меньше, остальные — либо зарабатывали деньги, либо были вовлечены в войну насильно, угрозой убить находящихся в лагере беженцев родственников. Нанеся атомный удар по Пакистану, Советский союз вселил в сердца моджахедов ужас и показал, что не остановится ни перед чем. Кроме того, развал Пакистана сделал невозможным финансовую и материальную поддержку моджахедов. В итоге — все больше и больше полевых командиров решал прекратить сопротивление. Официально это оформлялось как перемирие, членов бандформирований часто записывали как народных милиционеров — малишей, полевые командиры заседали в советах при губернаторах провинций. На поле боя оставались фанатики, которые переходили к террору.

Более значительную, чем это было принято признавать, роль в замирении сыграла группа, известная как группа Риджи. Салман Риджи — священнослужитель, окончивший университет Аль-Азхар и вернувшийся на родину. То, что происходило в Афганистане на протяжении восьмидесятых — глубоко ранило его, он видел, что афганцы убивают афганцев и не хотел своему народу такой страшной судьбы. Он собрал несколько священнослужителей, думавших так же как он — и они начали сравнивать священные тексты Корана, хадисов, некоторых других книг с книгами по теории коммунизма, какие смогли достать. Выяснилось, что у ислама и коммунизма есть много общего, намного больше, чем кто-либо думал. Например — махдисты, верящие в двенадцатого имама Махди, должного выйти из великого сокрытия — знали, что Махди должен будет распределить все богатства так, чтобы никто не был обойден, причем как это сделать — давался ясный ответ: всем поровну. Ислам — создавался в таких же условиях, как и советский коммунизм — для преимущественно сельской и разоренной страны, для страны с высокими традициями общинности — и слова проповедников находили путь к сердцам людей. Ведь люди — воевали совсем не за то, чтобы вернулись баи, а они опять стали их рабами и работали бы на крошечном клочке земли за ничтожную долю урожая.

Но и против мира были очень многие.

Самыми опасными противниками советской разведки — были разведчики китайские. Они во многом походили на советских разведчиков тридцатых — недостаток профессионализма, с лихвой восполняемый фанатизмом, постоянная готовность убить или умереть самому. Китайцы — ловко манипулировали теми же самыми социалистическими лозунгами, но подчеркивали, что именно они — настоящие коммунисты, а шурави — ревизионисты, извратившие суть великого учения. Это хорошо подходило тем, кто разочаровался в СССР, но не хотел порывать с коммунистическим прошлым — тем, кто участвовал в мятеже и вынужден был затаиться и перейти на нелегальное положение. Китайцы терпеливо налаживали контакты в Пакистане, прежде всего в Северном Пакистане, заполняя собой образовавшийся вакуум власти, налаживая связи с лидерами беженцев. По данным советской разведки — уже сейчас на территории Пакистана работали лагеря по подготовке подрывных элементов, организованные китайским ГРУ. К СССР — китайцы испытывали просто звериную ненависть, причем даже не могли объяснить — за что. Они искусно манипулировали не слишком то различающими «сорта коммунизма» афганцами и некоторые — даже не считали, что передача информации китайцам, оказание им помощи — есть что-то опасное.