Андрей Посняков - Демоны крови Страница 42

— Я просто хочу побыстрее закрепиться здесь, — Ратников с самым серьезным видом посмотрел в лицо собеседнику. — И да — вы правы — привлечь внимание. Только — не эстонских властей, вы уж извините… Есть некоторые страны… страна, которой я симпатизирую и, быть может, вскорости предложу свои скромные услуги…

— Абвер? — жестко перебил господин Лаатс. — А не перебор ли? Мало того что черный антиквар, так еще и шпион? Точнее — навязывающийся в шпионы!

Михаил светски улыбнулся:

— Так я именно этого и хочу — внимания! И прекрасно понимаю, что без помощи… без посторонней помощи никогда не доберусь до всего того, что упомянул в записке. Как вы правильно догадались — специально упомянул. Умный поймет.

— Странный вы человек, — задумчиво промолвил господин Лаатс. — Хотя по здравому размышлению, в таком вашем поведении есть свой резон. Если уж привлечь внимание… Считайте, что вы его привлекли!

— Абвер? — оглянувшись, шепотом спросил молодой человек.

Собеседник лишь усмехнулся:

— Пока — только мое. Но поверьте, и этого уже вполне достаточно… Вы действительно можете… имеете возможности приобрести все указанное?

— Почти все, господин Лаатс. Но придется потрудиться и весьма изрядно.

— Потрудиться… там?

Ратников хохотнул:

— Ну а где же? Правда, если вы или кто-то другой найдет способ переправить меня обратно… с чистыми документами, разумеется.

— И стоило ради этого так рисковать… ради того, чтобы убраться восвояси?

— Стоило! — кивнув, молодой человек упрямо сжал губы. — Ради того, чтобы потом жить здесь, в Европе. Так сказать, долго, законно и счастливо.

— А вы мне чем-то импонируете! — немного помолчав, негромко рассмеялся господин Лаатс. — Нет, в самом деле. Ну, в отношении того, чтобы жить в Европе долго и счастливо — это уж пускай будут ваши проблемы, а вот насчет законности… с этим мы, пожалуй, мы вам сможем помочь. В обмен на некоторые услуги.

— Мы — это кто?

— Вам незачем знать. Пока… Уверяю вас, мы здесь — очень влиятельные и весьма небедные люди. Так что все в ваших руках! Хотя конечно же мы должны подумать — в чем вам можно довериться?

— А чем вы рискуете? — быстро поинтересовался Ратников, и господин Лаатс тут же расхохотался:

— Вы правы — ничем! Рискуете только вы… И там, и сейчас — здесь.

— Вот-вот! А вы разве что потратите на меня некоторую сумму… не такую уж и большую… на советские документы, экипировку и прочее.

— Подумаем, подумаем, — покивал господин Лаатс.

— Доктор Лаатс, — так его назвала заглянувшая в дверь женщина в белом крахмальном халате. Медсестра? Врач?

— Что вы хотели, Марта? — Лаатс что-то добавил по-эстонски.

Женщина отозвалась на том же языке, наверное, сообщила что-то важное — собеседник явно чем-то озаботился и, посмотрев на Мишу, махнул рукой:

— Сегодня разговор у нас с вами окончен. Вас проводят, подадут ужин. Прошу пока никуда из палаты не выходить. Да вам и не дадут, поймите нас правильно.

— Господин Лаатс!

Доктор недовольно обернулся в дверях:

— Что такое?

— А можно мне принесут патефон? И пластинку?

— Пластинку? Ах да, вы же любите музыку… — Глаза господина Лаатса неожиданно потеплели. — Как вы относитесь к оркестру Бенни де Вайле?

— О! Обожаю!

— Пару грампластинок я сейчас велю принести. Смотрите, не поцарапайте!

— Ну что вы!

«Она не хочет ни цветов, ни шоколада» — именно так в переводе с немецкого называлась пьеса знаменитого танцевального оркестра, как, уходя, не преминул заметить доктор, ни в чем не уступавшего модным английским составам — Гарри Роя, Генри Холла и Джеральдо.

«Sie will nicht blumen und nicht schokolade» оказалась очень приятной и веселой пьесой, джазовой даже, Мише очень понравилась, хоть и слушал он ее первый раз в жизни. Но ставил раз десять подряд, снова и снова…

Палата. Ну да, это и была палата белая, с двумя койками, небольшим, выкрашенным в белый цвет столом и такими же белыми тумбочками. Вполне спартанская обстановка, если не считать патефона с пластинками.

А этот господин Лаатс явно не военный — даже запасные иголки не убрал… А вдруг что?! Иголки-то, они острые… Доктор! Клиника! Анализ крови! Анализы…

Снова предчувствие чего-то зловещего, какой-то гнусной подлости, сдавило Михаилу грудь, как когда-то.

Маша! Надо искать Машу. Воспользоваться буквально первыми днями — за это время не так уж и просто будет разобраться с тем, что Миша о себе нагородил: спекулянт модными картинами, меломан, набивающийся в шпионы…

Воспользоваться, отыскать браслеты и Машу… и убраться. Черт! А на окнах-то решетки — ну, вполне можно было ожидать. Хорошо, успел припрятать в кустах парабеллум. Хоть и без патронов, но ведь такие патроны в здешней эпохе не особая проблема найти.

Доев ужин — тушенное с черносливом мясо с овсянкой и овощами и чашка кофе, — Ратников завалился на кровать — думать, что делать дальше. Впрочем, и не только об этом, а, пожалуй, обо всем увиденном…

Доктор. Клиника. Анализы крови — и в прошлом и в будущем. И пропавшие дети…

Нет, отсюда не поставляют наложниц и сексуальных рабов! Сюда, в эту чертову клинику, детей и подростков привозят совсем для другого. Для опытов? Или… для трансплантации органов?! А почему бы и нет?! Последнее даже вернее. И тогда все становится ясно… эти группы крови и пижон на красно-белом «мерсе». Он что у них, курьер? Такой же, как и Кнут Карасевич? Поставщик «запчастей» клиентам? Да, но из прошлого, похоже, детей поставляет замок-бург. А Кнут… Кнут тевтонцам конкурент, вот они и пытались его взять, чтобы, так сказать, «самим всем володети». А та убитая стрелою девчонка на острове? Случайная жертва? Просто неудачно попыталась бежать? Да, так, наверное.

Однако что же здесь-то делать? Неужели эта лысая башка, доктор Лаатс, так и не зайдет? Хм… чтоб меломан да не поговорил с меломаном? Не похвастал записями… в смысле пластинками? Да и картины… Матисс, Брак, Модильяни — на любой вкус. Неужто Ратников так плохо все просчитал… Да нет, вроде все сходится — обитатель флигеля вот этот самый доктор Лаатс и есть!

Доктор зашел-таки, только уже утром. Усталый, но довольный.

— Извините, дорогой господин Ратникофф, никак не смог к вам вчера заглянуть… ну да ничего! Сегодня устрою выходной, пойдемте прогуляемся, у нас здесь очень красивые места. Исключая саму мызу — она, увы, оскорбляет любой художественный вкус, даже самый неразвитый. Кстати, как вам Бенни де Вайле?

— Я и раньше его обожал… Особенно песню про шоколад.

— А Джеральдо?

— Хм… Гленн Миллер мне нравится больше!

— Но разве можно сравнивать?!

— Вы совершенно правы, дорогой доктор, нельзя, конечно.

Доктор Лаатс (или как там его по-настоящему звали) взял с собой на прогулку фотоаппарат, замечательную немецкую «Лейку», долгое время выпускавшуюся и в Советском Союзе под именем «ФЭД». Да, этот доктор имел весьма разносторонние увлечения — искусство, легкая музыка, фотография… О обо всем этом болтал без умолку — видно, больше не с кем было. Ну еще бы — какой же коллекционер да не похвастает перед понимающим человеком? На то и рассчитывал Ратников, понимая, что явиться сюда просто так — гиблое дело. Островок маленький, людей — много, не спрячешься. Пришлось вот так, по-наглому, экстравагантно — в семейных трусах и с патефоном! Местная охрана просто опешила, да и доктор — а, похоже, именно он и был тут за главного — не знал, что и думать. Не знал, пока не разглядел в пришельце «родственную душу» — а уж Миша-то постарался, чтоб разглядел.

— Знаете, здесь, сразу за мызой, в саду, растет один старый дуб, языческий, вот, право же, языческий — местные эстонцы даже приносят ему жертвы!

— Да что вы говорите! — искренне изумился молодой человек.

— Да-да, господин Ратников! — господин Лаатс рассмеялся в голос. — Ну, не совсем, конечно, жертвы, но… привязывают к ветвям разноцветные ленточки, приносят цветы, бусы… и, что удивительно — по христианским праздникам! На Рождество, к примеру, на Богоявление. Но и так, без всяких праздников, преподносят. Считается, что божество старого дуба обязательно поможет во всех начинаниях… Вот, кстати, и он — полюбуйтесь!

Дуб был тот самый, с дуплом, высокий, с кряжистым стволом, он ничуть не помолодел с начала двадцать первого века, оставаясь все таким же древним. И в самом деле, у подножия, у могучих корней, лежали уже подвядшие цветы, а на ветвях ветер теребил разноцветные ленточки, раскачивал бусы — янтарные, и даже из яшмы — видно, кто-то что-то просил по-серьезному. Бусы…

Мише вдруг показалось… да нет, не показалось! На нижней ветке, в ряду всех прочих приношений, висела ниточка красных бусин. Те самые, Машины? Или просто похожи, мало ли красных бус?