Эллери Квин - Тайна греческого гроба Страница 42

Эллери хмыкнул.

— Вот пример дела, в котором твоя напыщенная дутая дедукция гроша ломаного не стоит, — со смешком произнес инспектор. — Только старый добрый здравый смысл, и никаких вывертов, сын мой.

Эллери хмыкнул еще раз.

— Твоя беда в том, — с лукавым видом продолжал инспектор, — что ты считаешь, будто каждое дело должно быть эдаким соревнованием, борьбой умов. Ты не хочешь довериться капельке здравого смысла, которой обладает твой старик. Черт, да детективу больше ничего и не нужно, только здравый смысл. А его в твоих глубинах и не бывало, мальчик.

Эллери смолчал.

— Вот возьмем это дело против Гилберта Слоуна. — старик уселся поудобнее. — Элементарное дело. Мотивы? Предостаточно. Слоун убрал Гримшоу по двум причинам: во-первых, Гримшоу был для него опасен, возможно, даже пытался его шантажировать. Но это второстепенный мотив. Гримшоу, став по новому завещанию наследником галереи Халкиса, лишил Слоуна всего наследства. Устраняя Гримшоу со своего пути, уничтожая завещание по причинам, на которые ты указал, — Слоун не хотел, чтобы стало известно об их родстве с Гримшоу, не хотел вступать в наследство таким опасным путем, — итак, уничтожая завещание, Слоун добивался, чтобы Халкиса считали умершим без завещания, и он смог бы получить свой кусок через жену. Ловко!

— Не то слово.

Инспектор улыбнулся:

— Не переживай так тяжело, мальчик... Готов поспорить, что, расследуя личные обстоятельства Слоуна, мы обнаружим у него серьезные проблемы с финансами. Ему требуются денежки. Наверняка. Вот как обстоят дела с мотивами. Теперь следующее дополнение.

Как ты указывал, анализируя возможное преступление Халкиса, абсолютно ясно, что именно тот, кто задушил Гримшоу, позднее подбросил ложные улики против Халкиса, а следовательно, он должен был знать о картине, находившейся у Нокса, чтобы рассчитывать на его молчание. Все верно. Но как ты сам же показал, единственным посторонним человеком, который мог подбросить ложные улики и знал, что у Нокса есть картина Леонардо, был призрачный «партнер» Гримшоу. Так?

— Истинно так.

— Ну вот, — рассудительно продолжил старик, соединив кончики пальцев, — Томас, прекрати скакать с места на место! — ну вот, поскольку это так, то Слоун, будучи убийцей, также должен быть тем самым неизвестным партнером Гримшоу — чему я теперь готов легко поверить, зная, что они братья.

Эллери застонал.

— Да, знаю, — снисходительно проговорил его отец, — это значит, что Слоун, когда мы тут с ним болтали недавно, солгал в двух важных моментах. Первое — если они были партнерами, то Гримшоу должен был знать своего брата как Слоуна и, следовательно, знать о положении Слоуна в бизнесе Халкиса. Второе — должно быть, Слоун пришел в «Бенедикт» вместе с Гримшоу, а не сразу после него, как он заявил нам. Это значит, что Слоун, будучи неизвестным спутником Гримшоу, единственным неустановленным посетителем, не мог быть вторым, и как это совместить, один Господь знает, если это вообще можно совместить.

— Все должно совмещаться, — сказал Эллери.

— Ты это хорошо усвоил, да? — усмехнулся инспектор. — Но меня все устраивает, мальчик. В любом случае, если Слоун — убийца и партнер Гримшоу, мотив завещания был самым важным, мотив избавления от Гримшоу, как от личной угрозы, был дополнительным, а освобождение пространства для шантажа Нокса, незаконно владеющего картиной Леонардо, — вот тебе и третий мотив.

— Важный момент, — заметил Эллери. — За этим мы должны наблюдать особенно пристально. Теперь, раз ты доволен тем, как все разложил по полочкам, я был бы благодарен, если бы ты воссоздал всю картину преступления. Кажется, ты провел для меня показательный урок, и я жажду поучиться дальше.

— А почему нет? Это просто, как дважды два. Слоун захоронил Гримшоу в гробу Халкиса в прошлую среду ночью — той ночью, когда миссис Вриленд увидела, что он крадется через двор. Я думаю, она стала свидетелем его второй вылазки, — вот и объяснение, почему она не видела, как он нес тело. К тому времени он уже притащил его на кладбище.

Эллери покачал головой:

— Я не располагаю аргументами, доказывающими несостоятельность твоих предположений, папа, но это неправдоподобно.

— Вздор! Иногда ты бываешь упрям как осел. Не просто правдоподобно, это так и было. Естественно, Слоун похоронил Гримшоу, не подозревая, что полиция вскроет гроб. Когда он выкопал гроб, чтобы положить туда тело, то, вероятно, тогда же и вытащил из него завещание, решив окончательно его уничтожить. Для него никакого дополнительного риска — гроб уже открыт — уловил идею? А долговое обязательство он забрал с тела Гримшоу сразу после убийства и уже потом бумагу уничтожил, чтобы защитить имущество, которое сам намерен был в любом случае косвенным путем унаследовать. Понятно же: если бы обязательство нашел и предъявил к оплате кто-то другой, то попробуй разберись с этими притязаниями. Мальчик, все сходится, ложится как перчатка на руку!

— Ты так думаешь?

— Я знаю, черт возьми! Смотри, дубликат ключа к подвалу в коробке для табака Слоуна — это улика. Обгоревший клочок завещания в печи соседнего дома — улика. И сверх всего тот факт, что Гримшоу и Слоун — братья... Проснись, сын. Ты не можешь закрывать глаза на такое дело.

— Грустно, но справедливо, — вздохнул Эллери. — Только, пожалуйста, уволь меня от этого, папа. Честь разработки этой версии принадлежит тебе, я не хочу ничего. Я уже обжегся однажды на уликах, которые обернулись мошенничеством.

— Мошенничество?! — Инспектор саркастически фыркнул. — Ты полагаешь, что ключ кто-то подсунул в коробку к Слоуну, чтобы оклеветать беднягу?

— Я отвечу иносказанием. Прошу тебя, однако, обратить внимание, что глаза у меня открыты во всю ширь, отпущенную природой. И пусть мне не дано ясно увидеть, что нас ждет впереди, я молю le bon dieu[23] даровать мне «двойное удовольствие», о котором так красноречиво говорил Лафонтен: удовольствие de tromper le trompeur — обмануть обманщика.

— Чепуха и чушь собачья! — крикнул инспектор, выпрыгнув из кресла-вертушки Халкиса. — Томас, надевай-ка шляпу и пальто и собери ребят — несколько человек. Мы нанесем краткий визит в галерею Халкиса.

— Ты что же, собираешься идти против Слоуна с этими находками? — тихо спросил Эллери.

— Да, сэр, — ответил инспектор. — И если Пеппер установит идентичность бумаги и почерка, то мистер Слоун сегодня же славно устроится за блестящими решетками Томбс[24] по обвинению в убийстве!

— Но только, — загудел сержант Вели, — не такие уж они блестящие.

Глава 19

БАЛЛИСТИКА

Они встретились в тот же вечер на Мэдисон-авеню, неподалеку от галереи Халкиса: инспектор Квин, Эллери Квин, сержант Вели и еще несколько детективов, прибывших по одному. Было темно и тихо. Они двинулись к галерее, стараясь не поднимать шума. В самом магазине, как было видно через большую витрину, свет не горел, а вход в магазин загораживала решетка, дополнительно защищенная электропроводкой. Когда они нашли отдельный вход в магазин сбоку, инспектор пошептался с Вели, вырабатывая план действий. Затем сержант большим пальцем надавил на кнопку, где висела табличка «Ночной звонок». Полная тишина. Сержант позвонил снова. Так прошло минут пять, но изнутри не до носилось ни звука, и в магазине по-прежнему было темно Вели выругался, сделал знак своим людям присоединиться к нему, и все вместе они выломали дверь. Она поддалась со скрежетом дерева и визгом железных петель, и детективы ввалились во тьму внутреннего коридора.

Всей толпой они поднялись по лестнице, дошли до другой двери, тоже снабженной, как они обнаружили при свете карманных фонариков, охранным устройством. Используя грубую силу и не опасаясь сигнала тревоги, который должен был сработать в центральном бюро охранного агентства, они атаковали и эту дверь.

Теперь они были в длинной темной галерее, тянувшейся по всей длине здания. Порхающий свет фонариков выхватывал из мрака неподвижные лица с портретов по стенам, разнообразные изящные вещицы, бледные статуи. Везде как будто полный порядок, и никто не появился, чтобы помешать их вторжению.

Почти в самом конце галереи, с левой стороны, на полу лежала полоса света из приоткрытой двери.

Инспектор крикнул:

— Слоун! Мистер Слоун!

Ответа не последовало. Все вместе они кинулись к источнику освещения и оказались у двери с надписью:

Но их глаза недолго задержались на этой мелочи. Сгрудившись в дверном проеме, все как один, они глубоко вздохнули и замерли на месте... действительно замерли, как и недвижная фигура, распростершаяся на письменном столе. Свет настольной лампы безжалостно демонстрировал мертвое тело Гилберта Слоуна.