В. Бирюк - Фанфики Страница 42

— Ребята! Мы в ж...опе!

Я не могу на неё серьёзно физически надавить — она нужна целая, самоходная, разговаривающая. Я не могу с ней нормально, логически убеждая, разговаривать — она крайне обижена и раздражена. Я не могу её послать — нам нужна её недвижимость и без скандала.

Остаётся только попросить у неё прощения. Вытерпеть кучу капризов, нытья и упрёков. Изобразить домашнюю собачку: повилять хвостиком, полизать хозяйке ручку.

Да фигня! Лицедейство — не проблема. Но у неё возникнет иллюзия моей зависимости. От её желаний, от её настроений, от её воли. А воли своей я не отдам никому!

Она будет «дёргать за ниточки» — проверять степень искренности моего раскаяния и к ней привязанности своими капризами. Посыплется не только её собственная подчинённость, но и управляемость всей моей команды.

   «Позади он слышит ропот:   Нас на бабу променял   Только ночь с ней провожался   Сам на утро бабой стал».

Как личности — мне глубоко плевать на любой «ропот». А вот как попаданцу-прогрессору-«атаману»… «Ропот» придётся забивать назад в глотки моих людей. Их кровью.

Факеншит троекратно! Только доламывать! Но — без мордобоя! А что я умею по этой теме? В ограниченное время, в ограниченном пространстве, с кучей граничных условий… без привлечения дополнительных ресурсов… Почему «без привлечения»?!

Щелчок моей «зиппы» осветил опочивальню. Аннушка снова заелозила подо мной, попыталась стукнуть меня пяткой по спине. Негромко произношу в сторону дверей в сени:

— Сухан, сам и служанку — сюда.

«Зомби» всегда следует за мной. Хотя, наверное, не за мной, а за своей душой в костяном пальце у меня на шее. Служанка… Слуги постоянно присутствуют где-то рядом с господами. Прирождённые аристократы и сильно воспринявшие аристократизм попандапулы об этом постоянно забывают. Я — дерьмократ, и о любых людях в зоне видимости-слышимости-досягаемости помню постоянно.

— Заверни боярыньку в половичок.

Придерживая немую служанку за горло (чисто для полноты восприятия), посоветовал никуда не отлучаться и вести себя прилично, типа: «нихт ферштеин» по любому поводу.

Замотал боярыне голову простынёй. Ну, «панночка», придётся нам с тобой ещё и третью «вийскую» ночь пережить. Фанфик не отпускает.

Но я уже не Хома Брут — третья ночь у нас будет иначе. Левитирующего гроба — не будет, застревать в дверях — никому не позволю, шахтёр-рентгенолог… — как получится.

Пошли в часовенку. Я ещё успел к себе за кое-каким реквизитом заскочить. Самый объёмный — мой любимый Псалтырь.

Спустились в склеп и устроили Аннушке распятие.

Гос-с-поди! Ну не гвоздями же, конечно! И — горизонтально, женщина всё-таки!

Причём распятие не по Иисусу Назаретянину, а по апостолу Петру.

Как известно, старший из апостолов полагал, что быть распятым подобно «сыну божьему» — неотмолимый грех гордыни. Поэтому упросил распять его вниз головой. Типа: я — скромный и знаю своё место.

Где было место головы — известно. А вот дальше повествователи расходятся. По одной версии Петра распяли на перевёрнутом кресте. По другой — на обычном, но вниз головой.

Второй вариант кажется мне более правдоподобным — не будут римские легионеры нарушать устав исключительно по желанию казнимого старика.

Поскольку речь идёт о казне на кресте, а не на столбе, то понятно и расположение апостольских ножек.

Притащил в подземелье пару лавок, поставил их буквой «Т». Очень удобно: поперечную ставишь под конец продольной. Клиент своим собственным весом прижимает конструкцию, и ножки поперечной входят в землю.

Ножки Аннушке растянули, по апостолу Петру, в полный шпагат по поперечине, привязали, ручки бедняжки от кос освободили, завели под лавку. Тоже очень удобно: разумно ограниченная наручниками свобода движений. Конечно, не фирменная вязка от Якова: «доска в косе», но для моих целей достаточно. Перекладиной, «лицом», так сказать, естественно — к саркофагу. На концах — свечи, посередине — свечи, в головах — свечи, на земле у саркофага — тоже свечи.

Грохнул Псалтырь ей на животик, начал читать да поглаживать. Прямо так, с первого псалма первой кафисмы и запономарил:

«Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе, но в законе Господни воля eго, и в законе Его поучится день и нощь».

Мой монотонный голос, неспешно бубнящий церковнославянский текст в тишине подземелья, даже меня самого вгонял в сон. Но воспоминание об игумене-гипнотизёре будоражило, вызывало азарт:

— Ишь, блин, развели тут, понимаешь, православие со словоблудием! Или мы, попадёвые прогрессняки, хужее?

   «Нам внятно всё — и бесогонов свист,   И бесконечный стон молений».

Счас как гипнопну! По давно… «податливому». И я продолжал монотонно распевать куплеты из столь полюбившегося мне «Псалтыря».

Одновременное, такое же монотонное, размеренное сжимание её клитора, согреваемого теплом близкостоящей свечи, вызвало у Аннушки сперва бурную реакцию. Но дёргалась она недолго. Скамья доходила ей до лопаток — шея у неё устала, ослабела, и голова откинулась, метя косами землю.

Я ещё некоторое время прислушивался к её дыханию, постепенно замедляя ритм речи и своих движений. Похоже, что Аннушка впала в транс.

Ничего нового: утомление любовными играми, резкая вспышка ярости в конфликте со мной, чувство бессилия от попыток освободиться на пределе собственных сил… целая серия нарастающих стрессовых ситуаций.

Ещё две очевидных вещи: молодые женщины с малым сексуальным опытом легко впадают в заторможенное состояние под нежными ласками искушённого мужчины. И — привычный молитвенный транс как обычная реакция на чтение псалмов в ночном склепе в ходе её вдовьих бдений у гроба мужа.

Постепенно я добавлял к формулировкам очередного псалма собственные утверждения, всплывающие со свалки моей памяти:

«В мире вкупе усну и почию, яко Ты, Господи, единаго на уповании вселил мя еси» и «Тело твоё расслабляется, и веки твои закрываются». «Когда мышцы твои наполнятся теплом и лоно твоё согреется жаром — душа твоя достигнет блаженства» и «И да возвеселятся вси уповающии на Тя, во век возрадуются, и вселишися в них, и похвалятся о Тебе любящии имя Твое, Господи».

Смысловое соответствие между двумя частями проповеди меня мало волновало. Главное — выдержать ритм и интонацию. «Мужчине свойственно чувство ритма» — чем я и занимаюсь.

«Если ты пришла сюда, и легла здесь, и тело твоё наполнилось томлением, и душа твоя в ожидании, то вскоре придёт муж твой возлюбленный и возлюбит тебя».

Полный бред. Типовой для классического гипноза. Связка «если» — звучит правдоподобно, но смысла не имеет. Я уж не говорю про подмену: она не пришла сюда, а Сухан притащил в коврике. Но именно с таким бредом, в качестве материала для размышления, и работает человеческая психика.

У меня есть серьёзная проблема: я не знаю, как проконтролировать глубину погружения в транс.

Классический способ — по дряблости мускулов лица. Когда человек входит в транс у него усиливается асимметрия лица. Когда симметрия восстанавливается — это уже довольно глубокое погружение. Ещё можно по движению глазных яблок под закрытыми веками. Но у Аннушки лицо замотано простынкой.

А вот изменение типа дыхания я вижу по движению Псалтыря у меня перед носом: дыхание верхней частью груди заменилось дыханием животом.

Сухан бесшумно гасил лишние свечи, погружая склеп в полутьму и уменьшая внешние раздражители. Я осторожно, не прекращая пономарничания, ослабил простыню на лице пациентки и вытащил у неё изо рта мой шарик. Несколько глотательных судорожных движений — у девушки гортань пересохла. Но матерных криков — не наблюдается.

Торможение состоялось, переходим к внушению: я сообщил ей, что я — архангел Гавриил. Да-да, тот самый который Марию…, который Марии, который… ну, смотри «Гаврилиаду».

И послан на землю к ней лично. Нет-нет! Никакого «сына божьего»! Вот только очередного Иисуса мне здесь не хватает! Я же не экранизацию «Благовещенья» делаю, а фанфик по Евангелиям строю. «Благая весть» имеется, но с несколько подправленным контентом.

Я послан судить её. Я благостен и милостив, но не прощу и словечка лжи. Возвестив, таким образом, сформулированную завязку, и вставляя фразы из Псалтыря, начал задавать вопросы.

Прежде всего — из серии «про это», про то, что в рамках здешних представлений о пристойности юная боярыня никогда не будет обсуждать с посторонним мужчиной.

Мне не столько любопытно — ну что новенького она может мне сказать! — сколько показательно: показывает глубину погружения в транс.