Юрий Салов - Не последний волшебник Страница 42

— Нам необходим контакт с этим пациентом. — коротко бросил Володин.

— Исключено. — отрезал охранник.

— А если мы попробуем вас убедить? Правда, Антоша? — подмигнул Лернеру доктор.

— Мы отнимем всего минуточку вашего внимания. — Лернер снял очки, уставившись в охранника.

В конце коридора послышался негромкий отрывистый стук, и потом — металлический скрежет замка. Санитары, медсестры и врачи, открывая двери, обязательно сначала предупреждали о себе условным стуком. Это было нечто вроде системы опознавания «свой–чужой» — незыблемое правило, введенное еще прежним заведующим.

Как‑то раз оно помогло предотвратить побег. Один хитроумный пациент, мастерски симулировавший психическое расстройство, выкрал у санитарки ключи и выбрался из палаты, но дальше общего коридора уйти не сумел: то ли в спешке, то ли от радости позабыл, что необходимо стучать, и угодил прямо в руки двум дюжим охранникам.

В дверь стукнули трижды: сначала одиночный стук, а затем два раза — почти без паузы. Механизм замка подался звучно, как лязг ружейного затвора, дверь захлопнулась, и Володин с Антоном услышали быстрые шаги.

— Ну чего… — непонимающе пробормотал охранник и отключился под влиянием энергетического удара Антона, отключающего сознание.

От этого подошедшей Марине Дмитриевне стало не по себе.

Она отодвинулась от стола, чтобы свет лампы не бил в лицо, и присмотрелась.

— Михаил Евгеньевич!

— Да? — насторожился Володин.

— Михаил Евгеньевич!

— В чем дело?

Она ткнула указательным пальцем на охранника.

— Нас за это по головке не погладят!

— Да ничего страшного. Проснется, ничего не будет помнить. — пояснил Антон.

Врач покачала головой, словно хотела сказать нечто, не слишком пристойное, но вовремя спохватилась. Чтобы отвлечься, она придвинула стопку историй болезни и выбрав нужную, решилась:

— Идемте.

Володин мгновение колебался, раздумывая, идти ли втроем, но потом решил, что пока не стоит. Его задачей было сначала изучить историю болезни маньяка.

Антон решительно встал. Стул едва не опрокинулся на бетонный пол.

— Пойдемте. Показывайте! — сказал он. Отделение, где лежал Балинов, располагалось на минус первом этаже, или, проще говоря, в подвале.

Там, в четырех изолированных комнатах, со стенами, обитыми мягким войлоком, содержались самые опасные пациенты.

Бандиты. Насильники. Убийцы, чье психическое состояние вызывало наибольшие опасения.

Дежурные врачи без особой необходимости не спускались на минус первый этаж. Да и лечащие появлялись только один–два раза в день. По дороге Марина говорила, что в подвале царит неповторимая атмосфера, пропитанная едким запахом ужаса.

Возможно, она и сейчас не отважилась бы спуститься в боксовое отделение сопровождать Антона, если бы не знала наверняка, что почти все боксы пустуют.

Балинов содержался в самом дальнем, расположенном в конце коридора, четвертом боксе.

Марина шла первой. Она старалась держать себя в руках — врачу не пристало выказывать беспокойство в присутствии посторонних.

Антон напевал под нос какую‑то веселую мелодию.

«А он не боится!» — подумала врач.

Она выпрямила спину и напрягла ягодицы: походка стала уверенной и твердой. Каблучки четким ровным ритмом стучали по бетону.

Они вместе миновали просторный холл, озаренный лишь тусклыми лампочками дежурного освещения, и подошли к широкой лестнице с истертыми ступенями. Лестница была однако тщательно вымыта, казалось, даже с мылом.

— Осторожнее, Антон! — тихо сказала врач. — Скользко!

Лернер поблагодарил ее кивком головы, положил руку на деревянные перила и начал спускаться. Он дошел до нижней ступеньки и, повернув налево, оказался в узковатом коридоре с низким потолком.

Сделав несколько шагов вперед, они уперлись в мощную решетку. Каждый прут был толщиной в руку, а расстояние между ними настолько узким, что взрослый человек не смог бы протиснуть голову.

Из боксового отделения еще не случались побеги, да и нападения на санитаров или охранников были исключительным случаем, но Антон почувствовал себя не в своей тарелке. Аура этого места явственно ощущалась.

Марина Дмитриевна вставила ключ в замочную скважину. Ей пришлось обхватить ключ обеими руками, чтобы сделать два оборота. Засов с тяжелым стоном вышел из проушины, и решетка подалась.

Антон помог врачу; пронзительный скрип петель разрезал висящую тишину.

Он ступил в коридор. Доктор шла за ним следом; Лернер ощущал ее горячее дыхание на своей шее.

До глухой стены, которой заканчивался коридор, оставалось немногим более пятнадцати шагов. Все здесь было маленьким и тесным; но никакого уюта в этой тесноте не было.

Марина остановилась и замерла, но не услышала ни звука. Впрочем, это было понятно: бокс и коридор разделяла прозрачная стена из плексигласа, служившего хорошим звукоизолятором. С целью безопасности с наружной стороны бокса плексиглас усиливала стальная решетка — хоть и не такая толстая, как на входе, но вполне способная противостоять натиску сборной команды тяжелоатлетов.

Они двинулись дальше, Антон озирался по сторонам. Они почти дошли до стены…

Балинов появился из глубины бокса внезапно. Он кинулся на прозрачную пластиковую стену, и Марина от неожиданности вскрикнула, а Антон отшатнулся.

Балинов засмеялся, положив руки на стекло. При желании можно было прочесть линии на его ладонях.

Темные спутанные волосы закрывали лицо маньяка словно озерная тина. Балинов откинул голову: плотная пелена темных волос раздвинулась, и Марина с Антоном увидели худое нервное лицо с узкими, искусанными в кровь губами. Но больше всего поражали глаза — огромные, черного цвета, застывшие и пронизывающие насквозь. Казалось, они поглощали любой, даже самый яркий, неистовый свет.

Марина подумала, что эти глаза напоминают вход в параллельное измерение, откуда нет возврата.

— Балинов!

Пациент молчал.

— Не хотите говорить?

Врач придала голосу надлежащую строгость, хотя и понимала, что интонацию украдет толстый плексиглас.

-C вами хочу. А другие мне не нужны.

-Hу я очень прошу.

— Вы тоже не всегда выполняли мои просьбы.

Если бы врач сочла уместной аналогию с животным миром, то сравнила бы его с тигром, не пригодным к дрессировке.

— Что они хотят знать? — после паузы произнес он.

— Рисунок, почему вы нарисовали его?

— Я это придумал.

— Неправда.

Пациент молчал и продолжал смотреть на врача.

— Это неправда.

Марина прекрасно знала, что за время, проведенное Балиновым в лечебнице, он редко когда шел на контакт. Она и не ожидала ответа: хотя бы жеста, знака, — чего угодно.

Балинов убрал ладони со стекла и отошел в угол. Запахнул на себе мешковатую темно–зеленую одежду, продолжил рисовать. Он был худоват — Антон отчетливо это видел- но был налит силой. Мускулы на ногах выдавали бывшего спортсмена.

— Кто здесь? Кто с вами? Пусть подойдет. — насторожился он.

— Доброе утро. — Антон вдруг понял, что в нем проснулся интерес целителя к неизвестному обьекту.

— А–а… ты тоже хочешь знать про рисунок?

— Да.

— Так спроси меня.

— Этот рисунок… вы оставляли на месте преступления. Откуда вы его взяли? — торопливо начал Антон.

— Ты не так спроси. Ты войди ко мне. — Балинов закрыл глаза, сел на кровать и крепко обнял себя обеими руками.

— Нет. Его не пустят. — Доктор испуганно посмотрела на Балинова.

— Пустят. Я уже обо всем договорился.

— Нет, я против. — Марина ни на секунду не забывала, что Балинов смертельно опасен.

— Да не волнуйтесь, все будет нормально. — Антон хотел узнать о рисунке любой ценой.

— Как вы себя чувствуете? — не нашла лучшего вопроса врач.

— Прекрасно. Я жду его, но без вас.

— Идите сюда. — она поманила пальцем Антона. — Не нравится мне эта мысль. Он явно что‑то задумал.

— Что бы ни случилось, не поднимайте панику. — тихо сказал Лернер.

— Только осторожно.

Она медленно открыла дверь бокса, оставив Антона один на один с маньяком. В смятении, озираясь, она дошла до конца коридора. Затем Марина Дмитриевна заперла за собой решетку.

Володин сидел за столом и читал историю болезни, пытаясь найти новые, ранее ускользнувшие от его внимания подробности.

Врач, в чьем ведении находилось это отделение, был бывшим учеником Михаила Евгеньевича. «Балинов Виктор Романович», — значилось на обложке истории. И рядом — три вопросительных знака. Далее — «год рождения — 1965». И снова — вопросительные знаки.

Достоверным было только одно: Балинов обвинялся в пяти убийствах. Он резал свои жертвы бритвой.

Он не сопротивлялся, когда его привезли в институт и поместили в четвертый бокс. Он тогда находился в ступоре и не отвечал на вопросы.

Но когда Антон без страха вошел в бокс, он ловко прыгнул ему на спину и повалив на пол, принялся душить цепкими холодными пальцами.