Лицей. Венценосный дуэт (СИ) - Чернов Сергей Страница 42

Нет, не догадывается. Зато чутко улавливает реакцию Ледяной. Ну, хоть так…

Всплывает тема заново после обеда. Роскошного обеда, с солянкой и рыбным пирогом. И когда мы, поглаживая животы, валяемся кто где в моей комнате, Юлька вцепляется в меня.

— Я знаю!

— Молодец, — благодушно отвечаю я. После хорошего обеда любой человек добр и благодушен.

— И что ты знаешь?

— Ты назвала меня дурой! — запальчиво выдаёт Юля, — мне Вика всё объяснила.

Ледяная извиняется пожатием плеч: «Прости, она так на меня насела…».

— Не говорила я такого! — открещиваюсь я, отбиваясь от размахивающей подушкой Юльки. Прячусь под кроватью под заливистый смех Ледяной и азартные вопли Юльки. Спасает меня появление Эльвиры. Вдвоём с Ледяной утихомиривают разбушевавшуюся Юльку.

— Всю причёску из-за тебя испортила, — бурчит Юля перед зеркалом.

— Настоящие леди не должны избивать подруг подушками, — наставительно замечаю я.

Эльвира соблазняет нас игрой в домино. Она тоже чувствует, что в карты с нами играть сложно. А в незнакомой нам игре, у неё есть шансы. Юля тоже соглашается. И как быстро выясняется, зря. Мы с Викой быстро улавливаем секреты игры. Хотя пару раз нам пришлось садиться на пол и мекать. Ничего не поделаешь, такие условия. Но довольная улыбка с личика Юли быстро сходит. Потому что уж больно ехидно я мекала в её сторону и мордочку делала глумливую.

— Почему мне кажется, что ты меня неприлично обзываешь? — спрашивает Юля. Эльвира хихикает.

В следующих партиях ветер фортуны задувает в наши паруса. И раз за разом я прилаживаю сопротивляющуюся Юлю на четвереньки и заставляю художественно мекать. Эльвиру мы не заставляем, беременных нельзя обижать, так что…

— Так что тебе отдуваться за двоих, — объясняю недовольной Юле.

Наигравшись, идём прогуляться по парку и в кафе.

В кафе и вечером для разнообразия мы серьёзны. Рассказываем Юльке историю противостояния с директором.

— Офигеть, как интересно вы живёте, — с завистью вздыхает подружка.

— Вот видишь? — гляжу на Ледяную, — не только я думаю, что мы круто развлекаемся.

Вечером папахен, поглядывая на нас притихших, замечает:

— Что-то вы сегодня не такие шумные.

— Батарейки сели, — отвечаю за всех, — на год вперёд нахохотались.

Это действительно так. Недели две я теперь по Юльке скучать не буду. Надо отложить эти выходные в копилку лучших воспоминаний.

10 декабря, понедельник, время 13:05.

Лицей. Спортзал.

Тупо смотрю на закрытую дверь в спортзал. За нами с Ледяной с таким же недоумением молчат почти три десятка парней.

— Что ты об этом думаешь? — вопрошаю Ледяную, — ладно, не будем делать скоропалительных выводов.

— Кто-нибудь видел физкультурника? — выясняется, что кто-то заметил его на обеде. Рассылаем патрули по всему Лицею. Ждём в холле, принимаем доклад за докладом. Одна пара парней догадалась спросить гардеробщицу. Выясняется, что физкультурник покинул здание примерно четверть часа назад. Офигительно. Примерно в то время, когда мы тупо пялились на закрытые двери.

— Ладно. Всем по домам. Завтра выясним у Владимира Семёновича что случилось. Может, у него заболел кто и надо быть дома.

11 декабря, вторник, время 10:40.

Лицей. Спортзал. Переменка после третьего урока.

— Здравствуйте, девочки! — приветливость физкультурника выше обычного, глаза прячет, короче, мне всё становится ясно. Переглядываемся с Ледяной.

— Простите, девчонки. У меня график изменился. Меня помощником тренера в спортивную секцию взяли. Не могу сейчас вам время уделить.

Извиняясь, Владимир Семёнович разводит руками. Ага, три раза. И во время урока предупредить не судьба. Почти два класса мимо кассы пролетело.

— Владимир Семёныч, у нас с вами прекрасные отношения, поэтому давайте начистоту, — предлагаю я, — это директор вас уговорил сделать?

Физкультурник опять разводит руками, но вслух не подтверждает.

— Вы поймите, — убеждаю я, — у нас с директором война. Если вы на его стороне, то нам придётся ударить по вам. Одно дело, если в жалобе на имя министра вы будете фигурировать, как цель обвинений, и совсем другое, если директор. А вы просто выполняете его указания, как подчинённый. Поэтому вам решать. Вы сейчас вслух говорите, что вас директор заставил, мы рассказываем одноклассникам и пишем ещё одну жалобу на директора.

— Молчанова, а нельзя ли мне в сторонку от ваших ристалищ отойти? — мрачно так спрашивает.

— Так вы уже вышли на это ристалище, — теперь я пожимаю плечами, — вы по нам ударили. И нам надо решить, по кому бить в ответ, по вам или по директору. Он вас, кстати, с удовольствием сдаст. Как только жалобу начнут проверять, он тут же скажет, что это ваша инициатива. Да ещё и накажет вас.

— Да, это директор, — выдавливает из себя физкультурник. Поразительно, каким незначительным давлением можно загнать в угол взрослого сильного мужчину.

— Значит, вы прекратили наши дополнительные занятия по приказу директора? — надо всё уточнять.

— По устному приказу, — раскрывает подробности физкультурник, — письменных следов вы, разумеется, не найдёте.

— Дана, пора, — Ледяная показывает на часы. Мы уходим.

Тот же день, после уроков.

Стадион Лицея.

— Народ, директор закрыл для нас спортзал. Физкультурник ослушаться не может, субординация. Что будем делать?

Начинается бурное обсуждение. Итог очевидный. Его я и выкладываю.

— Стадион он закрыть не сможет. Заниматься здесь вполне можно. Нет только гирь. Но с этим как-нибудь решим.

— Переодеваться негде, — шумят парни, — мы ещё сможем, где-нибудь в кустах, а вам вообще…

— Не надо кустов! — отметаю я, — по-другому сделаем.

Излагаю идею, которая принимается на ура.

13 декабря, четверг, время 14:20.

Лицей.

— Что это, Владимир Семёнович? — директор показывает на огромную палатку, стоящую с краю футбольного поля. Мужчины стоят в холле третьего этажа, где окна выходят в сторону стадиона.

— Палатка, Пал Петрович, — флегматично отвечает физкультурник.

Директор смотрит на него долгим взглядом.

— Я правильно понимаю, что на территории Лицея проводятся спортивные мероприятия без вашего ведома?

— Без моего участия, но про мероприятия мне известно. Вы сами запретили мне их проводить.

— Это, — директор показывает на стадион, — тоже запрещаю.

— Хорошо, — кивает физкультурник, — только отдайте приказ в письменном виде и публично. Пусть висит на стенде администрации. Не будет приказа, я открою ребятам спортзал. Хватит им на улице морозиться без пригляда.

— Что?!

— Пал Петрович, я в вашем родео с учениками принимать участие не хочу. Зачем мне в чужом пиру похмелье? — физкультурник, видимо, что-то для себя решил, поэтому вёл себя спокойно, — Молчанова меня прямо предупредила, что следующая жалоба в министерство будет на меня, если я начну выполнять ваши устные указания.

Физкультурник стоически выдерживает негодующий взгляд директора.

— Мне это зачем? Вы ж сами меня потом накажете. Просто придётся. Разве не так? Так. Вот я и повторяю вопрос: мне это зачем?

— Вы свободны, — холодно говорит директор и остаётся у окна, мрачно глядя на школьников, бегающих по заснеженной дорожке стадиона.

Если бы он задержался ещё минут на пять, увидел бы физкультурника, который подходит к двум девушкам и что-то с ними обсуждает.

— Как-то это ненадёжно, Владимир Семёныч, — говорю я. Ледяная рядом согласно молчит. Физкультурник только что пояснил нам свою позицию. Если коротко, то он предупредил директора, что без письменного приказа, закрывающего нам доступ в спортзал, то он наплюёт на его устное указание.