Сотник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич Страница 42

Вишневецкий нахмурился.

– Я мню, что там, – махнул рукой Андрей, – нас ждут в засаде воины Степи. Много. И мы вряд ли в чистом поле с ними совладаем.

– Почему ты раньше этого не сказал?

– Потому что я только это сам понял. Чуйка меня терзала. Дескать, не ходи. А почему? Понять не мог. Теперь осенило.

Многие из тех, что слышали слова сотника, вполне истово перекрестились. Ибо поступок это был вполне разумный и ожидаемый от татар. Посему они могли погибнуть по глупости и неосторожности всем скопом.

Князь же забрался к Андрею на наблюдательный пункт и став рядом, начал осматривать лагерь. Татары действительно уходили. Беспорядочно. На самом деле с первого взгляда этого процесса и не заметить. Требовалось присматриваться из-за высокого градуса хаоса и бардака.

Войско уходило.

Больше всего во всей этой истории Андрея волновали и тревожили янычары. С самого начала. Так как там, в XXI веке, когда он готовился, сталкивался с достаточно противоречивыми сведениями о них. Очень сильно противоречивыми, вплоть до взаимного исключения. Слишком уж они были окутаны мифами и легендами. Почти как самураи. Однако чуда не произошло. И они уходили. Тоже уходили. Вон – собирались, чтобы отчалить. Причем делали это в темпе…

Что вообще о них нужно знать?

То, что они, по сути, исламский аналог западноевропейского военно-духовного ордена. С ОЧЕНЬ большими странностями. Из-за чего аналогом они были весьма условным.

В Османской Империи имел место девширме – этакий налог кровью с немусульманского населения. То есть, христиане отдавали часть своих молодых мальчиков в рабство султану. Из них, как и из прочих молодых рабов в собственности султана, и набирали корпус kapıkulları, выходцы из которого в XV–XVI веках занимали большинство чиновничьих постов в державе. Янычары же, насчитывающие в районе 1550-х годов всего 10–12 тысяч человек, были всего лишь отдельным военным направлением этого корпуса.

Причина создания kapıkulları была предельно проста и заключалась в борьбе султана со старой тюркской аристократией. Он стремился увеличить свою власть через опору на лично преданных людей, поднятых им с самого дна. Что и определяло все в подготовке мальчиков.

Вся подготовка совокупно длилась лет по шесть, редко больше. В рамках нее они изучали турецкий язык, чтение, письмо, счет, а потом богословие и право. Главным фокус и целью – получить массового чиновника для державы. Тех же юнцов, что не могли в должной мере освоить эти науки, направляли в янычары. То есть, как это странно не звучит, но янычары выступали этакой отбраковкой будущих чиновников.

Военную подготовку им тоже давали. Но очень ограниченную просто в силу времени и специфики. Не идущую, не в какое даже отдаленное сравнение с той подготовкой, какую давали, например, будущим мамлюкам – специализированным воинам.

Изначально янычары в XIV веке были созданы специализированной стрелковой пехотой. Из лука. Этаким восточным аналогом английских лучников с «поправкой на местность». А с конца XV века их перевооружили фитильными аркебузами, превратив в пехоту огненного боя.

Впрочем, если быть совсем честным, то янычары представляли собой не пехоту, а пешцев. То есть, вооруженных слуг, сражающихся пешком. И той же строевой подготовки, например, не имели никакой.

Из чего проистекала и тактика их применения, которая почти исключительно сосредотачивалась на огненном бое с защищенных позиций. Со стены крепости или вагенбурга. Факультативно их изредка использовали во время штурмов. Да и то – от безысходности. Ведь у османов пехоты лучше очень долгое временя не имелось.

Почему факультативно?

Потому что у них не было никакого защитного снаряжения и профильной подготовки. Ведь это войско содержал султан лично из своего кармана. Султаны были богаты, конечно, но и платить им приходилось за многое. Ведь они вели практически нескончаемые войны. А войны – это деньги. Причем вели их с переменным успехом. К тому же корпус kapıkulları исправно поставлял новых янычар, и куда-то эту отбраковку все равно нужно было девать…

Так что ниша их практического применения во многом совпадала со теми же стрельцами. Во всяком случае в тактико-техническом плане. Отличия крылись в выучке, в которой стрельцы им были не конкуренты.

Но какая выучка?

Будучи зародышами чиновников, они поголовно умели читать, писать, считать, мало-мальски знали право и богословие. В то время как собственно военные навыки у них не блистали. Да, им ставили удар саблей. Да, давали какие-то азы по иным видам холодного оружия. Да, обучали ружейным приемам. Но те же испанские терции в плане собственно военного профессионализма на поле боя, запихнули бы янычар за пояс играючи, да еще и дав огромную фору. Как и ландскнехты со швейцарцами, фламандцами и прочими. Во всей этой плеяде пехотных брендов раннего Нового времени янычары как военные профессионалы крепко держались передовых позиций с хвоста.

Но тут нужно понимать другое.

Их сила заключалась не в их воинских навыках, а высочайшем градусе послушания и подчинения. Ведь именно это в них – рабов – с самого начала и вбивали. Что делало их категорически надежными войсками. Поэтому-то султаны и держали свою гвардию из них, используя остальных по наиболее ответственным гарнизонам[58].

Конечно, уже в 1560-е годы все начало стремительно меняться. И уже к началу XVII века от янычар осталось по сути только одно название. Ведь их стали набирать из всех желающих, позволили обзаводится семьями, имуществом, вести коммерческую деятельность и так далее. Из-за чего и без того не сильно боеспособное войско утратило свое главное положительное качество – надежность. И Великую Порту захлестнули бунты да дворцовые перевороты. Ведь эту змею уже пригрели на груди…

Но это будет потом.

Сейчас же они все еще представляли по существу военно-монашеский орден без каких-либо оговорок. И именно эти их качества и позволили им не побежать из лагеря, как все, а относительно организованно отступить. По существу, только янычары во всем этом хаосе и выглядели хоть как-то организованной и упорядоченной силой. И уходили они если не последними, то в числе последних. Да и ночью отреагировали и попытались хоть что-то предпринять только они…

– А вот теперь – растаскивайте завалы! – крикнул Андрей, когда янычары покинули ханский лагерь и скрылись с виду. – Только не тот, а этот! Сотня – по коням. Берем обычные щиты и ломовые копья.

– Зачем? – поинтересовался Вишневецкий.

– Видишь сколько копуш? – махнул Андрей рукой в сторону лагеря. – Пора их подогнать. Дать, так сказать, пинка.

После чего засмеялся и полез по лестнице вниз.

И уже через несколько минут повел сотню через брод.

Казаки также устремились за ним.

Строго говоря в лагере еще имелись войска. Тысячи две – не меньше. Но они были разбросаны по всей его площади и разобщены. Поэтому, исключая нескольких мелких стычек, спешно отошли при виде отряда Андрея.

Несмотря на то, что обоз у них увели, имущества, брошенного хватало. За исключением коней. Вот это добро они увели все. А котлы да прочее – оставили.

И артиллерию всю тоже оставили. По утру казаки увели четыре фальконета. Сейчас же в руки войска «упали» еще восемь. Но если утром их можно было брать с конями, то сейчас – нет. Просто стояли одинокими сиротинушками.

Главный же приз ждал в сгоревшей юрте.

Когда Андрей к ней подошел – она все еще активно и очень бурно дымила. Генерируя массу густого и едкого дыма. Поэтому подошел он к ней не близко. И начал разбор ее только через несколько часов, когда все это закончилось. Вот тут-то и обнаружилась походная казна хана: несколько сундучков со звонкой монетой. 474 тысячи акче. Османских акче, что прозрачно намекало на то, кто оплатил этот поход. Это, примерно, соответствовало 8 тысяч счетных рублей. Не сильно много, но и немало. Во всяком случае – более чем достаточно для полевой казны подобного войска.