Вот это жизнь! - Михаил Леккор Страница 42

— Государь, так вот же они, — нарочито громко сказал Дмитрий, поняв затруднения монарха.

Петр в некоторой оторопи посмотрел на шеренгу солдат, которых воспринял за почему-то незнакомых преображенцев. Рослые, крепкие, глаза веселые, смотрят вперед уверенно. Царь медленно пошел вдоль строя, у одного поправил галстук, у другого сдвинул слишком криво стоящую фузею. Больше замечаний у него не было. Почти гвардейцы!

Петр зримо разозлился. Ведь шутить изволит сволочуга Кистенев, выдавая за новобранцев молодых солдат.

— Что за чертовщина, — искоса посмотрел он на Дмитрия, и громко спросил у стоящего перед ним Петром Морозовым:

— Какой роты, молодец?

Царю явно показалось, что его дурят, а вместо новобранцев поставили почти бывалых преображенцев.

Однако Морозов не подвел:

— Государь, прибыл третьего дня в команде новобранцев. В роту еще не распределен.

— Я, я, герр Питер, это есть новый воин, — вмешался в разговор Шмидт.

Царь посмотрел на сержанта изучающе, — может и его подменили, ха-ха. Не нашел признаков подмены, покрутил головой.

— Только я, государь, немного перевыполнил твой приказ, — несколько виновато заговорил Дмитрий, — ты велел полусотню в рекруты привезти, так я привел полусотню да дюжину.

Петр, немного насторожившийся при первых словах Дмитрия, захохотал:

— Богатыри, таких, как эти, я возьму любое количество.

Дмитрий требовательно посмотрел на парней. Ну не подведите, салаги.

— Рады стараться, государь, — дружно ответил строй. Уже обучили, хотя и слабовато. Ничего Шмидт доучит!

— Хм, ты откуда взял такую гвардию? — спросил он Дмитрия, — кровь с молоком! Еще хочу.

— В Нижнем Новгороде, государь, — напомнил попаданец, — все дети боярские, с детства готовятся к войне, да к военной службе.

— Готовые преображенцы, — не удержался от похвалы Петр, понимая обычных рекрутов от дворян, — молодцы, робята!

— Какой там, — махнул рукой Дмитрий, разворачивая антирекламную компанию, — ходить строем очти не умеют. Шаг так себе. Из пищалей лишь треть стреляла, фузеи только начали держать.

— Ну на все это у нас всегда есть сержант Шмидт. Недели хватит, герр? — спросил он по-немецки.

— Для таких молодцев? Хватит! — уверенно сказал Шмидт, — ветеранами еще не сделаю, но штатскую дурь и эту кривую выправку выбью с пылью.

— Да, государь, а мы ведь с подарком, — вспомнил Дмитрий. По его знаку, стоявший с краю одним из первых Никита незаметно испарился. — Жаловался ты, что в прошлом году любимые чарки у тебя украли. Так эти молодцы помогли мне их найти, а разбойников уничтожить.

Петр сразу заинтересовался:

— Те ли? Покажите-ка? А то чарки не один раз пытались подарить, выдавая за прошлые.

Похвальная подозрительность государя, ловкачи действительно подменят. Никита на большом серебряном подносе — еще одной трофей схватки с разбойниками — с поклоном поднес чарки царю.

Петр внимательно оглядел чарки — Дмитрий перестал дышать — тщательно высмотрел, кивнул:

— Те! Вон буква «а» — покойный Гордон хвастался, что русский язык теперь знает, нашел бумагу для доказательства своих слов, чертяка.

Оглядел весь строй, крикнул весело:

— Молодцы, дети боярские, так и служить изволите!

— Рады стараться, государь! — слаженно прозвучало в ответ.

— Хорошо гаркаете, — не удержался царь, подозвал одного из своих денщиков, что-то прошептал на ухо. Продолжил: — пока поставлю вас в четвертую и пятую роту. Но буду смотреть, вы у меня одни из главных кандидатов в первую, мою любимую роту.

В строю раздался радостный гул. Это при команде-то «смирно»! Дмитрий сделал зверское лицо. Новобранцы, глядя на него, стихли. Петр, чувствуя, что их взгляды сменились от него вправо, с интересом посмотрел на Дмитрия.

Тот не успел разгладить физиономию, чем насмешил царя:

— Да ты готовый дядька для гвардейцев. Если так будешь проводить мои задания, готовь заранее офицерскую шпагу.

— А за чарку я вас сейчас награжу.

Подскочил денщик с солдатами, несших две бочонка. Петр самолично открыл один, кивнул денщику:

— Наливай.

Денщик быстро разлил жидкость по чаркам, запахло водкой.

Второй денщик по знаку царя понес поднос с чарками к строю новобранцев. Петр стал угощать дворян: сначала чарку с водкой, затем на закуску соленый огурец из другого бочонка, принесенного денщиком. По молодости лет некоторым чарка водки была слишком большой дозой, но отказывать царю никто не смел. Царь угощает, честь-то какая!

В итоге строй разделился на две части — впереди стояли трезвые, пускающие слюни в ожидании угощения государи, позади хмельные и даже пьяные, покачивающиеся и сонные. Этим Дмитрий показывал кулак, демонстрируя сталинскую политику «правители приходят и уходят, а народ остается». И этот народ может хорошо получить по мягкому месту после ухода государя.

Петр прошел строй, посмотрел на недорослей, ухмыльнулся:

— Эх, молодо-зелено, кровь пускать уже могут, а водку пить — нет. Сержант Шмидт, ведите их отсыпаться, да похмеляться не давай, рано им еще в запой уходить.

Шмидт, тоже получивший чарку водки, ухмыльнулся, дал команду и повел опьяневших новобранцев по плацу, оставив царя с денщиками и Дмитрия одних.

— Теперь давай с тобой, Дмитрий Лексаныч, — поднял царь чарку, — за тебя. Везде-то ты успеваешь — и с продовольствием, и с порохом, вон теперь с новобранцами.

И опрокинул чарку, не дожидаясь ответных слов.

Дмитрий тоже выпил чарку, не чувствуя водки. Государь не только назвал его по отчеству, что еще по старомосковскому обычаю означало великую честь (по отчеству поначалу назывались самые знатные. Позже, в ХVII веке, их круг расширился, но не сильно), но ведь еще и выпил в его честь. А карьера-то круто пошла вверх!

Под это дело не завернуть ли ему к Хилковым? Правда, незваным, но с порохом он обещал помочь до конца, и пока обещание выполнял слабовато. Надо прибыть, а то еще забудут!

Впрочем, он зря беспокоился и придумывал разные причины к приходу в гости. Даша была ему откровенно рада, сразу повисла на шее, никого не стесняясь, в первую очередь своего отца. С бабьей истомой буквально простонала: «Любый мой»!

Александр Никитич Хилков на это демонстрацию дочери непослушания внешне никак не отреагировал, но когда она вышла, развил бешеную активность, явно опасаясь, что Даша опять войдет и придется о многом молчать.

Похвастался как бы между прочим:

— Государь хвалит меня, за этот прошедший год ни разу не отругал — неотлаял. И не только потому, что пороху стали давать больше. А потому, что я, извини, не