Влад Савин - Врата Победы Страница 43

-А после пришли большевики, примерный аналог наших "железнобоких". И все придется начинать сначала.

-Ну, если те события у нас были в огромной степени личной заслугой Кромвеля, то одна пуля или кинжал могли бы крупно изменить историю. Или же, есть хороший рецепт управления толпой, называется демократия. Со сборищем посредственностей договориться намного проще, чем с одной Личностью. Зато посредственности, как правило, бывают благоразумны, не могут сговориться меж собой против вас, и не терпят в своей среде слишком выдающихся, а значит опасных.

-Тогда, Уинстон, для нас идеальным был бы распад России на множество суверенных демократических республик. Такая "латинская Америка", на периферии Европы, рынок сбыта наших товаров, источник ресурсов, дешевой рабочей силы и пушечного мяса. Мне проработать вероятность такого варианта, и пути его достижения?

-Буду благодарен. Но сейчас я позвал вас не за этим. Что вы может сказать о политических последствиях бегства Папы из немецкого заключения к русским?

-В Италии - для нас хуже, чем есть сейчас, уже быть не может. Насколько мне известно, на севере все лояльные нам фигуры выведены из игры, и что прискорбно, этот Тольятти, русская марионетка, позиционирует себя как опору порядка, что привлекает к нему даже часть бывших сторонников короля. А на юге этот идиот и мясник Дослер с успехом искореняет любую оппозицию, и прорусскую, и нашу. "Кузены" правда преуспели - но к этому их каналу мы подключиться не можем никак. Или у СИС есть свою люди среди чикагских бандитов? Впрочем, если и были бы... Эту власть категорически не приняли бы на севере! С точки зрения буржуа и пролетариев Турина или Милана, южане - тупая деревенщина, под властью высокомерных и спесивых "донов". А так как на юге к северянам относятся с полной взаимностью, то предвижу, что будущая история Италии обещает быть веселой - конец монархии, да еще вторжение безбожных коммунистов!

-Шансы объединения Италии под властью дружественного нам или "кузенам" Юга?

-Очень невелики. Это будет насквозь искусственное образование, сдерживаемое лишь силой. Южане захотят мстить за многолетнее унижение, и понимают, что при равных возможностях, северяне оставят их далеко позади, в смысле карьеры, доходов, выгодных мест. Следовательно, можно ждать объявления южанами себя "истинными итальянцами", ну а прочих "вторым сортом", такой рейх в миниатюре. А учитывая особенности южного правосудия, и партизанский опыт северян, там начнется такое, что ирландские фении покажутся примерными бойскаутами. И это если русские окажутся нейтральными, что невероятно.

-Но тогда, Бэзил, можно поступить наоборот. Пусть Тольятти забирает и юг - а мы будем поддерживать борьбу сицилийских патриотов за свою свободу и независимость!

-Перспективно. Но продолжу. Я не верю в долгосрочный союз Папы и коммунистов, слишком разные политические силы. Но сейчас Папа, хотя бы ради приличия и своего же авторитета, должен будет сделать несколько шагов навстречу Сталину. Касаемо Франции - можно ждать, что де Голль, когда все же туда войдет, встретит поддержку населения, гораздо более полную, чем если бы Папа был хотя бы в стороне. Наибольшие проблемы будут в Испании - в зависимости от степени договоренности русских со Святым Престолом. Самое худшее что может случиться - это переход Франко не просто в антигитлеровскую коалицию, а непосредственно на сторону СССР. Тогда - как минимум, Гибралтара нам не видать. А как максимум - все наши интересы в Средиземноморье остаются в прошедшем времени. Если все северное побережье попадает, в разной степени, под советское влияние - да и с Алжиром вопрос, все ж не колония, а департамент Франции! И к кому тогда отойдет Ливия - к северной, или южной Италии? Что тогда остается - Египет, Тунис, Марокко? Это британским преобладанием в регионе назвать никак нельзя!

-Что ж, Бэзил, я решил. Наш Второй фронт в Средиземном море станет для нас столь же важным, как западный театр войны. Особенно с учетом того, что силы противника там - сильно уступают нашим, а значит можно ожидать быстрых и значительных успехов! Скорейшее продвижение по африканскому берегу, с запада и с востока - и решительная экспедиция нашего флота, с отрядом десантных сил. Мальта, Пантеллерия, затем Сардиния, Балеары, Корсика - мы не можем допустить, чтобы эти территории достались кому попало! И действовать надо быстро, пока у русских там нет значительных военно-морских сил, а итальянский флот небоеспособен. Думаю, что Адмиралтейство сумеет быстро и детально проработать план операции, ничего не упустив?

Роммель Э. Солдаты пустыни. Л.,1993, пер. с нем. изд. 1970 (альт-ист).

Это была бесполезная победа на ненужной войне.

Много позже, когда мне, уже в годы моей службы в Фольксармее ГДР приходилось много общаться с русскими генералами, я услышал от них, что "вы, немцы хорошо умеете выигрывать сражения, но совершенно не привыкли прежде задать вопрос, а нужны ли эти битвы были вообще". И оттого, у вас не получается выигрывать войны.

Но о какой победе в войне могла идти речь, когда фельдмаршалы должны были подчиняться ефрейтору? Который, обладая какой-то темной, колдовской волей и звериным чутьем ситуации, сумел увлечь за собой Германию - но, оставаясь не больше чем ефрейтором, так и не понял, когда надо было остановиться. Присоединение Австрии, Судет, Мемеля, было насущным желанием германского народа, несправедливо ограбленного и униженного подлым Версалем. Польская кампания также была восстановлением справедливости, ответом на унижение германской нации спесивыми панами, погромы и убийства двадцатого года. Разгром Франции был реваншем за Версаль - и при всей гнусности нацистского режима, следует помнить, что войну объявили французы, причем они имели восемь месяцев для беспрепятственной мобилизации и развертывания своей армии, так что кампания сорокового года была все же честным поединком, где вина Германии лишь в том, что ее противник оказался менее искусным в военном деле. Летом сорок первого года ефрейтор, остановись он в этот момент, имел бы все шансы войти в историю "вторым Бисмарком", одним из успешнейших и величайших германских политиков, объединившим вокруг Германии всю континентальную Европу. Но ефрейтору слава полководца показалась больше, чем гений политика, и он вообразил себя Наполеоном - забыв, что именно русский поход стал смертельным ударом для корсиканца, хотя многие германские генералы предупреждали об этом. И с этого дня Германия была обречена!

Я скорблю о миллионах русских и немцев, погибших в угоду англосаксонским интересам - ибо теперь неопровержимо установлено, что именно Англия и США сделали все, чтобы план "Барбаросса" стал реальностью. И, вопреки традиционному принципу считать эти страны в числе победителей, я настаиваю на том, чтобы включить их в число главных виновников войны - по крайней мере, не меньших чем Германия! Также не подлежит сомнению - продолжи германская армия свое наступление на восток в тридцать девятом, англичане и французы как минимум, остались бы нейтральными, не оказав России абсолютно никакой помощи - а как максимум, вступили бы в войну на стороне Германии, чтобы принять участие в разделе территории СССР.

Потому лично я горжусь тем, что в этой войне мне довелось сражаться почти исключительно с подлинными врагами России и Германии. Франция, затем Африканский корпус, Суэц, Багдад, Лиссабон. И в этих битвах Германия не знала поражений! Британцы, трехкратно превосходящие мои войска, отступали в панике, их десятикратного превосходства хватило лишь на то, чтобы остановить меня под Эль-Аламейном, а после был бросок на Багдад, так далеко на восток не удавалось дойти и Бонапарту! Но судьба Германии решалась как раз в эти дни, далеко на севере, в русских лесах и степях. Я вспоминаю пленного британского офицера, которого я сам допрашивал в Каире, имя его уже стерлось из моей памяти, но я не могу забыть его презрительный взгляд - "вас бьют какие-то русские, что же будет, когда вы столкнетесь с лучшими войсками Империи, так что мой плен, это нелепый случай". И признаюсь, что лишь в Италии я понял, какой страшный противник, русские разозленные и научившиеся воевать.

К весне сорок четвертого было уже очевидно, что Германия эту войну проиграла. Но оставалась еще надежда на сколько-нибудь приемлемый мир. Именно ей объясняется позиция моя и моих друзей, вступивших в контакт с представителями русской разведки, но честно продолжающими выполнять свой солдатский долг, пока не достигнута окончательная договоренность. Это была позиция равного партнера, которого должно уважать - а не предателя, исполняющего чужую волю. Мы служили Германии, а не были "агентами Сталина", что бы ни утверждал сэр Уинстон Черчилль в своих мемуарах. Клянусь своей честью, что никто из нас не получал никакого "русского золота" или иного вознаграждения! Лишь спасение Германии было нашей наградой.