Алексей Шепелёв - Грани судьбы Страница 43

Балис Гаяускас не любил просить, а тем более — выпрашивать. Но сейчас в душе колыхнулось какое-то незнакомое чувство. Если святые существуют, если они такие могущественные, то пусть он сделает маленькое чудо: спасёт Серёжку от мук и гибели.

Хотелось получить какой-то ответ, знак, что его мысли услышаны, но ничего не происходило. Святой всё так же смотрел с бумажной иконки куда-то мимо капитана Гаяускаса. Балис вздохнул и убрал её обратно в кармашек. Нет, не для него общение с высшими силами. Пусть молятся другие: Наромарт или Йеми. По крайней мере, их боги реагируют на молитвы…

Глава 6

Тола. 6-й день до ладильских календ. Первая половина дня.

На ладонь ладонь положи и скажи:

"Дружба, нас веди, словно компас в пути.

Если рядом друг, и беда не беда,

В самый трудный час, дружба, выручи нас"

Храм, в котором стоял капитан Гаяускас был просто огромен. Огромен и как-то неуловимо знаком, хотя по действующим церквям Балис отродясь не хаживал. Только если по не действующим…

Казанский и Исакиевский соборы в Ленинграде… Мимо… Вильнюсская консерватория, бывший собор Святого Станислава… Когда-то отец водил его очень часто, пытаясь приобщить к миру музыки, но потом смирился с тем, что сын выбрал в жизни иную дорогу. Впрочем, при случае консерваторию Балис посещал и в курсантские годы и позже, офицером. Но сейчас он оказался явно не там. Что это могло быть ещё? Домский собор в Риге? Да нет, не он. И вообще, в католических соборах стоят скамейки, на которых прихожане сидят во время службы, а здесь, хоть храм и действующий, но скамеек нет. Значит — православный.

Куда же это его, всё-таки, занесло? И спросить некого, храм совершенно пуст.

Стоило Балису так подумать, как гулкие шаги недвусмысленно дали понять морпеху, что он глубоко ошибается. Кроме него в соборе были и другие люди. С дальней стороны вдоль стены медленно шли двое: седобородый старый поп в расшитых серебром церковных одеждах и высокий мужик в балахонистых серых накидках и деревянных сандалиях на босу ногу. Вместе они смотрелись на редкость нелепо, но, похоже, это их совершенно не смущало. Как ни в чём не бывало они вели между собой негромкий разговор, который Балис, очевидно, благодаря отменной акустике здания, прекрасно слышал.

— Красота! Красота неописуемая, брат Иоанн, — восхищался высокий в хламиде, бросая восторженные взгляды по сторонам. Лысая макушка слегка поблёскивала, отражая свет горящих свечей. Странно, но Гаяускасу казалось, что где-то он этого лысого уже видел. Сплошные загадки.

— Истинно словно в Царствии Небесном пребываем. Ревнуешь о славе Божьей, брат Иоанн.

— Судьба священника — жить не во счастье своё, в во славу Господа нашего, — ответил поп. — Только не воздавай красоте сверх должного, брат Патрик. Ибо главное в храме — верность Господу, а не стены и крыши. Будет вера — будет и красота. Иссякнет вера — и красоты не станет. Мерзость и запустение. Синематограф в этих стенах устроят, и будут ходить сюда люди, чтобы утехам придаваться, а о Господе и не вспомнят.

На мгновение словно всё посерело, и Балис вдруг увидел этот же храм, но без свечей, икон и фресок. Увидел — и узнал. Андреевский собор в Кронштадте. Да уж, в этом кинотеатре он когда-то посмотрел немало фильмов.

— Всё в воле Господа, брат Иоанн, — согласился названный Патриком. — Будет храм разорён — будет и восстановлен. Всё вернётся: и молитвы, и вера, и красота. Не бывает поругаем Господь, не одолеть врагам и то, что посвящено Ему.

Поп одобрительно кивнул.

— На волю Божию уповаем, но и сами должны потрудиться, ибо Царствие Божие трудом нудится, а тот, кто не работает Господу, чем оправдается перед Ним, когда придёт его час?

— Верно, брат Иоанн. Ибо сказано, что иго Господне — благо, а бремя его — легко есть. Жаль лишь, что порой не видят этого люди.

— Оскудела вера, — с искренней горечью произнёс поп. — Много званных, да мало избранных. Взыскуют благ мира сего, а о сокровищах нетленных думать не желают.

— Вот и я говорю — думать не желают, — кивнул высокий. — А ведь разум от Господа человеку даден. И не для праздности, но для постижения.

Неожиданно он повернулся в сторону Балиса.

— Вот ты чего хотел? Иди сюда, рассказывай.

Это было так неожиданно, что Гаяускас совершенно потерялся. Как-то робко, неловко переставляя ноги, он, словно механическая кукла подошел к незнакомцам.

— Так что ты просишь? Говори.

— Я, вроде, ничего не прошу, — удивлённо ответил Балис. В самом деле, разве нужно ему что-нибудь от этих людей, которых он видел первый раз в жизни?

— А кто ж молился? — в свою очередь удивился лысый Патрик. — Разве не ты?

При этих словах морпех наконец-то узнал собеседника. По правде сказать, это было нелёгким делом. Стоящий сейчас перед ним человек, мягко говоря, мало походил на своё изображение на иконе. Неужели он — действительно тот самый Святой Патрик, крестивший Ирландию. А кто тогда, интересно, поп? "Брат Иоанн"… Неужели… Да нет, он же умер ещё до революции… Но Патрик-то умер куда раньше…

— Понятно всё с тобой, — святой качнул головой, по лбу смешно запрыгали блики. — Ладно, будет тебе мой совет: не хватит своих сил — прими Истинный Облик. Только не увлекайся. Опыта у тебя нет, никто тебя не учил, так что как нужда пройдёт, сразу обратно собой становись. Понял?

Гаяускас тупо кивнул и переспросил:

— А какой облик? И как его принять?

— Истинный Облик, — пояснил Патрик, подчеркнув голосом первое слово. — А принять просто: пожелай от души — и получишь. Понял?

Балис снова кивнул.

— Вот и славно, — улыбнулся собеседник. — Коли понял — можешь идти.

— А чудо?

— Какое чудо? — искренне удивился святой.

— Так я ж о чуде молился, — с трудом подбирая слова, попытался объяснить морпех. — Чтобы Серёжку спасти.

— Ишь ты — чудо ему подавай. Что скажешь, брат Иоанн?

— Да веришь ли ты в Бога, воин? — сурово вопросил поп.

— Нет, — честно ответил Балис. И, постепенно приходя в себя, спросил: — А разве это обязательно?

— А ты как думал? — так же строго ответил Патрик. — Мы тебе не маги, вроде друга твоего ушастого. Тем всё едино, силу возьмут, сколько могут, и творят, что хотят. Только сила та против истинной веры — что прутик тополиный супротив векового дуба. Так что, коли тебе чуда по прихоти возжелалось — ищи магов, только как бы потом жалеть не пришлось. Если же чуда от Бога просишь, так помолись с верой и благоговением.

— Я же не бога, я тебя просил.

— Святые, воин, своей прихотью чудеса не творят. На всё воля Божья.

— Если так — то зачем же вы нужны? — с горечью произнёс Балис. Волнение ушло. Оставалась лишь досада на всё происходящее. Связанный Серёжка сидит в темнице, а он спорит непонятно с кем о какой-то ерунде.

— Объяснил бы ты ему, брат Иоанн, — попросил Патрик. — Тебе вроде как сие ближе: и по месту, и по времени.

Поп кивнул и заговорил хорошо поставленным голосом:

— На каком основании мы просим молитв за себя святых, и действительно ли они молятся за нас, и действенна ли молитва их за нас? Сам Бог прямо изъявил Свою волю некоторым людям, не имевшим к Нему близости, людям грешным по преимуществу, чтобы они просили помолиться о себе людей Божьих, например, Авимелеху, взявшему жену Авраамову, было повелено просить Авраама, чтобы он помолился о нём; Иов молился, по явному откровению воли Божьей, о друзьях своих; молились Моисей, Самуил, Илия, все пророки; Сам Господь, по человеческому естеству Своему, молился Отцу небесному о Петре и всех учениках. Святые заслуживают быть ходатаями о нас к Богу по своим добродетелям, по своим заслугам, как угодники Его. Если на Земле справедливость требует, чтобы известный человек, близкий к Богу, помолился о других, например, священник о людях, то отчего и не на небесах? Все святые живы у Бога и для нас: видя в Боге наши нужды, сочувствуют нам и готовы, по нашим молитвам, помогать нам. Для чего по нашим молитвам, а не иначе? Для того, чтобы нас же утвердить в вереи подвиге молитвенном. Да ещё: для чего и живые хотят, чтобы другие, нуждающиеся в их помощи, просили их?

Балис честно пытался вникнуть в поучение, но получалось не слишком хорошо. А Иоанн продолжал говорить:

— Что значит ежедневное призывание святых — в каждый день различных — в продолжение всего года и всей жизни? Значит то, что святые Божии, как братья наши, только совершенные, живы и недалеки от нас, слышат нас и всегда готовы помогать нам, по благодати Божьей. Мы живем с ними вместе — в одном дому Отца небесного, — только на разных половинах: мы на земной, они на небесной, и для нас и для них есть средства проникать друг к другу; для нас молитва веры и любви, для них — духовная их природа, всегда готовая к деятельной помощи, по любви, которой проникнуты их души.