Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ] Страница 43

— Да?

— Да.

— Давай тогда останемся здесь, и будем как люди жарить нет, не мясо, а только вкусную-вкусную рыбку. И значит, мы идем сейчас… мы идем сейчас?

— Куда? На рыбалку!

— Ниправильна-а!

— А! понял, понял. В универмаг.

— У нас уже есть универмаги?

— Я связалась с Махно, нашим представителем в Нидерландах, он завтра, а сегодня — уже сегодня привезет, а теперь уже, наверное, привез хорошей белой и красной рыбы.

— Ты знаешь, где его искать сейчас?

— Ну, он встал с утра пораньше, и пошел, кажется, на рыбалку, — Ника Ович даже почесала голову после такого разворота надвигающихся событий.

— Зачем?! — ахнула Щепка, — если он только что должен был вернуться, и более того, вернулся уже.

— Он любит…

— Что? Мэсных бычков?

— А…

— Б, — я уверена, что по совместительству с рыбной ловлей Махно является корректировщиком огня. Хотя вот так, если подумать, как Махно мог быть корректировщиком огня с берега реки? Только если предположить, что корректировать надо было огонь не Инопланетян, а наоборот:

— Трои. — Но тогда почему об этом не знала Щепка. А все просто, хотя для этого надо знать заранее, что Махно втайне хотел сам быть главным. И поэтому был только за самого себя, но об этом никто не мог догадаться, так как тет-а-тет он и сам не верил в такую реальность, а не верил он — не верил никто. Верил только в уединении. Но тет-а-тет с самим собой — третьего лишнего не бывает, не правда ли? Да, обычно, да, но не в этот раз. Вот, например, что такое стрелять метко? Это попадать с такого расстояния, с какого попасть нельзя. Как это делал Кожаный Чулок из Фенимора Купера? Возможно, даже Джеймс Бонд. И уж точно Клинт Иствуд и так тоже точно:

— Видел Платон, — можно сказать: За Забор. И это действительно возможно, если у вас, как у Пушкина, был, в том смысле, что есть:

— Свой Тет-а-Тет — Медиум. Медиум имеет информацию в Облаке, человек удержать такую информацию долго не может, и забывает так, как будто ее никогда и не было, и может вспомнить только случайно. Этой информацией человек управлять:

— Не может. Поэтому когда начинают изучать точный выстрел Кожаного Чулка, думают:

— Этого не может быть. — Да, не может, но только в логическом, доступном человеку пространстве. А о другом-то они ничего не знают.

Поэтому. Поэтому Махно, оказавшийся по воле судеб, а конкретно по назначению Амер-Нази, который, как заместитель Фрая лез не только в дела своего военного министерства, но и вообще, совал свой, так сказать, длинный нос, куда… куда не только можно, но даже нельзя. Отличия от Второго Тет-а-Тет, что он Первый, в данном случае Второй, спускается на Землю, и становится виден невооруженным глазом. И собственно, дело в том, что его легко можно принять за Ино, как будто и он только что спустился на грешную Землю с Альфы Центавра. Понятно? И, следовательно, на берегу был не Махно, а Махно М, иво, так сказать, родной Медиум. Впрочем, Медиумы — это не родственники, ибо.

Ибо такой близкий контакт между родственниками не рекомендуется.

После Зевса имеется в виду, и других его близких друзей и родственников. А так-то тоже:

— Пожалуйста. И теперь понятно, как он мог корректировать огонь по Царицыну.

Сам Махно был на стороне Зеленых, как Фрай, Амер-Низи, Пархоменко, Василий Иванович Чапаев, Котовский где-то близко, в принципе, да, если не считать его личных целей в смысле непременного обогащения.

Вот так был бедным, а поплыл в Нью-Мексико, набрал их там полный трюм, продал здесь хорошо, и:

— Как Все завел тоже сахарную плантацию. — А там!.. Когда еще будем воевать с очередным Линкольном или Вашингтоном. Они ведь эти Рузвельты, как грибы после дождя не растут. Так возьмешь какую-нибудь Рабыню Изауру, а она, оказывается, чуть не вчера, из публичного дома. То-то радость:

— Ведь уже всё и так умеет. — А то других приходится учить до самого окончания Университета, а толку? Никакого, ибо до сих пор не знает, кто, когда был здесь царем, кто царицей, а уж кто с кем трахался вообще темный лес. Не говоря уже о том, куда, в какую Волгу впадает Енисей. Да и вообще Енисей не может впадать в Волгу, потому что он в Китае. Постоянные разборки на границе:

— Иму это надо? — Нет. А воевать еще и с Китаем? Никто не хочет. Если только кому жить негде, как Тэмуджину, дак он уж умер. Наверное.

И таким образом, Махно М спокойно продолжал подавать сигналы штурмующим город инопланетянам. Точнее, еще только готовящимся к штурму местной Трои, и только три тысячи человек Десанта шли на штурм под кодовым названием:

— Проверка боем. Махно М передал на вышку, где стоял пулемет и должен быть снайпер, что на берег высадился целый отряд Корниловцев. Передал с помощью зеркала. А Василий Иванович не понял, а наоборот только крикнул вниз Нике Ович и Щепке:

— Поднимите мне сюда, пажалста, оптическую винтовку, там на берегу кто-то большим зеркалом балуется. Украли, неверное, в помещичьей усадьбе, а теперь не знают, что с ним делать, не понимают, что внедряются таким образом в нашу скрытую оборону.

— Как бы еще не додумались, — крикнула снизу Ника, — использовать эти зеркала по их прямому назначению.

— Что это значит? — спросила сидящая напротив нее Щепка, — любоваться на себя со всех сторон.

— По системе Давида, — ответила Ника Ович.

— Что это значит?

— Не скажу. Но они все-таки подняли винтовку по спущенному Василием шнуру, и он с трех не только разбил это великолепное зеркало, но и прострелил сердце Махно. В том смысле, что иво Медиуму. А так как сам мечтатель не находился в это время с ним в прямом контакте — как замерзшие звуки Барона Мюнхгаузена — и думал После послушать эту интересную информацию, то, как говорится:

— Не заметил потери бойца.

Корниловцы, получив информацию, что:

— Будет лишены некоторое время информационной поддержки, начали окапываться. А Василий Иванович так разохотился, так разогрел оба пулемета, что заорал, как ошпаренный Щепке:

— Воды-ы! — И дальше, естественно, уже одним только матом.

— Ты бы лучше, чем орать на благородных девушек, забияка, слез сюда и получил по морде, — сказала Ника Ович, недовольная поведением Василия, а скорее всего раздосадованная информацией о потере корректировщика огня:

— Она его очень любила, несмотря на постоянную перемену мест, в том смысле, что:

— Менял он женщин, как перчатки. — И более того, не свои перчатки, а мечтал только, чтобы надеть черно-белые перчатки Олигарха Всей Альфы и ее Центавры. Дело в том, что не только некоторые, но и многие не могли понять, что Альфа Центавра — это одна и та же собака. Потому что, когда выяснялось где-то в середине беседы в баре за пивом и раками плюс Цыпленком Табака, что их:

— На самом деле Три! — то тут же по мордасам. — Ну, тому, кто долго это уже объяснял с самого начала этого незамысловатого отдыха местных жителей, разругавшихся на время со своими женами. Вот это как раз минус того, что было не принято пускать в пивной бар баб, и даже девушек. Так-то в принципе пожалуйста, но только на словах.

Всегда находился какой-нибудь нашедший случайно трешку алкаш, и на те сразу, увидев здесь миловидную блондинку в малиновом сарафане, надетом крест-накрест, как ленты для пулемета у матросов:

— Ты чё здесь ошиваешься, зараза? Она с круглыми и так-то глазами:

— Я-я-яя? Так я живу здесь, мил человек. — И как правило редко зовут на помощь мужиков — местных завсегдатаев, как и она, а:

— Хрясь иму по яйцам. — А это еще попасть надо, ибо она в это время находится наверху, на лестнице уже на второй этаж, а он внизу, уж уходить собрался, так как здесь наценка — не на улице — а она действует не только на нервы, но и быстро истощает доставшуюся, как маленькое счастье трешку. Поэтому она, держась одной рукой за перила, делает приседание, как мог бы подумать другой, более культурный парень, а этот просто находится в недоумении:

— Чё это она, готовится для миньета? — но не при всех же, народу в фойе мало, но не все в залах, здесь тоже шоркают у телефона, и входят и выходят иногда из туалетов, находящийся как раз под лестницей. И через себя по бразильской системе, бьет его по яйцам. Ногой в туфле, разумеется. Даже не по, а под яйца. И что больше всего удивительно:

— Он не понимает за что. Тогда выходят из нижнего зала как раз те, с кем она обычно здесь ошивается, и бьют его в поддых и по морде, по носу особенно, из-за чего у мужика течет обильная кровь. Он уползает в открытую для него специально швейцаром дверь, за которой очередь уважительно расступается, ибо:

— А всё-таки он смог напиться пива. — В отличие от нас, которые не знают, когда туды-твою все-таки попадут. Один даже говорит:

— Можно и мне набьют морду, тогда пустите? — Но всем только смешно.

Глава 27