Лихие. Смотрящий - Алексей Викторович Вязовский Страница 43

— Заткни его! — сказал я Штырю, и он забубнил Китайцу на ухо что-то успокаивающее.

Так мы просидели до ночи, мучительно высчитывая, сколько сейчас времени — часы у нас были одни, у Штыря, и они не работали, потому как висели на его левой руке, которая пару часов была опущена в бассейн, пока он дрыхнул на матрасе. Вот невезуха! Мы так и приплясывали у двери, пытаясь в щелку увидеть хоть что-нибудь. Но не увидели ничего, кроме того, что там стало темнеть.

— Жрать охота, — мрачно бубнил Карась. — Я бы сейчас котлеток мамкиных навернул. С гречкой…

— Заткнись, без тебя тошно, — процедил я. — Вот кусок проволоки валяется. Замок открывай!

— Я? — изумился Карась.

— Ты! — обвиняюще ткнул я в него пальцем. — Ты же замок виллы вчера вскрыл!

— Ты охренел, Серый? — пошел в отказ Карась. — Я не умею!

— Да что, блядь, с людьми это пойло поганое делает! — обреченно сказал я, когда сел на ступеньки и обхватил больную голову. — Один замки научился открывать, второй так бухло разливает, что хоть в цирке показывай, третий с корейцами разговаривает. Я вообще не по-детски учудил…

— Штырь! — сказал я. — Найди там что-нибудь. Выбираться надо.

— Тут одно бухло, — мрачно ответил Пахом. — И коробки какие-то. Вот пидоры! И как они тут живут? Ни ломика, ни топора! О! Грабли нашел. Димон! Димон! Да что ж ты, мудило, творишь…

— Что там еще? — недовольно спросил я.

— Да этот шалопутный пробку пальцем пропихнул, и пока мы разговаривали, опять нахрюкался, — виновато ответил Штырь. — Простите, пацаны, не уследил. Я же не знал, что он настолько дурной.

— Вот ненормальный! — обреченно сказал я, разглядывая бледно-синего Китайца, который снова ушел в нирвану. И ведь главное, вовремя как! Вот прямо тогда, когда нам линять надо. Ну ничего! Накажем его за это.

— Разувайте! — показал я на спящего Китайца.

— Зачем это? — удивились парни.

— Супинатор! — постучал я пальцем по лбу, и их лица посветлели.

Щегольские Димоновы туфли, купленные за сто баксов, были безжалостно разодраны, а из них счастливый Штырь извлек плоскую металлическую пластину, которой в мгновение ока отжал язычок замка.

— Скажете ему, что туфли сам потерял, — мстительно заявил я. — Пусть мучается. Вован, на разведку!

— Там двое мусоров у входа! — сказал он через пару минут, когда вернулся в подвал. — Пиздят о чем-то. Только я по-кипрски не понимаю.

— По-гречески, — поправил его я.

— Серый, — с жалостью посмотрел на меня Карась. — Мы не в Греции, мы на Кипре! Ты забыл, братишка? Не пей больше.

Я не стал спорить.

— Бери его! — показал я на бездыханное Димоново тело. — И уходим на задний двор.

— Тут забор! — озадаченно сказал Карась, когда мы пересекли все две сотки аккуратного газона, что были позади дома.

— Кидай его туда! — скомандовал я, и Карась, укоризненно посмотрев на меня, напряг могучие мышцы и выжал китайцево тело надо головой. Глухой шмяк за забором означал, что тело доставлено по назначению.

— Полезли! — скомандовал я. — Выходим через калитку и ловим такси.

— Не…ну, согласись, Серый, — сказал Штырь, перепрыгнув на соседний участок. — Зачетно ведь отдохнули.

* * *

Мы погрузились в работу прямо в аэропорту. Девчонок отправили домой на такси, а Андреич, остававшийся на хозяйстве в Шереметьево, повел нас куда-то в ангар. Даже возражений слушать не стал. Да что б его! Так хотелось домой, нажраться цитрамона и сдохнуть, наконец. Тут таможня не позволяет и наличие подчиненных. Нельзя слабость показывать.

В ангаре Андреич показал нам троих парнишек лет двадцати с небольшим, которые были прикованы к какой-то трубе. Они сидели на корточках с обреченным видом, понимая, в какое дерьмо влипли, и на чью поляну залезли.

— Крыс поймал, — заявил Андреич. — Багаж потрошили. Будем делать, как всегда?

— А как всегда — это как? — уточнил я. — При мне такого еще не было.

— Руки ломали и отпускали, — пожал плечами Андреич. — Не убивать же их. Пацанва ведь совсем. Голодные.

— Кто такие? Откуда? — спросил я пацанов, разглядывая палеты с грузом вокруг.

«Крысы» наперебой, пустив слезы, стали вымаливать прощение. Это было неинтересно, и я начал смотреть по сторонам.

— О! А это еще что? — я показал на картонные коробки, перетянутые разноцветными полосами с надписями на английском.

— Самолет грузовой из Штатов прилетел, — ответил Андреич, который знал здесь всё и вся — до того ценный кадр. — Оборудование для казино. Автоматы какие-то. Так мне таможня сказала.

— Вскрывай! — решительно заявил я.

— Нельзя, — уперся Андреич. — Зашквар голимый, босс. Нам за это рога отобьют.

— Аккуратно вскрывай, — понизил требования я. — Так, чтобы потом заклеить можно было. Если что, спишут на таможенный досмотр.

— Ух ты! — выдохнули пацаны.

Аппарат был красив. Яркий, разноцветный, с изображением мастей карт… Не умели у нас такое делать, чтобы глаз радовался. Это же чудо буржуйской техники так и кричало: сунь в меня доллар, лошара, и дерни за ручку.

— Эт чё? — Карась потрогал пластик.

— Это деньги, ребята, — сказал я, любовно поглаживая бока заморской лепоты. — Называется однорукий бандит. Это машина по выкачиванию бабла из населения в промышленных масштабах.

— И это работает? — спросили пацаны, завороженно разглядывая горделиво стоявший в пыльном ангаре аппарат.

— Еще как работает, — ответил я. — Приходишь в казино, покупаешь жетоны, играешь. Дернул за ручку, а он тебе комбинацию циферок выдает. Если три семерки, например, собрал, он тебе гору жетонов насыпет. Ты идешь в кассу и меняешь. Хотя чаще люди их спускают тут же.

— Я, конечно, в кино такое видел, Серый, — почесал затылок Карась. — Но стремно как-то. Я бы вот ни в жизнь не стал бы в это играть. Это ж наебалово стопроцентное.

— Так в этом весь смысл, — развел я руками. — На эти копеечные аппараты лох идет как лосось на нерест. Жетон стоит копейки, больших бабок не надо. Лох верит в бесплатное счастье. И в