Александр Михайловский - Встречный удар Страница 44

   А тут еще вопли от маршала Клюге - "Ахтунг, Бережной". А если вспомнить тот фортель, который "братушки" выкинули в нашей истории, то я знаю, где лежит хитрый лаз в гитлеровский курятник.

   Почему я об этом вспомнил? Как раз вчера у нас был первый выпуск. Курс обучения был сокращенный, ввиду срочности задания и немалого боевого опыта курсантов.

   Готовили мы отдельный механизированный полк морской пехоты. Собранный из лучших представителей частей, участвовавших в Керченской операции, и зарезервированных для несостоявшегося Судакского десанта, он представлял собой небольшое мобильное, но очень мощное конно-механизированное соединение. Механизированную основу полка составляли 64 танка БТ-7М, того самого с дизелем В-2, как у Т-34. На севастопольском морзаводе, эти танки были превращены местными умельцами в некие эрзац БМП. А может, и не эрзац, поскольку в наше время внутри БМП в боевых условиях ездят только самоубийцы.

   Короче, так. С каждой стороны танка на надгусеничные полки приварили по шесть решетчатых сидений разделенных поручнями. Спереди, с каждой стороны добавили по фиксатору для перевозки одного трофейного пулемета МГ-34 в походном положении. Во время длительных маршей боец может зафиксировать себя между поручнями привязным ремнем. Все дальнейшее зависит от погоды, скорости движения, и того обмундирования, в которое одеты бойцы. И от самих бойцов, конечно.

   Ведь мало оттюнинговать танки и вооружить людей нужным количеством автоматического стрелкового оружия. Нужно еще и обучить их правильному взаимодействию в бою, отработать все задачи в ходе десантирования, на марше, в атаке, и в обороне. Учить их не бояться ни бога, ни черта не надо, эти люди и так забыли, что такое страх. Надо научить их снова и снова побеждать, и возвращаться живыми после выполнения задания. Пусть в доме врага плачут над похоронками их матери, пусть их жены седеют раньше времени, а дети забывают, кто такой был папа. Пусть. Мы их сюда не звали. Хороших парней мы выучили. Молодых, гордых, злых. И хоть я сам не обучал ни тактике, ни десантированию с танков на ходу, ни рукомашеству-дрыгоножеству, ни быстрой стрельбе в сложных положениях. Не бегал я с бойцами и многокилометровые марафоны по пересеченной местности в полном боевом снаряжении. Слишком стар я для этого.

   Я обеспечивал учебный процесс, цельный и неразрывный, когда жизнь в учебном центре не затихала ни на минуту, ни днем, ни ночью. График занятий в подразделениях сдвигался по скользящей схеме на три часа каждые сутки. Это из-того, что при восьмичасовом сне и двух часах на прием пищи, занимались бойца по семнадцать часов подряд, на износ. Гоняли не только пехоту, гоняли и танкистов, превращая танк и дюжину пехотинцев в боевую слаженную единицу. Эти бойцы не допустят, чтобы под гусеницу ИХ танка бросили гранату, или бутылку с бензином на моторную решетку. Их глаза вовремя обнаружат притаившуюся в кустах "колотушку" или зенитку, и прижмут ее расчет к земле пулеметным огнем. Танк же не только быстро доставит бойцов к месту боя, но и поддержит их огнем своего орудия, уничтожая группы противника и огневые точки.

   Вот этому, и много чему еще, что нужно во время операций во вражеском тылу, наших курсантов учили сержанты-контрактники морской пехоты и спецназовцы ГРУ из XXI века. Хорошо учили, на совесть, применяя принцип: "повторение-мать учения". За общее злобство, требовательность, и тяжесть тренировок, инструктора получили почтительно-неприязненное прозвище "унтера" и "шкуры". Некоторые из курсантов, возрастом постарше, утверждали, что царские унтера, по сравнению с "этими" были самыми настоящими белыми и пушистыми толстовцами-вегетарианцами.

   Ничего, после первого же настоящего боя, когда тело само начнет помогать им выжить, и не только выжить, но еще и победить, они придут и поклонятся этим самым "унтерам" в ножки. За науку и за суворовское: "тяжело в учении - легко в бою". Они выживут, потому что новый командующий не бросит их неизвестно куда, и неизвестно зачем. Они выживут, потому что в каждой операции на них будет работать разведка, артиллерия и авиация объединенная общим командованиям. Выживут, и снова придут сюда, потому что от Севастополя до Качи совсем близко. Кто из них сам станет "шкурой", и будет учить новичков нелегкому боевому мастерству. Я надеюсь, что мы обучили наших воинов самому главному - тому куражу, который позволяет навязать противнику свою волю, заставить его делать не то что надо ему, а то что надо нам. Это и есть самое настоящие умение побеждать.

   Сейчас мы все, и офицеры и сержанты, то есть постоянный состав, сидим в столовой и отмечаем это знаменательное событие - первый выпуск. Негромко играет музыка, бесшумно скользят между столиками официантки. Поскольку курсанты тренировались в том адском режиме, о котором я вам уже рассказал, никаких дежурств на кухне, нарядов на чистку картошки, и прочих прелестей службы в советской армии они не знали. Все это тихо и незаметно делал обслуживающий и технический состав, в основном, женщины и бойцы старших возрастов, непригодные к строевой службе.

   И в курсантов весь курс вбивалось только одно: У тебя не должно возникать никакого чувства преимущества перед этими людьми. Будь им благодарен за то, что они делают для тебя. У этих, большей частью пожилых мужчин и женщин, тоже есть бессонные ночи, и тяжелый труд для того, что бы ты мог хорошо воевать.

   Может быть нам и удастся таким образом выучить и сформировать новую элиту Красной Армии? По крайней мере, мы на это надеемся. С завтрашнего дня у нас начинается новый набор, прибудут новые курсанты. На этот раз срок обучения два с половиной месяца, но и курсантов будет много, очень много. На этот раз работаем в интересах бригады Бережного, а если точнее в целях ее расширения в корпус.

   Прибудет почти пять тысяч человек, причем танкистов, артиллеристов и прочих технарей будут учить где-то в другом месте. Придется вводить принцип "горячей койки". Кроме того, сегодня утром меня сильно "обрадовал" адмирал Ларионов. Оказывается, завтра утром в Севастополь прибудет пароход, на борту которого почти тысяча бывших белых эмигрантов. Приказано принять и обеспечить...

   Во-первых, условия для работы особистов. Во-вторых, жесточайший режим тренировок. В-третьих, сохранение "Главной Тайны". Ее положено хранить и от курсантов из красноармейцев и краснофлотцев. Но те, обычно люди дисциплинированные. Скажешь им, что это тайна ОВ, и они тут же исчезают, будто их и не было. А белые эмигранты, я думаю, не такие, намаемся мы еще с ними.

   Вот мы и в России. Северная Бухта, памятник затопленным кораблям. Крики чаек мечущихся над волнами, военные корабли на якорях. Даже издали видно, как сильно город пострадал от немецкой осады. Много разрушенных и сгоревших домов, повсюду видны следы бомбежек и обстрела.

   Но, давайте обо всем по порядку. На рассвете, едва только на горизонте показался берег, все пассажиры нашего парохода высыпали на палубу. В Стамбуле эта старая лохань в третий раз сменила флаг, на этот раз на американский, и теперь стала "Чарльстоном". Прямо перед нами из зимнего утреннего тумана вырастал берег Красной России, загадочный и ужасный. Меня опять взяли сомнения, правильно ли я поступил, взяв с собой в это вояж сына. Но уже было поздно сожалеть о том, что свершилось. Мы были почти на месте.

   На границе минных полей наш пароход застопорил ход и лег в дрейф. Ждать пришлось недолго. Из полосы тумана навстречу нам выскочил небольшой катер под советским военно-морским флагом. Сейчас я каждый раз старательно заменяю привычные слова "большевистский" и "красный", на "советский", и учу тому же моего мальчика. Как-то не хочется, чтобы каждый встречный по моему разговору понимал, что я "беляк"...

   Двое советских военнопленных сумевших бежать из рабочего лагеря в Северной Франции на юг, и потом прибившиеся к нашему исходу, рассказали всем желающим много интересного про советские порядки. От них же мы более подробно узнали про порядки немецкие, особенно в лагерях для военнопленных. Мы поняли, что немцы стали куда хуже, чем в ту войну, хотя и тогда они не могли похвастаться человеколюбием. Выбросив какие-то сигналы, катер пошел впереди нашего парохода, показывая дорогу через минные поля. Мы медленно плелись следом за ним, приближаясь к Севастополю. Перед глазами будто запусти в обратном порядке кинопленку двадцатилетней давности. Вот, по правому борту осталась за кормой бухта Стрелецкая, где у причалов во множестве стоят такие же катера, как и наш провожатый. И вот главная база Черноморского флота, на якорях корабли, много кораблей.

   Приглядевшись мы ахнули от удивления. Ближе всех к выходу в море на бочке стоял авианосец под андреевским флангом, огромный, как плавучий ипподром. Чуть дальше, прямо за ним на якорях стоял линкор, построенный еще в те времена, - "Севастополь"! - вздохнул один из нашей компании, бывший морской офицер. Справа от нас у причала один за другим, носом в сторону моря, стояли два крейсера. Один под боль..., простите, советским флагом назывался "Молотов", а над другим развевался андреевский стяг, и название кораблю было "Адмирал Ушаков". Правда от такого пасторального соседства красных и белых, простите, веяло такой нарочитостью, что невольно вызывало подозрения.