Гарри Гаррисон - В логове льва Страница 44

— Давайте. Чем скорее я покончу с бумажной работой, тем лучше.

КОНСТИТУЦИОННЫЙ КОНГРЕСС

Джон Стюарт Милл прямо не находил себе места. Перелистал груду бумаг, лежавших перед ним на столе, потом сбил их в аккуратную стопку и отодвинул прочь. Стены просторной, шикарной комнаты были сплошь увешаны портретами давно почивших английских королей. За высокими окнами раскинулся безукоризненно подстриженный парк Букингемского дворца. Сидящий с противоположного конца стола для совещаний генерал Шерман подписал последние приказы, захлопнул папку и бросил взгляд на стенные часы.

— Что ж, я вижу, наши гости не столь пунктуальны, как следовало бы ожидать. Но они придут, можете не сомневаться, — беззаботно проговорил он в надежде рассеять беспокойство экономиста.

В ответ Милл блекло улыбнулся.

— Да, конечно, они не могут не понимать, насколько важна эта встреча.

— А если и не понимают, вы их наверняка просветите на сей счет.

— Приложу все силы, генерал, но вам надлежит уразуметь, что человеком действия меня не назовешь. Мне куда уютнее за письменным столом, нежели на словесном ристалище.

— Вы недооцениваете собственные способности, мистер Милл. В Дублине вы заставили политиков плясать под свою дудку. Когда вы говорите, они умолкают, чтобы не упустить и крупицы вашей мудрости. Вы отлично справитесь.

— Ах да, но то было в Дублине, — в голосе Милла звучало отчаяние, на лбу выступили бисеринки испарины. — В Ирландии я говорил то, что слушатели мечтали услышать всю свою жизнь. Я показал им, как они наконец-то могут править собственной страной. Этот предмет не мог не увлечь их. — Тут Милл сдвинул брови; на лицо его набежала мрачная тень воспоминаний о более свежих событиях. — Однако моих соотечественников чрезвычайно оскорбило мое прибытие в Дублин. «Тайме» дошла до того, что назвала меня предателем родины и собственного сословия. Остальные газеты — как бы это сказать? — негодовали сверх всякой меры, фактически призывая на мою голову проклятья…

— Мой дорогой мистер Милл, — спокойно увещевал его Шерман, — газеты существуют для того, чтобы распространять тиражи, а не распространять правду или взвешивать аргументы обеих сторон. Знаете, несколько лет назад, прежде чем я вернулся к прерванной воинской карьере, я какое-то не слишком долгое время был банкиром в Калифорнии. Когда же мой банк развалился в трудные времена, начали раздаваться возгласы, что меня надо вымазать дегтем и обвалять в перьях, а еще лучше — сжечь на костре живьем. Не обращайте внимания на газеты, сэр. Их зловонные миазмы подымутся из клоаки и будут развеяны свежим ветром правды.

— В вас дремлет поэт, генерал, — слабо усмехнулся Милл.

— Только, пожалуйста, больше никому не говорите; пусть это будет нашим с вами секретом.

Деликатно постучав, полковник Соммерс проскользнул в комнату.

— Вы с этим покончили, генерал? — указал он на папку.

— Все подписано. Позаботьтесь об остальном, Энди.

— Тут двое английских джентльменов хотят видеть вас, сэр, — сообщил начальник штаба, забирая бумаги.

— Конечно же, пригласите их.

Когда дверь открылась снова, Джон Стюарт Милл подскочил на ноги, и генерал Шерман неспешно последовал его примеру.

— Лорд Джон Рассел, мистер Дизраэли, — доложил полковник и тихо прикрыл за собой дверь.

Двое политиков, являя полнейшую противоположность друг другу, пересекли комнату. Старомодный черный костюм тонкого сукна был затянут на аристократичном Расселе так, что едва не трещал по швам. Дизраэли же — прославленный романист, ветеран в политике, светский повеса, изящный и стройный, и одет был весьма изысканно. Потрогав свою остроконечную бородку, он вежливо кивнул Шерману.

— Джентльмены, знакомы ли вы с мистером Джоном Стюартом Миллом? — справился Шерман.

— Исключительно заочно, — отозвался Дизраэли, отвесив Миллу легкий полупоклон. При этом лицо искушенного политика хранило совершенно бесстрастное выражение.

— Я знаком с мистером Миллом, следил за его публичной деятельностью и не испытываю ни малейшего желания пребывать в его обществе, — ледяным тоном обронил Рассел, избегая встречаться взглядом с объектом своих высказываний.

Лицо Милла вдруг осунулось и побледнело.

— Мистер Рассел, я бы посоветовал вам проявлять побольше любезности. Мы собрались здесь по вопросу, играющему немаловажную роль и для вас, и для вашей страны, и посему ваша брюзгливость не делает вам чести, сэр, — отрубил Шерман, будто отдавая воинский приказ.

Рассел побагровел, оскорбленный и резким тоном, и обращением, достойным лишь простолюдина. Поджав губы, он устремил взгляд в окно, возмутившись нагоняем, полученным от этого выскочки-янки. Сев, Шерман жестом пригласил остальных последовать его примеру.

— Пожалуйста, джентльмены, присаживайтесь, и начнем наше собрание, — выждав пару секунд, он продолжал:

— Я пригласил вас сюда как официальных лиц — премьер-министра правительства и лидера оппозиции. Я хочу, чтобы как таковые вы созвали в парламенте заседание палаты общин.

Лорд Рассел с трудом совладал со своим настроением, и, когда заговорил, слова его были холодны и бесстрастны — насколько ему это удалось:

— Позвольте напомнить вам, генерал, что палаты парламента заперты — согласно вашим же приказам, сэр.

— Совершенно верно, — голос Шермана прошелестел так же бесцветно, как и остальные. — Когда время придет, двери отопрут.

— Обе палаты? — осведомился Дизраэли. В его тоне не было даже намека на то, имеет ли данный вопрос хоть какое-то значение.

— Нет, — отрезал Шерман. Теперь в его словах прозвучали царственные нотки приказа. — Палата лордов распущена и больше созываться не будет. В демократическом обществе нет места наследственным титулам.

— Господи, сэр, вы не можете!.. — вскинулся Рассел.

— Господи, сэр, могу. Вы проиграли войну и теперь расплачиваетесь.

Дизраэли деликатно кашлянул в наступившей тишине и подал реплику:

— Позвольте поинтересоваться: все ли приготовления сделаны, чтобы королева открыла парламент? — И снова в его тоне не было ни намека на грандиозную значимость вопроса.

— А она и не будет его открывать. Гражданка Виктория Сакс-Кобург пока что не собирается покидать свою резиденцию на острове Уайт. Это новая Британия, более свободная, и вам, джентльмены, надлежит приспособиться к ее реалиям.

— Но это все еще конституционная Британия, — встрял Рассел. — Это королевский парламент, и она должна присутствовать, дабы открыть его заседание. Таков закон этой страны.

— Был, — возразил генерал Шерман. — Повторяю: ваша война проиграна, ваша страна оккупирована. Королева не будет открывать заседание парламента.

— Как я понимаю, — неспешно качнул головой Дизраэли, — у вас имеются основания для созыва упомянутой сессии парламента.

— Совершенно верно, — кивнул Шерман. — Мистер Милл с радостью просветит вас на сей счет в своем обращении к вашей ассамблее. Есть еще вопросы? Нет? Хорошо. Парламент соберется через два дня.

— Это невозможно! — лорд Рассел безуспешно пытался совладать со своим голосом. — Члены парламента разбросаны по всей стране, рассеяны…

— Не вижу ни малейших проблем. Все телеграфные линии уже восстановлены, а поезда ходят согласно расписанию. Собрать этих джентльменов будет совсем не трудно. — Шерман встал. — Желаю здравствовать.

Рассел широкими шагами устремился прочь, но Дизраэли задержался на пороге.

— Чего вы надеетесь добиться, генерал?

— Я? Ровным счетом ничего, мистер Дизраэли. Мое дело сделано. Война окончена. Это мистер Милл будет говорить с вами о будущем.

— В таком случае, сэр, — с улыбкой обернулся к экономисту Дизраэли, — не будете ли вы любезны составить мне компанию? Моя карета у крыльца, до моих лондонских апартаментов рукой подать. Я с благодарностью выслушаю все, что вы намереваетесь провозгласить.

— Вы очень добры, сэр, — Милл явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Вам наверняка известно, что обитатели этих островов относятся к моему присутствию неблагосклонно.

— Что ж, не будем придавать этому значения, мистер Милл. Ваши труды доставили мне огромное наслаждение — даже вдохновение, — и я почту за исключительную честь, если вы примете мое приглашение.

Шерман раскрыл было рот, но тут же одернул себя. В этом вопросе Милл должен принять собственное решение.

— Весьма охотно, сэр, — Милл выпрямился во весь рост. — С огромным удовольствием.

Лишь после отъезда Милла с Дизраэли полковник Соммерс принес генералу Шерману послание.

— Прибыло пару минут назад, — сообщил он, вручая конверт. — Посыльный еще здесь, ждет ответа. Он так боялся, что увидят, как он говорит с нами, так что мы отправили его в последнюю комнату по коридору.

— Какая секретность!

— И отнюдь не без причины, как вы поймете, прочитав послание.