Евгения Белякова - Песочные часы с кукушкой Страница 44

– Слушай меня, Петр. – Прикрыв глаза ладонью, сказал Клюев твердо. – О продолжении твоего расследования мы поговорим позже, когда ты вернешься из отпуска. Сейчас я настоятельно прошу – забудь о Жаке, забудь о мистере Шварце, собери вещи. Я отправлю тебя в Крым первым же пароходом, билет куплю сам, ты, главное, успокойся…

– Вы не понимаете, – горячечно сказал Петруша, хватая Клюева за руку. – За день до взрыва Жак вывез из лаборатории все документы, но они числятся сгоревшими в пожаре. Он что-то затевает, это явно… Вместе с мистером Шварцем. Они украли разработки Матича!

Карл Поликарпович чувствовал себя загнанным в ловушку. Прямо сейчас ему предстояло решить, чью сторону он примет – верного Петруши, или дорогого ему друга Якова. В первом случае надо было бы расспросить Певцова подробнее и отправить в Нью-Йорк, невзирая на расшатанные нервы помощника, ведь он рвался «в бой» и не допустил бы и мысли о том, чтобы вместо этого прохлаждаться в какой-то там Евпатории. Во втором… убедить, что Клюев обязательно возобновит поиски, отправить в Крым, обещать, что отдых будет недолгим, а самому тем временем, вернувшись домой, сжечь дневник от греха подальше. А там и Петруша пыл потеряет, да и доказательств не останется…

Карл Поликарпович выбрал третий вариант.

– Расскажи мне все, что выяснил про этого Матича, и лабораторию, Петруша. А потом – и не спорь, это не обсуждается, – все же собери вещи. Дело это важное, спешки не потерпит, как бы не опростоволоситься… Отдохнешь месяцок, вернешься, я к этому времени уже сам тут покопаюсь, за нужные ниточки подергаю. Ты мне тогда и понадобишься, причем со свежей головой, набравшийся сил. Хорошо?

Чуть успокоившись, Певцов кивнул.

– Ну, выкладывай, что ты узнал.

Джилл провела рукой в перчатке по платью, расправляя складки. Глубоко вздохнула и дернула звонок. За дверью послышались торопливые шаги, она распахнулась, и на пороге возник Жак.

– Здравствуйте, мсье Мозетти. – Поприветствовала его Джилл твердым голосом.

– Madonna mia, мисс Кромби. Как вам еще объяснить, что Адам не хочет вас…

– Я к мистеру Шварцу. «Новости островов Силли», если вы забыли. Мистер Шварц сказал, что я могу заходить в любое время, если у меня возникнут вопросы по его работе.

Джилл нагло врала. И изумлялась своей смелости. Жак, похоже, испытывал схожие чувства – он смотрел на нее, как дрессировщик у клетки со львом смотрит на ребенка, уверяющего, что он просто хочет зайти «погладить кису». Наконец он отступил назад, открыл пошире дверь и с непередаваемым выражением на лице процедил:

– Как я могу отказать прессе? Проходите.

Девушка решительным шагом прошла в прихожую, достала из сумочки блокнот, словно собиралась записывать обо всем, что видит. Хотя эмоционально Джилл воспринимала блокнот и карандаш как щит и меч. Это – ее защита и оружие. Журналисты имеют власть над людьми, особенно – над людьми, которые что-то значат, как сказал вчера мистер Томпсон. То есть, Гарольд.

Вчера Джилл, сидя напротив Томпсона, защищенной себя не чувствовала, несмотря на наличие пресловутого оружия. Она не выпустила из рук свои записи, даже когда потеряла шляпку, или когда отчетливо встала угроза быть затоптанной грязными сапогами рабочих.

Она ждала, когда Томпсон сделает первый ход – он, видимо, ждал того же. Наконец он легонько хлопнул пальцами по краю стола и сказал:

– Нет, так не пойдет. Кому-то надо начать.

– Вот и начинайте, – сказала Джилл.

– Хорошо. Вы в курсе того, что Проект Шварца – насквозь военный?

– Нет, – вырвалось у Джилл, и она тут же пожалела о своей несдержанности. Но следующие слова Томпсона немного облегчили ей муки совести:

– Почти никто об этом не знает. Совет держит это в строжайшей тайне. Чтобы добраться до записей, мне пришлось… не важно. Главное – то, что он создает оружие. Гигантское оружие. Планетарного, я бы сказал, масштаба.

– Что? Огромную пушку или что-то вроде этого?

– Нет. Механического… это устройство… как бы объяснить. Название проекта – «Бриарей», слышали о таком?

– Что-то из мифологии.

– Верно. Греческой, если быть точным. Один из Гекатонхейров, защитников Матери-Земли. Сторукий гигант. Словом, это огромный механический человек с искусственным мозгом.

Джилл попыталась представить себе то, что описал Томпсон, и тут же сдалась.

– Но, мистер Томп… Гарольд, вы сказали – «защитник». Что в этом плохого?

– Винтовку можно использовать, чтобы защитить себя и семью. А можно нацелить ее на ближнего своего, понимаете? Где гарантии, что этим устройством будет управлять… Что если оно будет подчиняться Шварцу? Безоговорочно, тотально, безусловно?

У Джилл внутри что-то неприятно зашевелилось. Какая-то мысль… А журналист между тем продолжил:

– Кстати, именно это опасение и заставило некоего чиновника весьма высокого ранга открыть мне некоторые детали. Наверху обеспокоены. Двадцать третье марта – очень важный день для всего человечества. Возможно, даже судьбоносный. Как поведет себя изобретение Шварца?

– То есть вы предполагаете, что он… прикажет своему гиганту… что? Уничтожить людей?

– А в свете этого истеричные вопли тех бедолаг из «ОПМ» выглядят не так уж глупо, да? Пойдем дальше: гекатонхейров было три. Откуда нам знать, что, заказав тридцать деталей, Шварц их все тратит лишь на того, что строится в ангаре Св. Мартина?

– Три? – Медленно повторила Джилл. Язык у нее онемел.

– Бриарей, Гиес и Котт. Понимаете, к чему я веду? Мне удалось мельком взглянуть на накладные. Черт побери – простите, – там железа хватит на пару лайнеров!

– Три механических гиганта, со смертельным оружием внутри… – Прошептала Джилл.

– Только не надо так бледнеть, официант подумает, что я вам предложение делаю, а я уже обещал руку и сердце одной милой даме в Бостоне. Но шутки в сторону – на самом деле, все может быть не так уж страшно. Возможно, Шварц просто работает на два… или три фронта. Например, таких же гигантов ему заказали… скажем, Российская Империя (он ведь оттуда, все логично), и Германия. Последняя, кстати, изо всех старается бряцать оружием. До Канцлера дошло, что Германия осталась не у дел, когда делили самые вкусные части пирога – я сейчас говорю о колониях, – и они буквально в прошлом году пытались развязать войну, натравливая Австро-Венгрию на Сербию… Впрочем, это уже международная политика, вряд ли вы в ней разбираетесь. Возможно даже, что Англия в курсе того, что еще две державы получат по аналогичной «игрушке». Я, знаете ли, немного патриот… – Томпсон виновато скривился. – И у меня возник вопрос – а как же моя родина? Как же США?

– Может, и они заказали, вы же не можете быть в курсе всего…

– Может, и заказали. Но даже если так – это меня не успокаивает, поскольку остается возможность того, что гиганты эти не будут слушать никого, кроме Шварца.

Тут странная мысль кольнула Джилл еще раз. Томпсон напрягся и подался вперед.

– Вы что-то знаете? Рассказывайте!

– Это ерунда… – Вяло попыталась оправдаться Джилл. – И не имеет никакого отношения к…

– Это предоставьте решать мне. Любая мелочь может быть важна.

Джилл, запинаясь и опуская романтические детали, рассказала о своей проблеме с Адамом. Томпсон помрачнел, наморщил лоб. Молчал он с минуту, а потом аж подскочил:

– Ну конечно! Вольфганг Кемпелен!

– Кто? – Джилл вздрогнула от вопля журналиста.

– Старый немецкий пройдоха! Он всюду разъезжал с «волшебным автоматом», неким искусственным человеком, который гениально играл в шахматы, и уверял, что все это механика – а потом оказалось, что внутри сидел карлик! Понимаете теперь? Все думают, будто «Бриареем» управляет электрическо-механический или еще какой-то-там мозг, но на самом деле внутри будет сидеть человек!

– Адам… – прошептала Джилл.

– Так, вот что вы сделаете… – Лихорадочно начал перечислять Томпсон. – Вы пойдете домой, поужинаете, хорошенько выспитесь. А завтра отправитесь к Шварцу. Делайте что хотите, но попадите внутрь…

– Но я… то есть, теперь-то вы знаете, что я не интервью брала, это Адам… То есть, я хочу сказать, меня вряд ли пустят.

– Неважно. В любом случае, у вас больше шансов, чем когда-либо было у меня. Я даже опытного вора-домушника нанимал, пытаясь добраться до секретов этого Шварца.

– И что… вор? – Не смогла сдержать любопытства Джилл.

– Осмотрел здание, сказал, что хоть оно и кажется неприступным, проникнуть можно, потом ушел ночью на дело и пропал. С концами. Я думаю, Шварц его перекупил… Но не важно. Вас, я уверен, пустят. Хотя б чтобы вразумить и уговорить забыть вашего Адама. Итак, заходите, добиваетесь встречи со Шварцем, можете даже наплести что-нибудь про интервью – так даже лучше, естественнее, они подумают, что вы придумали это интервью, чтобы встретиться со своим возлюбленным. А потом вы должны сделать следующее…