Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 1. Игра на железной флейте без дырочек [OCR] Страница 45

Таким образом, на пару-тройку ближайших дней у меня занятие наметилось. Даже без всякого корыстного умысла, исключительно в познавательном смысле интересно будет общнушься с «друзьями-ровесниками».

Утром звонил Сашка из Бостона. Свои дела он порешал более чем успешно, и мы теперь можем совершенно легально оперировать фактически неограниченными суммами. Кроме того, «особые отношения» с банковской элитой позволяют, как мне кажется, обходить драконовские законы против «отмывания». Не было такого и никогда не будет, чтобы серьезные люди отказывались от солидной прибыли во имя каких-то абстракций или даже страха наказания. Маркс, как известно, писал: «Дайте капиталу триста процентов прибыли, и нет такого преступления, на которое он не пошел бы даже под страхом виселицы».

Гораздо же интереснее то, чего я пока не вижу — для какой именно цели нам здесь могут пригодиться сотни миллионов и миллиарды? Мы ведь не собираемся менять государственное устройство России или любой другой страны, затевать перевороты и революции. Некоторую же корректировку курса текущей реальности вполне можно проводить, не выходя за рамки той самой тактики и стратегии, которую осуществляли форзейли и аггры.

Прав, получается, Шварц со своим «Драконом». Победитель дракона немедленно занимает его место и обречен проводить прежнюю политику, ибо она драконьему племени имманентна[34], вне зависимости от образованности и личных качеств субъекта.

Но, с другой стороны, так же имманентно, пожалуй, то, что любая реальность, как мы ее представляем, не может существовать без «ручного управления». Аналогично самолету и кораблю, которые могут двигаться на автопилоте достаточно долгое время, но рано или поздно пилот или капитан обязаны брать управление на себя, чтобы уклониться от рифов, тайфуна и просто ввести судно в порт в сложных навигационных условиях.

Мировая история (не только нашего мира) неоднократно это демонстрировала. Рано или поздно наступает момент, когда требуется великий вождь, славный император, диктатор, наконец, чтобы интеллектуальным или силовым образом снять накопившиеся противоречия и придать государству (или миру в целом) новый импульс развития. Если такового вовремя не находится, наступает мгновенный крах или начинается необратимый процесс эволюционной деградации.

Так что рефлексировать по поводу нашего поведения, скорее всего, незачем. Ушли форзейли, аггры, Игроки — явились мы. Придется уйти нам — появится кто-то другой. А если не появится? Вот не появился бы в Штатах в нужный момент Рузвельт — не возник ли бы там фашизм не хуже нацистского? А умри Сталин не в пятьдесят третьем, а в конце сорокового — начале сорок первого (то есть, когда все предыдущее уже свершилось, отыграть европейские и общемировые процессы назад уже нельзя, а вождя сходного калибра накануне войны не просматривалось)? Справилось бы «коллективное руководство» из тех людей, что имелись в наличии, с катастрофой сорок первого? Уверен, что нет, сам там был, знаю.

Тем не менее, в здешней России мы вмешиваться не собираемся. Не видно, как говорится, точки приложения силы. Вот если возникнет угроза полномасштабной гражданской или внешней войны — тогда, может быть…

Нам сейчас нужно отлаживать связь с «параллелью». Вот там нестабильность нарастает прямо на глазах. А казалось бы, весьма благополучный мирок, не чета нашему. Тот самый эффект парового котла с неисправным предохранительным клапаном. Или же, на языке психоанализа, — с эффектом вовремя неотреагированных эмоций. Наши массированные кровопускания, войны и революции XX века сбили (по крайней мере, у европейцев) накал пассионарности ниже низшего предела. А там наоборот, дело идет к «апоплексическому удару». Очень, кстати, похоже на расклады реальности «2056». Так и причина одна и та же, только Суздалев и Ростокин лучше обстановку контролируют.

Да вдобавок некий мудрец-одиночка затеял собственную игру с пространством-временем, хотя и на иных принципах, чем Левашов (не Лихарев ли, кстати?).

Вот туда нам и следует нанести визит, когда Сашка разберется со своей лондонской «системой» и приступит к акции «двойник» в Израиле. Не помню, писал ли я, что мы обнаружили в близкой перспективе интересную ситуацию с одномоментным «перекрытием» реальностей и возникновением энного количества людей-аналогов там и тут. Этим можно воспользоваться, но при условии, что кое-какие процессы в «ловушечно-химерическом мире» придется слегка подтолкнуть.

На помощь к Шульгину только что вылетела Сильвия. А я, наверное, предприму пока личную рекогносцировочку, посмотрю, что там и как у братьев по разуму.

Крайне приятно, что в полумонархическом «2005» нравы попроще, законодательство удобное, сохранившее все прогрессивные черты дореволюционного, да и золотой стандарт[35], пусть и в ограниченных масштабах. Но золотые пятерки, десятки и империалы по-прежнему в обращении, а с ними нашему брату дело иметь куда удобнее, чем с нумерованными банкнотами.

А пока возьму-ка я телефон и попробую позвонить старым приятелям. С кого первого начнем?

Глава 16

Из Сан-Франциско Шульгин перелетел в Бостон, затем в Нью-Йорк, там у него тоже были кое-какие дела, уже не финансового плана, а скорее организационного, Требовалось выйти на кого-нибудь из влиятельных лиц Всемирного еврейского конгресса и обзавестись солидными рекомендациями, а то и чем-то ненадежнее, чтобы организовать в Тель-Авиве или лучше в Хайфе отделение своего Фонда.

Весьма квалифицированный адвокат «из наших», сумевший правдами и неправдами подтвердить здесь свой эмгэушный диплом и открыть собственную контору не на Брайтоне, что сразу бы звучало подозрительно, а прямо на Манхэттене, специализирующуюся как раз на финансовых делах (не без помощи так называемой «русской мафии», наверное, а может быть, напротив, структур, близких к российским легальным корпорациям), за хорошую плату дал ему несколько крайне полезных рекомендаций. И предложил, если есть желание, стать постоянным клиентом. То есть увидел в нем перспективную фигуру. Главное, до этого нигде не засвеченную, не связанную с одиозными «олигархами» и прочими российскими бизнес группами, одно название которых вызывает на Западе аллергию и непреодолимое желание возбуждать по поводу «каждого чиха» прокурорские расследования.

История внезапного обогащения господина Шульгина показалась ему крайне интересной и где-то даже невероятной, но, убедившись по своим каналам, что «Соломон бразерс» все подтверждают и признают претензии совершенно справедливыми, контора «Сорокалетов, Борилов и партнеры» решила не пропускать чужой кусок масла мимо своего куска хлеба.

— Только знаете, Александр Иванович, деньги вы с них запросили совершенно детские, — за бокалом выдержанного виски доверительно сообщил первый в списке владельцев, Максим Григорьевич. — Допустим, для первоначальной раскрутки сойдет, но вообще меньше, чем о ста миллионах в год, говорить просто смешно. И мы это, безусловно, порешаем в нужном направлении. Так что можете быть в полной уверенности. Я посажу на ваше обслуживание целый спецотдел, и мы этих соломонов выдоим, как лучшему мастеру машинного доения в советские времена не снилось…

— Действуйте, Максим Григорьевич, какие вопросы. Только смотрите, чтобы они от расстройства не обанкротились или не сбежали со всеми активами в неизвестном направлении. Зачем нам это?

— Помилуй Бог, Александр Иванович! С них еще наши дети и внуки будут кормиться…

О том, что аналогичные перспективы открываются в отношении еще нескольких столпов мировой экономики, Шульгин Сорокалетову говорить не стал. «Ничего не доводи до крайности», — учил мудрец.

Из Нью-Йорка Шульгин вылетел в Лондон, где его встретила Сильвия. Британская столица ему не понравилась. Нет, она была по-прежнему хороша архитектурно, и он с наслаждением узнавал знакомые кварталы, где ничего не изменилось за восемьдесят лет. Но если Москва за этот же период времени расцвела и процвела до невозможности, то есть просто никакого сравнения, Лондон ощутимо деградировал.

Опять же, наверное, только с Сашкиной точки зрения, кто-то другой с ним, весьма возможно, категорически не согласился бы. Его дело. Но Шульгин-то, бывший рыцарь и человек, который с братьями короля, герцогами Уэльскими и прочими был на самой короткой ноге, помнил совсем другой Лондон. Столицу Империи, над которой никогда не заходит солнце. А что увидел он сейчас? Ну да, приличный европейский город, где магазины чуть получше, чем в Москве, да и то не все, но проигравший все, чем он некогда славился.

Главное — люди. Он всегда обращал внимание на людей. Где гордые персонажи книг Киплинга и Конан-Дойля? Вот эти, суетливо бегающие по улицам? Да у них лица и фигуры другие! Они, что ли, могут, собрав чемоданчик, завтра отправиться на поиски страны Мепл-Уайта, в вице-королевство Индия на должность носителя «бремени белого человека», или с песнями грузиться на корабли, отправляющиеся на англо-бурскую войну? Совсем не те у людей лица. Даже после жестокой и бессмысленной Первой мировой они были иными.