Александр Мазин - Танец волка Страница 47

Например, однажды он добрых три часа, с частушками и подпевками, рассказывал о том, как ныне покойный единокровный брат и соправитель (при жизни, разумеется) Хальфдана Черного, Олаф, в главную ночь Йоля устраивал специальную пирушку для йотунов, альфов и прочей нечисти, которая в это время могла шариться по земле без всяких ограничений. Но у Олафа с ними проблем не возникало, потому что конунг неплохо владел нужными наречиями. За что и носил прозвище Альва из Гейрстада, то бишь Гейрстадского Эльфа.

Хотя сама по себе тема о раскрытии межмировых врат не была для меня нова. Еще Стенульф в свое время задвигал, что в ночь «между годами» время останавливается, исчезают грани между мирами и ты вполне можешь увидеть у своего костра и Одина, и Локи.

В эту ночь, вернее, в эти ночи, потому что праздник длился несколько суток, случались всякие чудеса. Например, я лично видел в прошлом году «неопалимое» полено. Ну практически неопалимое. Ясеневое полешко, которое подожгли от живого огня щепкой полена прошлогоднего. И горело оно, по-моему, суток десять, до самого конца праздника. И при этом от него осталось достаточно, чтобы через год использовать для преемственной растопки. Рунгерд объяснила феномен тем, что полешко якобы является частью Священного Древа, Ясеня Иггдрасиль. Хотя что-то мне подсказывало: дело не только в «священстве», но и в невероятном количестве жидких, твердых и сыпучих приношений, которыми оное полено посыпали.

Короче, Йоль – это бодрячком. Особенно для берсерков. Небось будут голыми по сугробам скакать и сырьем жрать собственноручно пойманную дичь.

А в канун самого праздника, естественно, рассказывали всякие берсеркские истории.

Например, Медвежонок с удовольствием поведал историю Папы-Медведя. А потом, покосившись на меня, историю о том, как я в одиночку порешил личного берсерка Эвара Козлиной Бороды. Эвара-ярла народ знал, поскольку он был здешним, норвежским. И берсерка его тоже знали. Я немного напрягся: вдруг предъявит мне кто-то из берсерковой родни?

Но Медвежонок понимал, что делал. Не было у берсерка в Вестфольде родичей. Пришлым он был, что для берсерка – неудивительно. Очень уж они проблемные.

Что же касается самого Эвара, то за его смерть мы со Свартхёвди ответственности не несли. В таких случаях начинать кровную месть следовало с лидера, то есть с Хрёрека…

Вспомнив о Хрёреке, я опечалился… но куда меньше, чем раньше. Известие о том, что жив Ульфхам Треска, внушило мне надежду…

Пока я печалился, разговор продолжал крутиться в заданной теме. То бишь – убийстве берсерков. Помянули некоего местного конунга по имени Сигурд Олень, сына Хельги Смелого. Этот Олень, по утверждению Хальфдана Черного, еще в детстве прославился берсеркобойством.

– Мне рассказывали, – предался воспоминаниям господин Вестфольда и окрестностей, – что Сигурд еще в пятнадцать лет[33]убил берсерка Хильдибранда. И Сигурд был один, а с Хильдибрандом – его люди.

– Берсерки его и убили, – сообщил отменно информированный Хакон Волк. – Подстерегли его в лесу и убили. Этой осенью.

Хальфдан-конунг удивился. Он не знал.

– Он был хорошим воином, Сигурд Хельгисон, – изрек Черный. – Жаль его.

– Так и есть, – подтвердил Хакон, – очень хорошим!

Сидевший рядом со мной Свартхёвди хмыкнул и вставил свои пять копеек:

– Видать, не настолько хорошим, чтобы не дать себя убить.

Хакон глянул на него укоризненно:

– С Сигурдом было пятеро, – уточнил он. – И он охотился. А с Хаки[34]– тридцать человек. И несмотря на это, Сигурд, как говорят, собственноручно убил семерых, а самого Хаки ранил и отрубил ему кисть левой руки.

– Коли так, то твой Сигурд и впрямь был неплохим воином, – признал Свартхёвди. – Жаль, если его фюльк унаследует убийца.

И посмотрел на Хальфдана.

Хальфдан думал.

– Кажется, у Сигурда был сын… Гудхорм, так его зовут? (Хакон кивнул)… И дочь… не помню…

– Рагнхильд, – сообщил всезнающий Хакон.

– О! – Конунг оживился. – Рагнхильд! Так звали мою жену! Это знак богов!

Черный поставил чашу, запустил пятерню в нечесаную гриву и улучшил кровообращение, поскребши голову. А заодно и моцион насекомым устроил.

Затем превратил мысль в слово и дело:

– Хакон, привези мне эту девушку! Я на ней женюсь.

Отличная идея. Стоит ли уточнять, что жениться конунг желает не столько на девушке, которую ни разу не видел и до сего момента даже о ее существовании – ни сном ни духом, а на земле Хрингарики?

– Мне жаль, конунг, но Рагнхильд забрал себе Хаки, – огорчил Черного Волк. – И еще: он не правит фюльком Хрингарики. Люди Хрингарики не приняли его. Он же – берсерк и люди его – берсерки. Но поместье Сигурда Хаки приказал разграбить, а Гудхорма и Рагнхильд привезти к нему, в Хадаланд.

– Что еще тебе известно? – помрачнел Хальфдан.

– Хаки еще не до конца оправился от ран, которые нанес ему Сигурд. Говорят, он чуть не умер. И поклялся, что Рагнхильд станет его наложницей, как только силы к нему вернутся.

– И как? – заинтересовался Медвежонок. – Вернулись?

– Я об этом не слыхал, – сдержанно ответил Хакон.

– Мы нападем на Хадаланд! – решил конунг. – Убьем Хаки и его людей, и Рагнхильд я возьму в жены.

«И присоединю Хрингарики к своей территории», – мысленно добавил я.

Хотя что в этом плохого? Спасти девушку и ее брата от сумасшедшего берсерка, убившего ее отца? Дело благое, вне всякого сомнения.

– Не стоит этого делать, – возразил Хакон Волк. – Если ты двинешься на Хадаланд с войском, Хаки узнает и уйдет в леса. Там ты можешь их хоть до весны искать – не отыщешь.

– Что предлагаешь? – осведомился конунг.

Хакон потер подбородок:

– Ну… – протянул он. – Небольшой отряд из храбрых воинов мог бы застать их врасплох. Хаки, говорят, еще не оправился от ран… Но среди его людей много берсерков, и остальные тоже недурно владеют железом.

– Я пойду! – влез Медвежонок, заглотивший уже с полведра конунгова пива.

Вот он, шанс оказать услугу конунгу!

– Пойду и убью их всех!

Хальфдан глянул на него… Не без интереса.

– Что ж, – изрек он после короткого размышления. – Пусть так и будет. – Ты пойдешь. И еще – ты, – взгляд конунга обратился к Хакону. – Возьмешь с собой человек тридцать… Сам выберешь. И ты – старший, Волк. Это ясно? – Теперь он глядел уже на Свартхёвди.

Мой побратим фыркнул презрительно. Мотнул головой. Мол, пусть тогда Хакон сам и решает все проблемы.

Но конунг еще не закончил. Он отлично понимал чаяния Медвежонка. И, надо полагать, посчитал, что Хрингарики – неплохой выкуп за строптивую дщерь.

– Если я получу Рагнхильд, дочь Сигурда Оленя, – произнес он сурово, – то ты, дан, получишь мою дочь Фрейдис.

– Фрейдис? – Медвежонок мгновенно воспрял. – Ты получишь свою Рагнхильд! Клянусь мошонкой Фрейра! Считай, что Хаки уже кормит червей!

Я заметил, как переглянулись Хальфдан и его человек. Нехороший такой перегляд. Ну да, конунг-то – стратег получше меня. Прорва берсерков против моего побратима. И кто сказал, что после их встречи будет кому свататься к дочурке Черного?

Если обмороженный дан полезет в самое пекло да там и падет смертью храбрых, это будет идеально. А уж потом можно спокойно прийти и добить тех, кого не добил Медвежонок. Вот черт! Никуда не хочу ехать. Зима. Мороз. Снег по пояс…

Не хочу, а придется.

Глава 35

Хаки и его оборотни

Мороз крепчает. Градусов под тридцать, наверное. Но – не холодно. Бег на лыжах по-норвежски отлично согревает.

Еще затемно (что не проблема, потому что дни нынче коротенькие) мы совершили могучий марш-бросок вокруг замерзшего озера, на противоположной стороне которого и располагалась усадьба Хаки. Мы – это Свартхёвди, я, Тьёдар и Хакон Волк с группой поддержки из сотни хирдманов Черного. У Хаки, по нашим сведениям, народу было поменьше, около восьмидесяти бойцов. Но почти половина – воины Одина, то бишь берсерки. Значит, каждого ворога считаем минимум за трех. И при таком раскладе перевес уже на стороне противника. Хотелось бы мне знать, каким образом Хаки, да еще раненый, ухитряется держать в узде столько психов? Ну ничего, скоро узнаю.

Ворота усадьбы открыты. Это плюс. До них от опушки леса – метров пятьдесят. Это минус. Во дворе идет какая-то возня. И собачки там тоже наверняка имеются. А ветер – от нас.

– Я бы со стороны озера зашел, – предлагает Медвежонок.

Он уже не декларирует любимое «Пойду и всех убью!». Это для пира хорошо, а сейчас он трезв и расчетлив.

– Заметят, – говорит кто-то из вестфольдингов. – Это ж берсерки.

– А это – Йоль, – говорит Хакон Волк. Они с Медвежонком понимающе переглядываются. В нашей команде, кроме них, ни одного воина Одина, хотя в войске Хальфдана их целый взвод. Но – не взяли. Из соображений безопасности заложников.