Игорь Денисенко - Ронин Страница 47

В холле первого этажа было накурено. Подкинь топор к потолку, и он зависнет. Шумно. Человек тридцать игроков разбившись на кружки по интересам восседали за столами накрытыми зеленым сукном. Между столов сновали верткие и шустрые официанты ловко меняющие фужеры. Со стороны казалось, что они в шахматы играют и только успевают менять выбывшие из игры фигуры. А посетители здесь для декорации и антуража. Свободный стол нашелся сразу у входа. Не престижное место. Сквозняк.

— Чего желаете?

Вопрос раздался из ниоткуда. Словно за спиной у меня возник джин из бутылки, и принялся искушать.

— Рюмку водки и бутерброд с икрой, — деньги у меня были, а мне давно хотелось попробовать чего-нибудь и перекусить чем-нибудь, желательно вкусным.

— Икорку какую будите? Зернистую, паюсную? — уточнил искуситель.

— Зернистую.

Джин исчез. Это я определил по колыханию воздуха за спиной. Книги я положил на стол и прикрыл их сверху снятой с головы фуражкой, повернув её околышком от себя. Повертев головой, я определил за каким столом шумели. Шумели за столиком у окна. Но там шум уже стихал. А новый инцидент назревал в противоположенном конце зала. В глубине зала у самой стены сидели четверо. Во что они играли я определить не мог, но по репликам догадался, что скандал близок к разрешению.

— Господа! Господа! Зачем шум то поднимать? Спокойней!

— Знал бы, поручик, что вы играть не умеете, не стал бы с вами на пару играть!

— А вы сами хороши!

— Кто в масть ходит? Вышли пики!

— Следить за игрой надо!

— Вы кого учить вздумали молодой человек? — напыжился плотный мужчина средних лет с сединой в висках и небольшим шрамом у того самого виска, что был обращен ко мне. Нос у него на лице вырос со среднюю картофелину. Пористый как апельсин и цветом схож с баклажаном. По всему видно тот ещё фрукт, семейства крестоцветных. Битый, тертый калач. Маленькие поросячьи глазки картину довершали и ничего хорошего не предвещали.

— Да хотя бы вас! — вспылил молодой человек лет двадцати пяти в добротной фрачной паре.

— А не боитесь, что за свои слова ответить придется? — грозно ответил поручик и маленькие его глазки налились кровью. Он встал из-за стола, с шумом отодвинув стул.

Остальная публика в зале на миг замерла, отвлекшись от своей игры.

— Не боюсь!

— как бы мне не пришлось вас поучить хорошим манерам, — засипел поручик, — Вижу вас в детстве дурно воспитали?

— Всегда к вашим услугам, — молодой человек тоже встал из-за стола и был бледен и холоден. Знаем мы такую холодность. Это он от ярости кипит, вот и побледнел.

Их партнеры по игре тоже встали. Игроки в зале замерли прислушиваясь, разговоры стихли.

— Георгий, брось те вы, — заговорил рядом стоящий с молодым человеком, теребя его за рукав. — Вздор всё это!

Но молодой человек уже кипел. Его белокурые вьющиеся волосы и слегка курносый нос, были мне удивительно знакомы. Где-то я его видел? Но где, вспомнить не мог.

— Я никому не позволю относиться ко мне неуважительно. О месте нашей встречи господин Лапин вас уведомят.

И легкая лайковая перчатка полетела в лицо поручику.

— Да я тебя! — взревел Лапин, переворачивая стол. Зазвенели разбитые рюмки. карты веером разлетелись по полу. Двое игроков, сидевших за соседним столом, подскочили и ухватили поручика за руки.

— Господа! Господа! Прекратите!

— Что за дикость?

— Помиритесь немедленно!

— Граф, заберите вы свою перчатку!

Я поднялся из-за своего стола и присоединился к толпе, окружившей место происшествия.

— Георгий, раз игра окончилась, — произнес молчавший до этого четвертый игрок, — Не мешало бы рассчитаться?

— Да, конечно, — устыдился белокурый Георгий, — Я рассчитаюсь с вами на днях.

— Птенец желторотый! Да ты знаешь куда я тебе эту перчатку засуну! — надрывался меж тем поручик, таская удерживающих его джентльменов как медведь собак.

— До встречи господин Лапин! — громко сказал Георгий и быстрым шагом вышел из зала держа под мышкой щегольскую черную трость с белым набалдашником. За ним следом побежал один из присутствующих в зале, видимо его товарищ или друг.

Поручик сразу успокоился. Его отпустили. Он ещё немного по возмущался для приличия, и о чем то негромко заговорил с тем самым игроком, которому Георгий остался должен. Подбежавшие официанты быстренько подмели и подтерли пол. Я нагнулся и поднял с пола одну из раскиданных карт. Это был крестовый туз. Повертел его перед глазами и принял решение. Трость. Граф, он же князь был в нашем захудалом городе один.

— Господа! — громко сказал я в зал, смотря на поручика Лапина. — Господа! А карты-то крапленые!

Глава 12. Дервиш

— Итак, вас обвиняют в шарлатанстве. Вы продавали своим клиентам эликсир молодости. Вы уже привлекались к ответственности?

— Да, в 1650, 1730 и 1890 годах…

Люди уходят в лес, в пустыню, в джунгли, прочь от других людей и цивилизации.

Но уходят они туда не одни. Они берут с собой своё одиночество. И гладят его и лелеют, и сетуют на него, и гонят от себя. Но шелудивый пёс, тощий, на длинных лапах, не мытый и не чесанный, с вечно слезящимися от тоски глазами, возвращается и лижет шершавым языком сердце. И где бы ты ни был, он везде с тобой. Даже когда ты в кругу близких друзей, он лежит у твоих ног, и ждет своего часа. И он последний зверь, которого нельзя убить.

Под убаюкивающий стук колес я лежал на верхней полке и пялился в потолок. На потолке мелькали тени, отбрасываемые уличными фонарями. Мы проезжали очередную станцию. Искаженные громкоговорителями голоса вещали на перроне только им понятную информацию. Иногда стук колес усиливался, когда встречный поезд проходил по соседнему пути. И в щель окна сквозняк дул ещё сильнее принося с уличным воздухом запах паровозной копоти и сажи. Мне не спалось. Я грезил наяву домиком на склоне горы. Домиком с большой крышей с задранными к верху углами, которые часто ошибочно именуют пагодами. А это обычные дома. Вот и я хотел обычный такой дом.

И чтоб сосны заглядывали ветками в комнату. И чтоб из окна была видна чистая стремительная река или гладь горного озера, глубокого и спокойного. А я мог в своей комнате для письма рисовать закаты и рассветы, или просто сидеть на вершине горы и смотреть на проплывающие мимо облака.

Не знаю почему, но таежная жизнь казалась мне беззаботной и безмятежной. И пригрезившийся домик на горе погнал меня от Барнаула дальше, до Бийска. В Бийске я заночевал. Здание вокзала было для большого города неприлично маленькое и на ночь закрывалось. Гостиницей же служил загнанный в тупик пассажирский вагон. Отдав положенные два рубля, я получил место на ночевку. А первым утренним автобусом отправился в Горно-Алтайск.

— И это разве горы? — сказала сидящая рядом женщина, когда «Икарус» пошел на спуск, ныряя в долину города.

— А какие они должны быть? — спросил я.

— Они должны быть такие высокие, чтоб небо с овчинку показалось! — уверенно и безапелляционно заявила она.

Вспомнив как бегал вместе с Иори по горам высунув язык как гончая собака, я сказал.

— А вы попробуйте подняться на самую маленькую гору. И низкими они вам казаться перестанут.

В кассе автовокзала была очередь. Уставший, изможденный люд. Люди ехали по своим делам личным и служебным. Туристов было очень мало. Осень. Не сезон. Туристов сразу можно было определить по зеленым «энцефалиткам». Это когда куртки и штаны с резинками, плотно обтягивающими конечности, чтоб клещи не заползли. Не зная куда дальше податься, я встал в очередь в кассу изучая карту Горно-Алтайской автономии на стене зала. Деревня Артыбаш была конечной точкой автобусного маршрута, значит дальше жилья нет. Прельстил меня Артыбаш и тем, что там было озеро. Огромное озеро.

И река Бия вытекала из него. Прекрасно, подумал я, дом у реки или озера на выбор. От нечего делать я рассматривал окружающих, пытаясь определить кто они в этой жизни. Рабочие, колхозники, служащие? Чем они занимаются и по какой надобности едут.

Часть из них скорее всего была местными, возвращающимися домой из поездки в столицу. Было пару припозднившихся туристов, судя по экипировке. По разговору же я понял, что они работали инструкторами на турбазе. Вот только один человек выпал у меня из общего плана. Он не подходил ни к какой категории. «Неправильный турист» окрестил я его.

Посудите сами. Одет он был в зеленый офицерский плащ без погон. Замызганные потерявшие цвет джинсы, выглядывающие из под плаща, были заправлены в солдатские ботинки на высокой шнуровке. Вязаная шапочка на голове похоже вязалась из старых носков папы карло, настолько она была разномастная, состоящая из дюжины ниток самых разнообразных цветов. При всем военном обмундировании личность в плаще явно была лицом гражданским, к военным никакого отношения не имеющим. Короткая, но густая рыжая борода и голубые ясные глаза, интеллигентный невинный и кроткий взгляд. Кожа лица и высокий лоб без единого прыщика были покрыты равномерным загаром, какой бывает у человека отдыхающего на Черном море. Но что он тут делал?