Алексей Волков - Штык и вера Страница 47

Мысленно он находился с уехавшими. Как у них сложится? Три недели назад дорога была безопасной, но все так быстро меняется в последнее время, что ни за что поручиться нельзя.

Даже за то, что новоявленная республика еще не закончила своего существования. Судя по словам Дзелковского, крепостью и здравомыслием новая власть не блистала. Если уж до сих пор она не смогла распространиться дальше городских окраин или ближайших деревень, то это не власть, а так, игры немощных людей. Их счастье, что большинству нет никакого дела до того, кто в данный момент пыжится наверху.

А матрос? Чего добивается он? Ведь, если не глуп, должен понимать: любой грабеж не может продолжаться бесконечно. Добро отнимет, людей перебьет, но надо же будет жить как-то дальше! Земля сама не родит, пить же и есть надо каждому. Вне зависимости от политических взглядов и душевных наклонностей.

Уж не задумает ли Горобец создать свое мелкое государство? Этакую вотчину, которая обеспечивала бы его банду съестным?

Нет, оборвал себя Аргамаков. Можно сквозь пальцы смотреть на потуги господ либералов и революционеров осуществить свои давние чаяния по созданию рая на земле, но Горобца надо остановить. Хотя бы в память об уничтоженных им людях.

– Значит, через полчаса, Александр Дмитриевич, – напомнил полковник и направился к дому.

Повсюду уже начиналась обычная предпоходная суета. Запрягались телеги, укладывался разнообразный груз, седлали лошадей кавалеристы. Немного в стороне батюшка Иоанн что-то втолковывал группе солдат. То тут, то там попадались местные крестьяне, около передвижного госпиталя толпились девушки Дзелковского, наседали на Барталова, очевидно, упрашивали взять их с собой. Увидев Аргамакова, девушки несколько стушевались, но едва полковник прошел, вновь сплоченно надвинулись на полноватого эскулапа.

Только самого хозяина нигде не было видно. Аргамаков, познакомившись с деятельной натурой бывшего офицера, несколько удивился этому факту.

Хотя мало ли какие дела могут быть у местного владельца? Хозяйство большое, под стать полковому, и наверняка везде нужен глаз да глаз.

– Дмитрий Андреевич ждет вас в столовой, господин полковник, – важно сообщил Аргамакову старик, служивший в поместье кем-то наподобие мажордома.

– Так. Хорошо. – Аргамаков легко взбежал на крыльцо.

Он без помощи прошел в комнату, где они совсем недавно завтракали перед дорогой.

Стол был уже убран. Сиротливо стояли стулья, на стене все так же висели портреты царствующего дома, и лишь самого Дзелковского здесь не было.

Аргамаков подошел к окну. Снаружи продолжалась подготовка к походу, и времени на прощание оставалось совсем немного.

Едва слышно скрипнула дверь. Полковник невольно обернулся на звук. На пороге столовой ухмылялся в рыжеватые усы Дзелковский. Вид его говорил сам за себя.

Офицерская форма, чистенькая, аккуратно подогнанная, сидела на хозяине гораздо лучше вчерашнего штатского костюма. Сверкали золотом трехзвездные погоны. Ордена Дзелковский надевать не стал, и только Владимир и два солдатских Георгия воинственно расположились на кителе.

– Осмелюсь доложить, господин полковник! Поручик Дзелковский прибыл для прохождения службы! – Хозяин щелкнул каблуками и кивком головы отдал честь.

– Но… – несколько опешил Аргамаков.

Дзелковский молча ждал. Лишь чуть искрились улыбкою глаза.

– Дмитрий Андреевич, нужно ли это? – после некоторой паузы спросил полковник. – Подумайте сами. Вам удалось сохранить кусочек прежней жизни на земле. И что с ним станет, если вы вдруг отправитесь с нами навстречу неизвестности? Долго ли тут продержится все вами созданное?

– Не знаю, господин полковник. Могу сказать одно: если буду сидеть здесь и ждать, пока кто-то не восстановит порушенное, мой, как вы выражаетесь, уголок долго не просуществует. Не бывает так, чтобы где-то царило полное спокойствие, а вокруг бушевало людское море. Рано ли, поздно, стихия поглотит все. Единственный шанс укротить ее – это борьба. Не на этом клочке земли, а по всей России. Или мы одолеем стихию, или нас всех сметет. Поэтому я иду с вами. До самого конца.

Размышлял Аргамаков недолго. Он прекрасно понимал всю справедливость аргументов Дзелковского. Было жаль налаженного крепкого быта, ни в чем не повинных людей, но чтобы приобретать, приходится терять что-то. Да и выбор – это право каждого.

– Не пожалеете? – в последний раз спросил Аргамаков.

Дзелковский молча покачал головой. Впрочем, вопрос прозвучал не вполне уместно. Аргамаков по должности неплохо разбирался в людях и знал: такие, как их хозяин, никогда не отменяют своих решений. Что бы ни произошло.

– Господин поручик! – тон Аргамакова стал официальным. – Доложите начальнику штаба о зачислении вас в отряд с назначением… – полковник несколько помялся, потом вспомнил кое-что из рассказов прежних сослуживцев, – …в пулеметную роту. Выступление в поход через четверть часа. Торопитесь.

– Разрешите идти?

– Идите. – Роли хозяина и гостя переменились, но чего не бывает на свете?

И снова, бодря души и призывая к подвигам, грянул Егерский марш. Четко печатая шаг, двинулись роты, загарцевала кавалерия, стронулись с места орудия, повозки, машины… Скоро люди рассядутся по подводам, движение пойдет быстрее, но пока, пока…

Поселяне должны воочию видеть силу, знать, что она есть, что еще не все рухнуло в мире. И не важно, что стройные колонны скрываются за горизонтом. Это их обязанность, их долг идти туда, куда зовут трубы. И долго еще будет звучать в сердцах остающихся бравурный вечно молодой марш…

Сюрприз ждал Аргамакова уже в пути. Первое время полковник двигался то вместе с головной ротой, то втроем с начальником штаба и Дзелковским, уже зачисленным в пулеметчики, но одновременно исполняющим обязанности проводника. Прикидывали время движения, пытались предугадать возможные задержки – словом, занимались текущим делом.

Рысящий вдоль колонны кавалерист вначале не привлек особого внимания. С донесениями ездят намного быстрее. Лишь мельком глянули, что кавалерист молод, принадлежит к записавшимся в отряд в качестве вольноопределяющихся гимназистам, и вновь занялись обсуждениями.

Но вольнопер приблизился, вскинул руку под козырек, бодро бросил:

– От доктора Барталова. Разрешите доложить!

Офицеры переглянулись. Обычно на марше Барталов не давал о себе знать, а тут не просто решил подать весть, а еще использовал подвернувшегося солдата.

– Докладывайте.

По лицу юноши блуждала немного шалая улыбка, хотя в остальном он вовсю старался следовать уставу.

– Господин доктор просят вас прибыть в госпиталь. Говорит, что это очень важно.

– Хорошо, буду, – кивнул Аргамаков. Когда же кавалерист развернул коня, тихо сказал Канцевичу: – Странно. Что-то это совсем непохоже на Павла Петровича.

Но раз непохоже, то надо тем более разобраться в причинах. Аргамаков окликнул ехавшего неподалеку Коршунова и пересел на своего коня.

Вдвоем с вестовым они неспешной рысью проехали навстречу растянувшейся колонне. Люди вольготно расположились на повозках. Кто-то, пользуясь случаем, дремал впрок, кто-то неспешно беседовал, словом, марш как марш.

Барталов ехал в своей бричке чуть впереди госпиталя, и вид у доктора был несколько сконфуженный и рассерженный одновременно.

– Что у вас, Павел Петрович? – спросил Аргамаков, наклоняясь с седла.

– У меня пополнение, – буркнул доктор. – Согласно вашему приказу.

– Какому приказу? – удивился Аргамаков.

Доктор посмотрел на него с укоризной:

– И вы еще спрашиваете?

– Давайте объяснимся, Павел Петрович. Никакого приказа, касающегося госпиталя, я не отдавал. И потом, что за пополнение?

– А племянницы?

– Какие племянницы? – И тут до полковника стал доходить смысл. – Вы хотите сказать, что племянницы Дзелковского здесь?

– Совершенно верно, – подтвердил его догадку Барталов. – По их утверждению, с вашего, так сказать, разрешения и участия.

Колебался Аргамаков недолго. Он легко перепрыгнул из седла в докторскую бричку и оттуда приказал вестовому:

– Коршунов! Поручика Дзелковского ко мне! Возьми моего коня. Побыстрее!

– Вы хотите сказать, что никакого разрешения, так сказать, не давали? – с долей подозрения уточнил Барталов.

– Павел Петрович!

Доктор неожиданно улыбнулся и замотал головой:

– Вот где плутовки! Налетели на старика, мол, согласно распоряжению командира, а не верите, спросите у него сами… Я же уши развесил да слушаю…

– А меня спросить было нельзя?

– Не хотел беспокоить перед выступлением. Да и у самого дел, так сказать, хватало. Троих наиболее тяжелых мы оставили в поместье, но все остальные хотят двигаться с отрядом. Вы же понимаете, Александр Григорьевич, дорога ранам противопоказана. Тут старайся не старайся, а все труды, того и гляди, пойдут насмарку. Одна надежда на госпиталь в Смоленске. Врачи любой власти нужны.