Владимир Свержин - Внутренняя линия Страница 47

— Добрый день, Сергей Владиславович! — приветствовал арестованного поджидавший его Орлинский. — Извольте подать мне руки.

Кристенсен выполнил просьбу, и стальные браслеты тотчас защелкнулись на запястьях.

— Настоятельно рекомендую вам не пытаться от нас убежать. Фен Бо, отведи арестованного в автомобиль. Так, где тут у вас расписаться?

Черная машина с задернутыми шторами на окнах выехала со двора особняка на Петровке, еще в восемнадцатом году облюбованного руководством Народной милиции.

— В Лефортово? — спросил Кристенсен у сидевшего рядом председателя Ленинградской Уголовно — следственной комиссии.

— В какой — то мере, Сергей Владиславович, в какой — то мере. Вот, ознакомьтесь. — Он протянул Виконту картонную папку. — Это материалы вашего дела.

Арестант углубился в чтение.

— Постойте, что это? Что это за бред? Я прибыл в Россию для того, чтобы возглавить белогвардейскую террористическую организацию в Казани?! Я такого никогда не говорил!

— Полноте, Сергей Владиславович, поверьте — так будет лучше!

— Куда уж лучше! Меня за эту самую деятельность поставят к стенке!

— Голубчик, — Орлинский тронул плечо шофера, — останови здесь. Сходи, будь добр, принеси сигареты. Фен Бо, постереги снаружи.

— Есть! — козырнул конвоир и выскочил из автомобиля.

— Сергей Владиславович, я же просил — доверьтесь мне. Я делаю все, что в человеческих силах, дабы спасти вас. Увы, я не господь бог, и даже если сниму ваши оковы и отпущу на все четыре стороны, сами вы не пройдете и двух кварталов! Я же по вашей милости окажусь в застенках. Эти признательные показания дают мне возможность вывести вас из — под удара.

— Каким, интересно, образом?

— Нет смысла держать вас в Москве, если тайная организация, которую вы, с позволения сказать, возглавляете, располагается в Казани. Сейчас мы едем в Лефортово, где вас сфотографируют, увы — снимут отпечатки пальцев, устроят весь прочий бертильонаж[25] и передадут мне для проведения следственных мероприятий. Я позабочусь, чтобы в вашем деле завтрашним числом стояла отметка, что вы отправлены по этапу в Казань. Соответственно, у нас есть всего несколько дней, чтобы провернуть все наши дела и покинуть Совдепию до момента, пока выяснится, что вы не прибыли в пункт назначения. Можете ли вы гарантировать мне безопасный выход через границу?

— Могу. Но прежде я должен выполнить свою миссию.

— В таком случае нельзя терять времени. У нас от силы дней пять, неделя…

— Не будем терять времени, — согласился Виконт. — Удалось ли что — нибудь узнать о лаборатории профессора Д.?

— Мне — нет. Не сомневаюсь, что в ОГПУ есть люди, обладающие подобной информацией, но их, видимо, очень немного. На то, чтобы их выявить, может понадобиться дней больше, чем у нас есть. Но я, кажется, знаю человека, который, вероятно, держит этот вопрос под контролем.

— Кто же это?

— Ваш бывший сослуживец.

— Штабс — капитан Зощенко?

— О нет! Полковник Шапошников. Думаю, вам известно, что теперь Борис Михайлович — командарм, и возглавляет Московский военный округ.

— Да, я слышал об этом.

— Шапошников известен как человек разумный и благородный. Он будет рад увидеть бывшего однополчанина.

— Несомненно. И сдать его в ОГПУ с красным подарочным бантиком на шее.

— Считаете, ваш командир способен на такое? Предать человека, лечившего вверенных ему солдат, а может, его самого?

— С тех пор изменилось многое.

— Да, это верно. Я предвидел и этот вариант, — заверил Орлов. — Люди из боевой организации доставят вам красноармейскую форму и удостоверение военного врача. У нас будет целая ночь, чтобы разработать вашу легенду: откуда вы прибыли, зачем, и тому подобное.

— Ага, после чего я приду к Борис Михалычу и спрошу: «Уважаемый командарм! Не болит ли у вас горло, не тревожат ли старые раны, хорош ли стул?»

— Нет. Конечно же, нет, — улыбнулся бывший статский советник. — Но профессия врача хороша тем, что, согласно клятве Гиппократа, он лечит всякого, кто к нему обратится. В том числе и высокопоставленных чиновников из ОГПУ.

— И что я такого налечил?

— Информацию о том, что эта не всегда гуманная организация разыскивает вашу общую знакомую, Татьяну Михайловну Згурскую. Вот, полюбопытствуйте. — Орлинский достал из кармана френча сложенный пополам конверт. — Здесь и портретик ее прилагается.

— Я прибыл в полк в начале войны, когда Татьяна Михайловна уже покинула его. Но слышал по рассказам, что она была женщиной очень доброй.

— Да, все так говорят. И это только повышает ваши шансы. Можно предположить, что полковник Шапошников испытывал к Татьяне Михайловне в высшей мере дружеские чувства, и он так же, как вы и я, будет в недоумении — отчего вдруг ОГПУ разыскивает эту славную и безобидную женщину. Скорее всего он пожелает ее спасти. Вам это представляется вероятным?

— Представляется. А далее я спрошу Бориса Михайловича: «А не знает ли товарищ командарм, где располагается лаборатория профессора Д., занимающаяся передачей эмоциональных сигналов на расстоянии?»

— Да, смешно, — без тени улыбки подтвердил контрразведчик. — Но обратите внимание вот на что: если подобные изыскания и впрямь производятся в Москве, то, бесспорно, армия их курирует. И уж конечно, командующий округом знает, где они ведутся, и имеет доступ на объект.

И второе. Меня не менее, чем вас, удивил приказ о поиске госпожи Згурской. Должен заметить, что подписан он непосредственно товарищем Дзержинским, что само по себе говорит о многом. Я постарался разузнать, чем вызван подобный интерес, и то, что мне удалось разведать, признаюсь честно, несколько ошарашило.

— Я весь внимание.

— Татьяну Михайловну разыскивают по настоянию лично мне не известного профессора Дехтерева. Не ваш ли это искомый Д.?

Виконт пожал плечами.

— Вот и я не знаю. Но, как я уже говорил, лично мне — а поверьте, я знаю очень многих особ, влияющих на принятие решений в ОГПУ и НКВД, — имя профессора Дехтерева ничего не говорит. Так что, если удача на вашей стороне, а пока было именно так, то мы напали на верный след. А теперь, — Орлинский постучал рукой в окошко, — Фен Бо, позови шофера! В Лефортово!

Генерал Згурский нажал на заводную головку часов, и серебряная крышка с тремя грациями легко откинулась, открывая циферблат.

«Еще минута», — отметил Владимир Игнатьевич и перевел взгляд на двери окутанного мрачными легендами здания Сюрте Женераль. Поговаривали, что тень Видока — короля преступников, ставшего королем сыска, и поныне живет здесь, в особняке на набережной Орфевр. Рассказывали также, что его тень бродит по каменному берегу Сены, постукивая дубовой тростью по тротуару. И если слышишь этот доносящийся ниоткуда звук, то лучше прибавить шагу, а то и вовсе бежать — где — то рядом Видок чует душегуба — разбойника.

Массивная дверь отворилась, и на улицу вышел поджарый мужчина чуть выше среднего роста, в модном клетчатом пиджаке и рубашке без галстука. Взгляд Згурского моментально оценил наведенные стрелки на брюках, выдраенные штиблеты и — что главное — офицерскую прямую осанку.

Мужчина начал оглядываться, рассматривая припаркованные у подъезда автомобили. Его лицо показалось Згурскому знакомым. Он напряг память, воскрешая события недавних лет. Где — то он его определенно видел.

Владимир Игнатьевич нажал на клаксон, и господин в сером клетчатом пиджаке тут же приветственно махнул рукой и зашагал к автомобилю.

— Добрый день. — Дверь автомобиля открылась.

— Приветствую вас, генерал. Сожалею, что для нашей встречи понадобился такой повод. — Мсье замялся, что — то недоговаривая. — Я — комиссар Анри — Жермен Рошаль. Мы когда — то уже встречались прежде. Вы, конечно, не помните…

— При Мон — Спен. Вы командовали ротой Марокканских стрелков, — заводя мотор, равнодушно отозвался генерал. — Затем в восемнадцатом году вы уже исполняли обязанности командира третьего батальона этих же самых стрелков. В звании капитана.

— Браво! — Рошаль склонил голову. — У вас блестящая память! Я удивлен, что вы меня отмстили среди прочих солдат и офицеров, но чтобы запомнить…

— У меня действительно неплохая память. Кроме того, после расписанной в прессе охоты на аэроплан барона фон Шауссе, вас несложно узнать.

— Польщен. Честно вам должен сказать — польщен.

— Куда мы с вами направимся? — не давая ему закончить фразу, спросил Згурский.

— Если не возражаете, в квартале Марэ есть очень милое кафе под названием «Литера». Там нам предоставят уютный кабинет, где мы сможем перекусить, а заодно обсудить имеющиеся вопросы.

— Я так понимаю, что должен говорить под запись?