Роксана. Детство (СИ) - Колч Агаша Страница 48

Глафира, освободившись от ноши, не сдержала едва слышный вздох облегчения. Всё же амулетов было много и вместе они весили немало.

— Ваше Сиятельство, — обратилась было бабушка к графу, но тот, умоляюще сложив руки, перебил её:

— Княгиня, сделайте милость, обращайтесь ко мне по имени-отчеству.

— Тогда пусть это будет взаимно, — с легким кокетством ответила женщина и — ей богу, я это видела! — стрельнула глазками в посла. Потом, как ни в чём ни бывало, продолжила: — Милейший Николай Иванович, что нам следует знать, дабы не нарушить местные правила и обычаи?

— Ничего такого, что сильно разнится с этикетом двора Его Императорского Величества. Хан прогрессивный правитель, получивший образование в Британи. Он и русский язык неплохо знает, но говорит с сильным акцентом, стесняется этого, поэтому предпочитает, чтобы его озвучивали переводчики. Единственная особенность: к хану следует обращаться «Благороднейший» или «Величайший».

У Глафиры едва заметно дернулись уголки губ, но опытный дипломат заметил эту невольную мимику и прокомментировал, понизив голос:

— Что поделать, Глафира Александровна, местный колорит.

В это время распахнулись двери, и церемониймейстер объявил:

— Княгиня и княжна Верхосвятские, наш благороднейший господин хан Кирим готов говорить с вами!

Твою ж… — чуть было не вырвалось у меня. Понтов-то, понтов… Зато сразу понятно, что кланяться надо пониже, говорить послаще и обещать побольше.

— … так как моя внучка в этот скорбный момент оказалась единственной ведуньей, находившейся рядом, Алтын-апа вынуждена была сделать её своей наследницей, — так закончила объяснение невероятного события Глафира. После чего, сделав книксен, попросила: — Позвольте ещё сказать, Благороднейший? — Хан милостиво шевельнул пальцами. Княгиня слегка повернула голову, и Мишель ей в руки вложил ларец, полный рабочих артефактов. — Мы с внучкой хотели бы передать вам эту шкатулку. Не знаю, как она оказалось в доме, но такое сокровище нам ни к чем. Вы же, руководствуясь вашей величайшей мудростью, уверена, найдёте содержимому достойное применение.

И как только губы не слиплись от этой патоки? — подивилась я велеречивости бабушки, понимая, что во дворце это норма общения.

Кто-то из доверенных слуг хана подбежал, забрал подношение и понёс к трону, на котором восседал наместник. Ларец этот осмотрели ещё до того, как мы вошли в тронный зал. Невесть откуда появившийся человек заступил путь, молча забрал шкатулку и отошёл с ней в сторону. Там с осторожностью несколько придворных её открыли, поводили над ней руками, покачали головами, поджав губы, — оценили дар — и вернули Мишелю. Поэтому сейчас хан безбоязненно откинул крышку и, не сдержавшись, охнул, после чего быстро-быстро залопотал, аккуратно дотрагиваясь до артефактов кончиками пальцев.

— Его Высочество Благороднейший хан Карим говорит, что эти амулеты были переданы Алтын-апа более года назад для совершения ритуала восстановления магии. Но колжунья всё ссылалась на то, что духи пока не благосклонны и не желают делиться силой, и артефакты не возвращала. После смерти хранительницы Величайший хотел было счесть ларец вместе с содержимым потерянными, но вы вернули заряженные амулеты, порадовав сердце наместника, — чуть ли не шёпотом синхронно переводил нам посол ликование хана. — Благороднейший спрашивает, что вы хотите в награду за возвращение этого ларца.

Глафира, подхватив края юбки, присела в почтительном низком реверансе, я синхронно повторила её действия, а бабушка из глубокого поклона смогла ещё и сказать:

— Величайший, всё, о чём мы могли мечтать — поместье у моря с прекрасной виллой и уютной бухтой — у нас уже есть. Осталось заслужить ваше высочайшую благосклонность.

— Шах и мат! — фыркнула я, восхищаясь бабушкиной дипломатичностью.

В зале повисла такая тишина, что стали отчётливо слышны резкие крики павлинов из парка. Я что, это вслух сказала? Упс! Явно переволновалась, если даже за языком не слежу. Ой, мамочка! Зареветь, что ли, может, прокатит?

Но реакция Кирима удивила.

— Маленькая княжна умеет играть в шахматы? — Хан смотрел на меня с лёгким прищуром и едва сдерживаемой улыбкой. И нет у него никакого акцента. Ну разве что едва уловимый. Таким знанием языка гордиться надо, а не стесняться. — Не откажете мне в партии?

— Умею, Ваше Благороднейшее Высочество, — кажется, надо было книксен сделать, но я, обалдевшая от собственной наглости, забыла. — С удовольствием сыграю.

По знаку хана слуги начали суетиться. Одни втаскивали в боковую дверь шахматный столик, другие пододвигали стулья. Гордо внесли и поставили на расчерченное клетками поле большую резную коробку.

— Роксаночка, не позорься, — шёпотом умоляет бабушка побелевшими губами. — Ты едва-едва фигуры угадываешь, а как они ходят, и вовсе путаешься.

— Родная, всё будет хорошо, — обещаю я княгине и прошу посла: — Николай Иванович, позаботьтесь о бабушке.

Не знаешь ты, лапушка, что было у меня в прошлой жизни единственное увлечение — шахматы. Когда ещё в первом классе была, дед играть научил, чтобы не только о садах можно было говорить, но и было с кем сразиться вечерами в баталии мирной. Поначалу только фигуры бездумно переставляла, на что дед безнадёжно махал рукой, сердясь на мою бестолковость. Потом стала задумываться над ходами и кое-как разбираться в тактике. Для того, чтобы следующим летом порадовать старика своими успехами, записалась в школьный шахматный кружок. В те времена игра была популярной, и сильного партнёра найти было не проблемно.

Но последние лет десять о своём увлечении не распространялась, играя или с компом, или в сети с такими же увлечёнными. Разряды и регалии меня никогда не интересовали. А вот интересная, заковыристая партия, из которой выходишь победителем — это да.

— Прошу вас, юная леди! — встаёт хан с трона и идёт к месту нашего будущего шахматного сражения.

Он усаживается на свой стул, открывает коробку и начинает выставлять потрясающей красоты фигуры. Каждая как произведение искусства. Ни одна фигура не повторяет другую. Слоны, несущие на своих спинах паланкины, башенки с зубцами и бойницами, кони, вставшие на дыбы, натянувшие луки пешки, ферзи, в драпировке которых угадываются очертания соблазнительных женских тел, величественные, восседающие на тронах, короли.

— Не отвлекайтесь, юная леди, — советует мне мой противник. — И знаете что… играйте белыми.

Белыми так белыми. Е2 — Е4. Играли мы быстро и молча. Без затяжных многоминутных раздумий и, конечно же, без консультаций. В какой-то момент я поняла, что через два хода поставлю Кириму мат. Мой ход… хожу конем ¬— шах, выход для короля только один, но после этого я слоном «рублю» ферзя и… Мат, Ваше Великолепное Высочество. Вариантов нет…

Уже тяну руку к изящной белогривой лошадке, перебирающей в воздухе передними ножками, когда вспоминаю слова бабушки. Той, что похоронена на деревенском кладбище рядом с дедом: «Выигрыш не всегда победа. Иной раз и проиграть нужно». Так говорила она мне, когда я научилась обыгрывать деда.

Меня бросает в жар. Роксана Петровна, ты же собиралась в этой жизни быть хитрее и умнее, а сама что творишь? Вот выиграла бы сейчас, на глазах у всех, у наместника. Сопливая девчонка у Величайшего. Подумай своей головушкой, что последует за этим?

О благосклонности, которой просила Глафира, можно забыть навсегда. Да и с поместьем, скорее всего, попрощаться придётся. А у меня уже планов громадьё с этим местом связано. Прасковью с места сорвала, Акима… Сожгла мосты, в хлам разругавшись с Петром. И куда после этого? В приживалки к тётушке Жени́, которая собак не любит?

Я опускаю занесённую над столом руку на слона, прикрывающего атаку лошадки, и сдвигаю его по диагонали, сливая игру.

Бровь Кирима дёрнулась. Он всё понял. Понял, что партия им проиграна, видел, как я чуть было не дотронулась до коня, и видел, как отступила.

— Я приму ваш ход, юная леди, — едва слышно сказал наместник, — но при условии, что мы ещё раз сыграем. Без секундантов…