СССР. Книга 1. С чистого листа - Анатолий Бурак Страница 48

— Ой! — Тут же наивно захлопала ресницами кокетка. — А на репетиции побывать можно?

— Нет! — Коротко и ясно, а так же безапелляционно и недвусмысленно, отрезал я. — И, чтобы немного смягчить отказ, извиняюще улыбнулся. — Понимаешь, наш руководитель… Сергей Петрович Синельников, вряд ли одобрит, если я начну приглашать посторонних. И, видя что на глазах явно раскатавшей губу девчёнки начали наворачиваться слёзы, пообещал. — Зато будем ждать тебя на первых же танцах!

— Танцы я люблю. — Тут же посветлела лицом и сменила гнев на милость Алла. И, взглянув на надетые на левое запястье часики, засобиралась. — Ой, побегу! Ещё Барса покормить надо. Да шерсть вычесать. Он это любит!

Изобразив воздушный поцелуй и подхватив со стола поднос, непоседливая любительница танцев и штатный кинолог Свердловского ГУВД наконец, умчалась. А я, меланхолично прикончив третий и последний стакан компота, выгреб ложкой вкуснющие сухофрукты и задумался о том, красиво ли будет обратиться к Познякову с просьбой, отмазать меня перед кадровиком.

И, в общем и целом, по всему выходило, что «да». Ведь, хотя проспал я по собственной дурости но, как ни крути, а помощь следствию оказал. И, как подозреваю, весьма и весьма существенную. Нет, конечно же, это нехитрое дело так или иначе раскрутили бы и без моей помощи. Но, раз уж впрягся и, пусть и невольно, но, всё-таки поучаствовал, то имею полное право рассчитывать на кое-какие плюшки.

С этими, безо всякого сомнения, позитивными и, я бы даже сказал, продуктивными мыслями, я и направился обратно в убойный отдел. Тихонько постучавшись и услышав, не очень-то и довольное «войдите», обнаружил всё тут-же, оставленную тридцать минут назад, «картину маслом».

Двух оперуполномоченных и скукожившегося на стуле подозреваемого. Как и положено уважающим себя работникам правоохранительных органов, действовал они «по классике». То есть, один был добрым следователем, амплуа которого, как понимаю, отыгрывал Анатолий Викеньтьевич. Ну и, соответственно, «злым» был Василий.

— Что вас связывало с убитой? — Подозреваю, что в который уже раз, мягко спрашивал Позняков.

— Я же вам десять раз повторил, что мы вместе работали. — На грани приличий буркнул, почти огрызнулся, Агишев. — И между нами были исключительно деловые отношения.

«Ну да, настолько деловые, что тюкнул начальницу по кумполу, и пригрёб золотишко». — Невесело усмехнулся я про себя.

Но встревать в отлаженный механизм допроса, по вполне понятным причинам, не стал. Не время сейчас влезать со своей, в общем-то, совершенно незначительной и, могущей показаться Анатолию Викеньтьевичу пустяковой, просьбой.

Поеду-ка я, наверное, в отдел кадров самостоятельно. И будь, что будет. Получу пиздюлей, куда ж без этого. Но, как говорится, дальше Сибири не сошлют. А учитывая, что мы и так находимся на Урале, то терять, в общем и целом, мне абсолютно нечего.

Услышав подобные мысли носителя, симбиот забеспокоился. Ибо такое наплевательское отношение к собственной судьбе было весьма чревато. Пусть и не крупными неприятностями но, как минимум, потерей того мало-мальского комфорта, что он успел обеспечить их общему телу.

Отдельная, пусть и съёмная но, зато совершенно бесплатно доставшаяся, квартира. Полставки в музыкальном коллективе Свердловского Дома Офицеров. Ну и, самое главное, что позволит воспользоваться всеми этими, пусть и не очень великими но, по его мнению, вполне заслуженными носителем благами — это место в вот этом, для простых обывателей овеянном ореолом тайны и загадочности, убойном отделе.

Разумеется, будь его воля, квазиживой организм предпочёл бы выбрать занятие более спокойное. Какую-нибудь непыльную должность, связанную с перебиранием бумажек или нечто подобное. Но, поскольку обстоятельства, как-то сами-собой сложились именно таким образом, то упускать предложенную судьбой и созданную его усилиями возможность, было, по меньшей мере, глупо.

А, значит, нужно как-то заставить хозяина дождаться окончания допроса. Или, что ещё лучше, поспособствовать его скорейшему завершению. И, желательно, ознаменованным признательными показаниями, ушедшего в глухую несознанку и всеми силами упиравшегося, задержанного.

В общем, включив на максимальную мощность сканирующую программу, и в полной мере задействовав свои аналитические способности, биопроцессор подготовился поучаствовать в допросе. И, первым делом, скрепя сердце, послал очередной болевой импульс их общему телу.

Пресекая попытку реципиента по-английски покинуть кабинет и, возможно, совершив самую непоправимую глупость на этом жизненном этапе, отправиться на приём к кадровику в одиночку.

Едва я чуть-чуть приподнял зад со стула, как голову пронзил, не скажу, что ставший уже привычным но, такой знакомый укол боли. Обозначавший, что делаю что-то не так. И, следовательно, нужно притормозить или же, вообще полностью, изменить направление мыслей.

Шлёпнувшись обратно, я тихо охнул и еле удержался от того, чтобы не потереть виски. Незачем окружающим знать про мои «мигрени». Люди не любят увечных. Особенно, если ближний ну, или дальний, болен на голову.

В общем, я сделал вид, что просто устраивался поудобней и уставился на не очень стойко но, надо отдать ему должное, очень и очень упирающегося, Агишева.

— Скажите, могла ли Людмила Силантьевна иметь с собой какие-либо ценности? — Продолжал допрос Анатолий Викеньтьевич. — Ювелирные изделия или, возможно, крупную сумму денег?

Тут подозреваемый еле заметно дёрнулся, а в мой многострадальный мозг снова вонзилась раскалённая иголка.

— А я почём знаю? — Наигранно удивился, боровшийся за свои жизнь и свободу, Павел Петрович. — Директор, знаете ли, о таких вещах мне не отчитывалась.

«Врёт»! — Отчётливо понял я. — «Пиздит, как сивый мерин».

То есть, извините за мой французский, намеренно вводит в заблуждение следственные органы.

Причём, Агишев, оказался довольно-таки хорошим актёром. Так как ни Позняков, ни Василий, по моему твёрдому убеждению, не уловили в его словах ни грамма фальши.

— Что у неё было с собой? — Наплевав на приличия и субординацию, нарушил канву допроса я. — Говорите, быстро!

— Я не… — Испуганный моим внезапным вмешательством, Агишев непроизвольно втянул голову в плечи.

— Деньги? — Усилил напор я.

— Не знаю! — Почти выкрикнул задержанный. — Я же вам уже сказал!

В голове снова кольнуло, что, как уже начал понимать, было моим наказанием за неверные поступки и предположения. И, поскольку выбора особого не имелось, я озвучил вторую версию.

— Значит, драгоценности!

Павел Петрович снова дёрнулся, а Позняков, сходу уловивший, когда нужно вмешаться, достал из кармана бумажный пакетик и, развернув, выкатил на стол найденное нами в грязи колечко.

— Это? — Явно выделяя интонацией первое слово, громко произнёс Анатолий Викеньтьевич. — Вам ничего не напоминает?

Агишев опять сильно вздрогнул а я, торопясь воспользоваться его растерянным состоянием, снова насел на беднягу.

— Получается, она несла с собой ювелирные украшения! — Словно речь шла о чём-то давно доказанном, утвердительно произнёс я. И, опуская момент убийства и ограбления, с напором спросил. — Где вы их спрятали?

Задержанный снова затрясся. Причём так явно, что даже равнодушные к его невербальным сигналам, Позняков и Василий это заметили. Ну а я, так как мой внутренний мучитель не наградил меня очередной порцией боли, вдохновлённо продолжал наседать.

— Где цацки, дядя? — Уставившись в бегающие глазки Павла Петровича, почти прошипел я. — У тебя дома? — Тут в мозгу у меня кольнуло, что означало неверное предположение. — В подвале? — Снова лёгкая, на грани восприятия вспышка боли. — Зарыл где-то на пустыре?

С каждым моим нелепым предположением лицо Агишева больше и больше разглаживалось. А мой внутренний палач, он же путеводитель но дебрям чужой души и загадочный Шерлок Холмс в одном флаконе, всё усиливал и учащал вспышки боли.

«Что ж, значит, нужно думать куда-то, немножко в другую сторону». — Пытаясь не выдать гримасой собственное дискомфортное состояние, догадался я. — «Знать бы ещё, в какую»?

К счастью, Анатолий Викеньтьевич снова вступил в беседу, задав, в общем-то обыденный и немудрящи вопрос.

— Вы бывали у Людмилы Силаньтьевны дома? — Ровным, успокаивающим тоном поинтересовался он.

Лицо Павла Петровича снова слегка исказилось недовольной гримаской. И, скривив губы, он нехотя ответил.

— Иногда.

Видно было, что ему отчаянно хотелось соврать но, будучи не конченным идиотом, он понял, что правду узнают в в самые кратчайшие сроки.

— По какому поводу заходили в гости? — Продолжал гнуть свою линию Позняков.

— По работе. — Нехотя, почти огрызаясь, сообщил Агишев.

— Ладно, вернёмся