Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах Страница 5

Даглесс затрясло. Улыбочка Глории сияла откровенным злорадством.

– Папочка говорит, что, если бы не твое наследство, он бы давно от тебя избавился.

И тут Даглесс, словно ожив, ударила по самодовольной толстой физиономии.

Как на грех, в этот момент из церкви вышел Роберт, и Глория с воплем ринулась в объятия отца:

– Она избила меня и оцарапала руку! Смотри, папочка, у меня кровь идет! Это она наделала!

– Боже мой, Даглесс! – в ужасе ахнул Роберт, широко раскрыв глаза. – Поверить не могу! Избить ребенка…

– Ребенка? Хватит с меня этого ребенка! Я по горло сыта твоим постоянным сюсюканьем с ней! И твоим обращением со мной!

Роберт окинул ее ледяным взглядом:

– Всю эту поездку мы были добры к тебе, несмотря на то что ты злилась и ревновала. Мы из кожи вон лезли, чтобы тебе угодить!

– Боюсь, ты преувеличиваешь! Вы и пальцем о палец не ударили, чтобы мне угодить! Все для Глории, все ради Глории!

На глазах Даглесс выступили слезы, горло перехватило так, что стало трудно дышать. В ушах звенели ехидные слова Глории.

– Вы смеялись надо мной за моей же спиной!

– У тебя разыгралось воображение, – бросил Роберт, по-прежнему обхватив руками Глорию, словно боялся, что Даглесс набросится на нее. – Но поскольку мы так тебе неприятны, может, обойдешься без нашего общества?

Повернувшись, он повел Глорию к машине.

– Согласна, – кивнула Даглесс. – Я готова вернуться домой.

Нагнувшись, она потянулась к сумочке, оставленной у надгробия. Но рука ушла в пустоту. Даглесс поспешно заглянула за ближайшие могильные плиты, но сумочки не было.

Шум мотора заставил ее поднять глаза. Сначала она даже не поняла, что происходит. Роберт уезжает, бросив ее здесь, в этой глуши!

Даглесс кинулась к воротам, но машина уже выехала на дорогу. И тут, к своему ужасу, Даглесс увидела вытянутую в окно руку Глории. С пальцев свисала ее сумочка!

В бесплодной попытке догнать их Даглесс побежала следом, но машина вскоре исчезла из виду. Ошеломленная, отупевшая, не понимающая, что случилось, девушка побрела к церкви. Она в чужой стране без денег, кредитных карточек и паспорта. Однако ужаснее всего то, что человек, которого она любила, безжалостно ее бросил.

Тяжелая дубовая дверь церкви осталась открытой, поэтому Даглесс вошла внутрь. Тут царил полумрак, было холодно и пахло сыростью, но от высоких стен веяло спокойствием и благоговением.

Придется поразмыслить о ситуации, в которой она оказалась, и решить, что делать. Роберт, конечно, вернется за ней. Может, он уже поворачивает машину, чтобы добраться до церкви. Еще минута, и он вбежит в дверь, схватит Даглесс в объятия, скажет, что жалеет о случившемся и надеется на ее прощение.

Но в глубине души Даглесс в это не верила. Роберт был слишком зол, а Глория лгала не краснея. Она, разумеется, уже успела сочинить сказку о том, как Даглесс повредила ей руку, и еще больше подогреет гнев отца.

Будет лучше, если Даглесс придумает, как выбраться из этого переплета. Нужно позвонить отцу за его счет и попросить прислать денег. Хотя при этом придется признаться, что его младшая дочь потерпела очередную неудачу.

Слезы невольно брызнули из глаз, стоило представить, как старшая сестра Элизабет пренебрежительно пожимает плечами: «Что опять натворила наша маленькая легкомысленная сестричка?»

Роберт был попыткой Даглесс заставить родных гордиться ею. Он был разительно не похож на тех парней, с которыми время от времени встречалась Даглесс. Он был таким респектабельным, таким солидным. Может, если бы она сдержала свой нрав и немного потерпела Глорию… Может быть… Слезы слепили глаза Даглесс, но она упрямо оглядывала церковь. Солнечные лучи струились в старые окна, прорезанные высоко над ее головой, и падали на белую мраморную гробницу в часовне слева. Даглесс шагнула вперед. На гробнице застыла беломраморная скульптура мужчины, в панцире и странных на вид коротких штанах. Ноги скрещены в щиколотках, под мышкой зажат шлем.

– Николас Стаффорд, – прочла она вслух. – Граф Торнуик.

Даглесс хотела поздравить себя с тем, что так мужественно держалась в печальных обстоятельствах, но вдруг все случившееся нахлынуло на нее девятым валом, и колени подогнулись. Она упала на пол, схватившись за надгробие и прислонившись лбом к холодному мрамору. И заплакала, громко, надрывно: рыдания словно рвались из самой глубины души. Сейчас она чувствовала себя неудачницей, полной и абсолютной неудачницей. И плакала не из-за того, что произошло сегодня. Казалось, все, к чему она прикасалась, немедленно рушилось. С тех пор как она стала взрослой, отец то и дело вытаскивал ее из различных историй, по большей части не слишком приятных.

Вспомнить хотя бы мальчика, в которого безумно влюбилась шестнадцатилетняя Даглесс. Влюбилась и восстала против всей семьи, потому что родным он не нравился. Но сестра Элизабет, мудрая, никогда не ошибавшаяся Элизабет, показала Даглесс кое-какие документы, из которых выяснилось, что мальчику, которого она любила, было уже двадцать пять и среди его многочисленных «подвигов» был тюремный срок. Даглесс вызывающе объявила, что продолжает любить его, несмотря ни на какие недостатки. Отношения прервались сами собой, когда ее возлюбленный был арестован за вооруженный грабеж.

В девятнадцать она увлеклась священником. Ей казалось, что любить служителя церкви вполне безопасно. Но и эта любовь закончилась крахом, когда фотография священника появилась на первых страницах газет. Оказалось, что он уже был трижды женат.

А потом, потом…

Даглесс рыдала так сильно, что не могла вспомнить остальных. Роберт казался совсем другим, таким ординарным, таким приличным… она и его не смогла удержать.

– Да что это такое со мной? – вскрикнула она, глядя сквозь слезы на мраморное лицо человека, похороненного в этой могиле.

В двадцать два года, обнаружив, что ее последняя любовь, биржевой брокер, арестован за предательство интересов клиента, она вскарабкалась на колени к отцу и спросила, не может ли он выбрать для нее жениха.

Адам Монтгомери рассмеялся:

– Твоя проблема, солнышко, заключается в том, что ты влюбляешься в мужчин, которые слишком в тебе нуждаются. Ты должна найти такого, который бы просто хотел тебя, и только тебя.

Даглесс жалостно шмыгнула носом.

– Это мне и требуется! Рыцарь без страха и упрека, в сверкающих доспехах, на белом коне, который хотел бы меня так сильно, что увез бы в свой замок, где мы и жили бы долго и счастливо.

– Что-то в этом роде, – с улыбкой согласился отец. – Сверкающие доспехи – это неплохо, но, Даглесс, милая, если он начнет отвечать на таинственные ночные звонки, а потом прыгать на свой «харлей» и не возвращаться по нескольку дней, постарайся поскорее удрать из замка, договорились?

Даглесс заплакала еще громче, вспомнив, сколько раз приходилось обращаться к родным за помощью. И вот теперь опять! Опять придется признаваться, что она вела себя как дурочка из-за очередного мужчины. Но на этот раз все было еще кошмарнее, поскольку этого мужчину одобрила вся семья. Но и его Даглесс ухитрилась потерять!

– Помоги мне, – прошептала она, погладив мраморную руку. – Помоги найти рыцаря в сверкающих доспехах! Помоги найти человека, который меня захочет!

Усевшись на корточки и закрыв руками лицо, Даглесс зарыдала еще громче.

Постепенно она осознала, что кто-то стоит рядом. Когда она повернула голову, поток солнечного света, проникавшего в высокое окно, ударился о металл и ослепил ее. Даглесс, зажмурившись, плюхнулась на пол и поднесла ладонь козырьком к глазам. Рядом стоял мужчина, на котором, похоже, были… доспехи.

Он стоял неподвижно и сверлил Даглесс таким свирепым взглядом, что она сначала подумала, будто это ей привиделось. Разинув от изумления рот, девушка уставилась на незнакомца. Он был на редкость хорош собой, хотя почему-то облачился в театральный костюм старинной эпохи. Вокруг шеи шел небольшой сборчатый воротник, панцирь доходил только до талии, зато какой панцирь! Он сверкал так, словно был сделан из серебра. По всей поверхности были искусно вытравлены цветочные гирлянды, заполненные похожим на золото металлом. От талии до середины бедер пузырились пышные короткие шаровары. Ноги, длинные мускулистые ноги, были затянуты в чулки, сотканные из… только одно волокно на земле отражало свет таким образом: шелк. Над левой коленкой красовалась изумительно вышитая подвязка из синего шелка. А туфли были и совсем странными: мягкими, с небольшими вырезами поперек мысков.

– Итак, ведьма, – спросил мужчина мягким баритоном, – ты заманила меня сюда. Что же тебе от меня нужно?

– Ведьма? – недоуменно переспросила Даглесс, шмыгая носом и вытирая слезы.

Откуда-то из пышных шаровар появился белый полотняный платок, который незнакомец протянул девушке. Даглесс шумно высморкалась.

– Это мои враги наняли тебя? – продолжал допытываться мужчина. – Неужели им мало заговоров? Разве моей головы для них недостаточно? Встаньте, мадам, и объяснитесь!