Андрей Посняков - Секутор Страница 5

Незаметно пришел вечер, навалился тяжестью враз потемневшего неба с блестящими искорками звезд и узким полумесяцем цвета красной меди. Полумесяц чем-то напомнил Рыси кривой кинжал. Нехорошее было сравнение.

На этот раз он оказался в каморке первым, соседи задержались, Рысь даже краем глаза увидел, как Автебиус о чем-то шепчется с одним из рудиариев – костистым пустоглазым стариком. Что ж, их дела…

Рысь улегся на бок, стараясь держать в поле зрения дверь. Вот послышались шаги: тяжелые – кимвра, чуть полегче – Автебиуса… И еще чьи-то. Целый отряд!

Юноша приподнялся на ложе, когда в каморку вдруг ворвались – да, да, буквально ворвались – воины стражи. Накинулись на парня, скрутили, выволокли во двор…

– Ты сегодня был непочтителен с рудиариями, – посмотрев на Рысь, негромко поведал Эней, эпирец. – И гнусно отзывался о ланисте, что подтверждают трое свидетелей.

– Трое? – Рысь лишь хлопнул глазами. Ну, двое – понятно кто, а третий? Неужели Тирак?

– За твой непотребный язык ты, ант, будешь привязан к позорному столбу на сутки, – невозмутимо продолжил Эней. – Пусть это послужит тебе хорошим уроком на будущее.

На какое такое будущее? – хотелось крикнуть Рыси. Какое такое будущее существует для новичка-гладиатора, не имеющего ни опыта, ни зрительских симпатий? Погибнуть с честью – да, вряд ли что большее.

Грубые веревки впились в запястья, спина прижалась к гладкой поверхности столба позора, уже отполированной многими несчастными и до Рыси. Когда вязали, юноша напрягся, как мог, – вспомнил уроки отца, а теперь вот расслабил мускулы, чтобы не затекли руки. Высвободиться, правда, не удалось – вязавшие свое дело знали. Да и для чего было освобождаться? Вся территория школы охранялась не просто хорошо, а очень хорошо – ланиста был хитер и предусмотрителен, иначе он не стал бы ланистой. Высокая – в три человеческих роста – ограда, не перепрыгнешь, запертые двери казармы, факелы, башни, охранники, в углу двора – карцер из дикого камня. Там вот еще Рысь не бывал, что ж, будет еще время, похоже, к тому все и идет.

– Стоишь?

Рысь скосил глаза – один из стражников, явно нарушая инструкцию, уселся рядом на землю, скрестив под собой ноги. Бросил что-то в рот, пожевал. С виду обычный стражник, не очень-то молод, но и не пожилой, лет тридцати или чуть больше, в римском панцире из железных пластин, с мечом у пояса. Копье и шлем страж положил рядом на землю. Странный тип… И наглый – похоже, не очень-то он боится начальства. Интересно, что ему надо?

– Вот что бывает, когда лезешь на рожон, – отхлебнув из фляжки, наставительно произнес стражник. О, боги! Да он, кажется, пьян. Рысь, конечно, и раньше знал, что галлы склонны к пьянству, но ведь не до такой же степени, чтоб вот так вот, на службе.

– Что смотришь, думаешь, пьян? – страж засмеялся.

Круглоголовый, с рыжеватой бородкой, он был небрежно – лестницей – подстрижен по римской моде, вернее, по тому образцу, что здесь, в отдаленной провинции, считался римским.

– Ну и пьян? И что? – Воин пошатнулся – это сидя-то! – и чуть было не упал назад, да удержался, подставив руку. Снова отхлебнул и, икнув, громко поведал, что все кругом – подлые и гнусные свиньи, в чем Рысь, конечно же, был с ним полностью согласен.

– Поговорить не хотят, собаки, – страж с презрением кивнул на караульное помещение, расположенное рядом с воротами. – Боятся! И правильно делают, что боятся!

– А ты, я вижу, смел? – усмехнулся юноша.

– Смел, – кивнул головой воин. – Смел, потому что меня зовут – Аманд Климентий.

– А, так ты родич ланисте, хозяину…

– Именно так, парень! Бовис – мой старший братец. Гад, каких мало… Но котелок у него варит! Из вольноотпущенников – в хозяева гладиаторской школы, и не где-нибудь, а в Ротомагусе… который, правда, кое-кто считает замшелой провинцией, но это уже… уже…

Аманд наконец упал-таки на спину и тут же захрапел. Проходивший мимо страж осторожно переступил через него как ни в чем не бывало. Понятно, кто ж хочет связываться с беспутным родичем хозяина? Жаль, тот уснул. Скучно теперь. Да и вообще – мало ли, что он мог поведать? Пренебрегать таким случаем явно не стоило.

– Эй, – тихонько позвал юноша. – Ты там что, спишь?

– И вовсе не сплю. – Аманд открыл глаза. – Думаю.

– О чем же?

– О том, как несправедлива жизнь!

– Надо же! – удивился Рысь. – Тебе ли об этом думать?

– Ты никогда не поймешь этого, раб, – высокомерно отозвался стражник. – Хотя твое положение куда как лучше какого-нибудь деревенского серва.

– Чем же это оно лучше? – юноша заинтересовался: как-никак, он и сам не так давно был сельскохозяйственным рабом-сервом в поместье всадника Галлия Флора. Всадник – как хорошо знал с тех пор Рысь – это такой римский титул, обозначающий принадлежность к высшей знати. Ну, не к такой высшей, как, скажем, сенаторы, но все же… Всадник – это вам не какой-нибудь там вольноотпущенник типа выжиги-ланисты.

– Чем лучше, спрашиваешь? – Родич хозяина, как видно, обожал поговорить, и все равно с кем, лишь бы слушали. – А тем, что гладиатор – пусть это занятие и презираемое, как и любой другой труд, – все же не простой раб. Каждый новичок-«деревяшка», если соизволят боги, с течением времени может превратиться в кумира толпы! Ты только представь себе – почести, богатство и слава! Да, да, известные гладиаторы – весьма состоятельные люди. Каждое твое появление на арене будет сопровождаться восторженным ревом и девичьим визгом, каждая красотка будет мечтать отдаться тебе, мальчишки будут бегать за тобой по пятам, богатые матроны – платить за одну только ночь с тобой огромные деньги. За каждый выигранный бой ты получишь пальмовую ветвь и изрядное количество сестерциев, а в случае проигрыша от гибели тебя спасут поклонники – организаторам боев нет никакого смысла расстраивать их твоей смертью. Слава, богатство, женщины – все это стоит риска. Недаром даже свободные римляне иногда отказываются от прав гражданина и добровольно идут в гладиаторские школы, как сделал когда-то Плавт и до сих пор о том не пожалел. Кем бы он был в Риме? Несчастный выскочка-плебей, бедный, одинокий изгой. Снимал бы какую-нибудь гнусную комнатуху на последнем этаже доходного дома, под самой крышей, деля ложе со старой куртизанкой, – и то если повезет. Толкался бы на бесплатных раздачах хлеба да в толпе такой же мрази громко требовал зрелищ.

– Он мог изучить какое-нибудь ремесло и тем заработать на приличную жизнь, – осторожно заметил Рысь, чем вызвал жуткий хохот собеседника.

– Ремесло?! Да ты хоть понимаешь, что говоришь, парень? Физический труд позорен для римского гражданина! Исключение – лишь труд на земле. Запомни: ни один гражданин Рима никогда не работал, не работает и никогда не будет работать, лучше умрет с голоду! Труд – презираемое дело, удел рабов, вольноотпущенников и колонов. А ты говоришь… К тому же гладиаторы получают такие навыки боя, которые потом весьма пригодятся им, ну, если повезет, конечно. Многие удачно устраиваются охранниками к какому-нибудь богатею-нобилю.

Рысь, недоверчиво хлопнув глазами, заметил, что воинские навыки, наверное, лучше сформированы у бывших воинов-легионеров, ведь гладиаторы дерутся хоть и всерьез, но на потеху толпы.

– Не говори мне про легионеров, – презрительно отмахнулся Аманд. – Они могут сражаться только в строю – когортами, центуриями. Строй – сила легиона и слабость. Каждый отдельно взятый воин хоть и обучен индивидуальному бою, но все же не так, как гладиатор. Да и не следует забывать – гладиатор – пария, презренный раб, а потому – и телохранитель, и – тсс! – наемный убийца из него куда лучше, чем из законопослушного легионера. Потому-то и ценятся гладиаторы понимающими людьми, а уж ты мне поверь, таких немало. Ого… – Стражник вдруг поднялся на ноги. – Кажется, светает. Пойду, скоро смена… Виси. И рад бы тебе помочь, да не могу. Впрочем, ты, кажется, сильный, не сдохнешь от солнца.

Цинично улыбнувшись, Аманд махнул на прощанье рукой и, пошатываясь, направился к воротам. Рысь поднял глаза – и в самом деле светало…

Он проторчал у позорного столба целый день, обливаясь потом, чувствуя укусы облепивших почти все тело мух. Солнце палило нещадно, словно поставило себе цель убить Рысь, который к вечеру поник головой и уже не ощущал ни жары, ни боли. И мыслей в голове не было – никаких. Одна пустота. Юноша даже не почувствовал, как его отвязали, потащили в каморку, и пришел в себя лишь на узком ложе… снова от топота калиг стражи и дрожащего света факелов. Кто-то о чем-то спрашивал его, кажется, сам ланиста. Рысь лишь очумело мотал головой, ни во что не вникая. Пинком его подняли на ноги, один из рудиариев заглянул под ложе… и с торжествующей улыбкой вытащил оттуда обломок меча!

– Вы были правы, ребята! – Ланиста обернулся к кимвру и галлу. – А ты, – сжимая обломок в ладони, он перевел на Рысь враз помрачневший взгляд: – ты проведешь ночь в карцере, а утром будешь подвергнут жестокой казни. Взять его!