Петр Заспа - Антипиранья Страница 5

– Ничего-ничего. – Доктор Штраубе похлопал рукой по подушке, набитой конским волосом, не впитывающим влагу. – Я привык к неудобствам. Вы, юноша, не смущайтесь. Мы с Йонатаном не в круиз собрались, все понимаем.

После этих слов Ульрих почувствовал некую симпатию к доктору. Такой будет терпеть, но вида не подаст. А вот ассистент всячески пытался показать, что тишина лаборатории ему куда милее и ближе, чем вонь лодочных отсеков. Вортсман достал накрахмаленный носовой платок и, скривившись, прикрыл нос.

– Это еще ничего! – засмеялся Ульрих. – Я же говорю, что дизеля пока не запустили. А вот когда запустят, вот тогда начнется настоящая вонища! Но ничего, привыкнете. Вы полезайте на верхнюю койку. – Он отдернул штору и указал Йонатану на его место. – Здесь сейчас ящики с апельсинами. Пока потерпите, мы съедим их в первую очередь. Давно нас так не баловали. Уж не вы ли, доктор, тому причиной?

В этот момент загремели дизеля. По лодке разнеслись команды. Шторы над койками качнулись, субмарина содрогнулась всем корпусом и отвалила от причала. По узкому проходу протиснулась вахта в оранжевых жилетах, загремела по трапу и исчезла в рубке.

– Я не переношу качку. – Ассистент присел на койку доктора и вцепился в деревянный бортик.

Ульрих снисходительно взглянул на его побледневшее лицо и мгновенно вспотевший лоб, потом проговорил:

– Так ведь еще и не качает. Я прикажу специально для вас принести мешок с сухарями. Помогает.

В отличие от доктора, к его ассистенту он начинал испытывать стойкую антипатию. Мало того, что еврей, так еще и носом крутит, будто не Штрау-бе, а он – спаситель Германии. То ему воняет, то его качает!

Лодка вышла из базы, и в борт ударили первые волны. В море дул крепкий ветер, соленая свежесть которого чувствовалась через люк, открытый в рубке. Несколько минут спустя вахта вновь загремела на трапе и рухнула в командный пост. Теперь, достигнув приемлемой глубины, лодка пошла на погружение. В грохот дизелей ворвалось хриплое шипение балластных цистерн. Неожиданно по ушам ударил перепад давления. Вортсман испуганно вскочил и, выпучив глаза, открыл рот.

– Шноркель! – засмеялся Ульрих. – Шноркель! Труба такая. Через нее воздух поступает к дизелям. А как волна приемный клапан накроет, то он закрывается. Тогда двигатели сосут воздух из лодки. Вот по ушам и бьет. Мы сейчас идем на перископной глубине. Это хорошо, что волнение на море. След от шноркеля не виден. Лучше уж хлопки по ушам терпеть, чем грохот бомб. Вы старайтесь всегда держать рот открытым. У нас матросы даже спят так.

Ульрих почувствовал себя экскурсоводом в музее перед совершенно глупыми посетителями. Такое положение ему понравилось – вот так-то, господа ученые! Это вам не лягушек и мышей в лаборатории расчленять!

При очередном перепаде давления доктор Штраубе скривился, сглотнул и обратился к ассис-тенту:

– Не думайте о собственных неудобствах, Йонатан. Давайте лучше еще раз пройдемся по нашим выкладкам. Из Кенигсберга сообщают, что им удалось создать две среды с разным течением времени. Я считаю, что это всего лишь резонанс основного знакопеременного потока.

– Господин доктор, ваша теория знакопеременного течения времени феноменальна!

– Не льстите мне. Это пока всего лишь теория. Наши коллеги из Кенигсберга ее отрицают. В этом их главная ошибка. Я уверен, мы встретимся с ними и укажем, в чем состоит главный просчет. Неоценимая заслуга наших коллег заключается в том, что им удалось создать генератор отстраненного полярного поля. Они его вот-вот запустят. Это неслыханный успех, согласитесь, Йонатан.

– Господин доктор, без ваших расчетов, регулярно пересылаемых им, они не сдвинулись бы с места еще несколько лет.

– Ну-ну… полно вам, Йонатан! – Доктор замахал руками в знак протеста, но было очевидно, что лесть ему приятна. – Я лишь теоретик, а они – прекрасные практики.

Теперь Ульрих почувствовал себя школьником-первогодком, по ошибке попавшим на урок к старшеклассникам. Он умолк, присел напротив, лишь слушал и робел. Сейчас его пригласят принять участие в беседе и он покажет свое полное невежество.

Ассистент доктора это заметил, ехидно ухмыльнулся и спросил:

– А вы, господин лейтенант, что думаете о возможности изменения течения времени?

Ульрих покраснел и смущенно выдавил:

– Я в этом не силен, но уверен, что такое открытие пригодилось бы нам для того, чтобы быстрей прибыть в Кенигсберг.

– Йонатан, не смущайте нашего морского друга, – вступился за Ульриха доктор. – Уверяю вас, что и он знает что-то такое, что вам и не снилось. Иногда вы становитесь не в меру заносчивым.

– Простите меня, доктор. Но я не устану лишний раз говорить окружающим, что рядом с ними присутствует гений, который рождается раз в столетие! Находясь рядом с вами, я узнал столько, что этого с лихвой хватит на несколько жизней.

Доктор Штраубе недовольно поморщился:

– Иногда ваша лесть становится несносной. Чтобы узнать что-то новое, нужно уже что-то знать. Вы смышленый юноша, и под вашими рыжими пейсами я вижу цепкий ум. Прекратите, наконец, меня расхваливать, давайте лучше поговорим о нашей работе.

– Вы спасли меня из еврейского гетто. Я ваш вечный должник. Этого, господин доктор, я не забуду никогда!

– Признаться, это было нелегко. – Доктор кивнул. – Мне пришлось иметь неприятный разговор с руководством «Аненербе».

– Я с ужасом вспоминаю те дни. Зло витало всюду! Начиная с соседа по бараку и заканчивая комендантом лагеря!

– Прекратите! Вы говорите о немцах с осуждением! Мне это неприятно. И потом, нет абсолютного зла, как и нет в чистом виде добра.

– Что вы имеете в виду, доктор? Каждое ваше слово для меня аксиома, но сейчас я вас не понимаю.

За спором Вортсман даже позабыл о качке. Теперь его лицо, прежде бледное, стало багровым.

– Да что тут понимать, Йонатан! Голодный нищий на рынке вытаскивает кошелек у торговца. Для купца это зло, для нищего – благо. Средневековый изверг сдирает с раба живьем кожу и бальзамирует его, но в последующие столетия тысячи медиков изучают по нему кровеносную систему человека, называют этот экспонат самым показательным и точным. Вы, мой юный еврей, еще не знаете жизни. Позвольте, я расскажу вам одну притчу. – Доктор Штраубе взглянул на Ульриха, всем своим видом показывая, что тому тоже поучительно будет послушать. – Когда-то в древности один человек абсолютно не верил в Бога! Все верили, а он нет. Люди говорили: «Вон там на горе живет Бог. Он излечивает от болезней, дает нам руки, ноги, новые глаза, делает нас счастливыми и просветленными». А он им отвечал: «Не верю! Это шарлатан и искусный мистификатор! Он затуманил вам разум, но со мной у него этот номер не пройдет!» Но однажды он серьезно заболел. И, осознав, что спасения ему не будет, решил переступить через гордыню и пойти на гору. Увидев Бога, он хотел попросить прощения и взмолиться о помощи. Но стоило ему открыть рот, как слова сами сорвались с губ: «Шарлатан, обманщик, мистификатор!» Он ничего не мог с собой поделать. «Что ж ты хочешь от шарлатана и обманщика?» – спросил Господь, но человек не мог вымолвить ничего, кроме оскорблений. Тогда Бог его прогнал, а человек решил: «Раз не помог Бог, пойду к дьяволу». Он спустился с горы, забрел в глубокую пещеру, увидел дьявола и принялся просить у него спасения, предлагая взамен душу. Тот посмотрел на него, затем полистал толстую книгу, что-то в ней увидел и выкрикнул: «Так ведь тебя прогнал Господь! Значит, и я тебе помогать не стану!»

Йонатан, нахмурившись, почесал лоб:

– Вы хотите сказать, что Бог и дьявол компаньоны?

– Я бы сказал – не противники. Баланс. Весы мироздания! Кому-то зло, а кому-то благо. Так будет вечно.

Лодку качнуло особенно сильно, и доктор схватился за поручни.

Не обращая внимания на матросов, пробежавших перед ним и едва не отдавивших ему ноги, Штраубе постучал по саквояжу и заявил:

– Вполне возможно, что здесь скрыто благо для нашей Германии, но для кого-то это будет неслыханное зло. Мы сможем играть с историей, переписывать ее так же легко, как школьник – неправильно выполненное домашнее задание.

– Я всегда говорил, что вы гений, доктор!

– Помолчите, Йонатан! Сейчас я рассказываю все это скорее ему, чем вам. – Доктор кивнул в сторону Ульриха. – Вернуться на восемь месяцев назад и подсказать фюреру, где точно будут высаживаться англичане и американцы. Уйти на несколько лет назад и направить войну по совершенно другому руслу, по правильному руслу. Переиграть все битвы в пользу Германии! Вы понимаете, юноша, о чем я говорю?

Ульрих растерянно кивнул. Теперь доктор преобразился, от него веяло такой силой убеждения, что Ульрих невольно сжался и подумал: «Может, и вправду еще не все потеряно и что-то можно изменить?»

Доктор Штраубе удовлетворенно качнул головой, раскрыл саквояж и спросил:

– Кстати, как вас зовут?