Алексей Ивакин - Меня нашли в воронке Страница 5

При входе в комнату Лешка едва не хряпнулся о притолоку многострадальной головой.

— Nehmen Sie Platz! — вполне дружелюбно показал ему на табурет в центре комнаты упитанный офицер в расстегнутом кителе. Сам он сидел за большим круглым столом, а тот тощий, что приехал — стоял в углу, слегка справа за спиной.

— Данке шён! — кивнул осторожно Алексей и сел на табурет.

— Sprechen Sie Deutsch? — приподнял бровь сидящий.

— Я. Абер зер шлехт… Ин дер шуле Лере.

— Klar… — И тут в голосе офицера появился металл — Name, Dienstgrad, Truppengattung, Einheit?

— Эээ… Вас?

— Имья, звание, род фойск, фоенная част? — подал голос стоящий.

— Что? Кто? Я? Я не военнослужащий. Я гражданский, не солдат. — Лешка усердно замотал головой.

— Antworte auf die Frage!

— Отвечайт на фопрос!

— Алексей Иванцов. Только я же говорю, я не военнослужащий.

— Warum hast du dann Uniform an?? — уставился на него сидящий офицер.

— Тогда почьему ит есть ф фоенный форма?

Тут Алексей замялся не зная, что и сказать. Как тут объяснить то, если сам ничего не понимаешь?

— Господин… эээ…

— Herr Hauptman!

— Хер гауптман… — Лешка внутренне ухмыльнулся — Я форму снял с убитого, потому что своя одежда вся уже изорвалась, а ходить-то надо в чем-то?

Стоящий офицер быстро переводил гауптману. Тот кивал, записывал и, почему-то, морщился.

— Was für ein Toter? Dieses Muster gibts weder bei uns noch bei den Russen?

— С какого убьитого? Такой фоенной формы ньет ни у нас, ни у русских.

— Wie bist du hierher gelangt? Woher kommst du und wo willst du hin? Mit welchem Ziel?

— Как здьесь оказался? Куда и откуда шел? С какой целью?

— Живу я тут, герр гауптман, вернее не тут… Домой иду, в Демянск.

Немцы переглянулись.

— В Демянск? — переспросил длинный.

— Ну да, я там родился, потом родителей посадили и мы переехали в Вятку, потом меня призвали, но я сбежал, потому что не хотел воевать. Я этот… Свидетель Иеговы. Вот.

«Что я несу-то…» — с ужасом подумал Лешка.

— Von welchem Ermordetem? Es gibt keine solche Militärform weder bei uns noch bei den Russen.

— Послушай, Ифанцов, хватьит валять ваньку-встаньку. Нам не надо фрать. Это глюпо и бессмысльенно. С какого убьитого? Такой фоенной формы ньет ни у нас, ни у русских.

«Млять… Чего сказать-то ему?» — пронеслось в голове. И неожиданно выдал единственную фразу на немецком, которую произносил без ошибок.

— Geben sie mir bitte eine Zigaretten!

Немцы переглянулись.

Тощий достал из кармана… Лешкину «Приму» и пластиковую китайскую зажигалку. Не спеша вставил в мундштук, не спеша прикурил и, также не спеша, подошел к пленнику. Затем наклонился вплотную и выпустил в лицо струю дыма.

— У тьебя ньет документов, ти в чужой формье, also… если вьерить тьебе. В карманах нет ничьего кромье этого — он показал «Приму» и зажигалку. — Ты ильи мародьер ильи дивьерсант. В любом случае тебя ждет расстрьел. Verstehst du?

— Ф-ф-ферштеен. — кивнул Лешка.

Немец кивнул в ответ и отошел, так и не дав покурить. Но и сигаретой не ткнул.

— Имья, звание, род войск, военная част? — повторил он свой вопрос. Гауптман громко зевнул.

— Я… Я не помню… Контузия у меня. Не помню ничего. Честное слово.

— Schteit auf! — неожиданно рявкнул в ответ тощий.

Лешка привстал с табурета. Тощий снова подошел к нему и без замаха, коротким тычком пробил в солнечное сплетение. Дыхание мгновенно остановилось, в глазах потемнело от боли и Лешка согнулся буквой «Г». И тут же колено офицера въехало ему в нос.

Пленник упал назад, брызнув кровавым веером из разбитого носа и опрокинув табурет. Очки разломились по дужке, но, слава Богу, не разлетелись на осколки. А то бы остался без глаз, военнопленный студент…

— Der Schweinerne Dussel! — пробормотал немец, с явным огорчением разглядывая кровавое пятно на брюках. — Der regt mich auf…

Гауптман опять зевнул и подошел к окну.

Пока они чего-то там балакали, Лешка кое-как пытался восстановить дыхание. В конце концов, получилось, хотя явно сломанный нос этому не способствовал. Зажав нос рукавом куртки, он встал, сглатывая кровь.

— Жиф? Ничьего… скоро мы тьебя расстрьльяем, польшевистский фанатик.

— Г-г-господин…

— Feldpolizeikomissar.

«И у них комиссары есть?!» — мелькнула удивленная мысль, но тут же уступила место боли и страху.

— Г-господин ф-фелдьп-полицайкомиссар… Я с-скажу в-в-все… — гундосо заикаясь, произнес Лешка.

— Sietzen! — рявкнул тот в ответ.

Лешка, повинуясь приказу, поднял одной рукой табуретку и присел на нее с краюшка:

— Я и в-вправду не з-знаю как здесь оч-чутился. С-скажите, сегодня к-какое ч-число?

— Тридцатое апрьеля тысяча девятьсот сорок второго года.

— А я из т-тридцатого ап-преля д-две тысячи п-первого. Я из-з-з б-будущего…

Фельдполицай поморщился и вмазал Лешке еще раз. По уху. Этого хватило, чтобы тот вновь свалился на пол.

Потом фриц высунулся в окно и чего-то гавкнул. В избу влетели два дюжих солдата, схватили Лешку под мышки и потащили в сарай. По пути пересчитали им все ступеньки и пороги.

Только в сарае уже Лешка несколько оклемался. Хотелось пить, но вот есть почему-то не хотелось. А еще хотелось умыться. Кровавые сопли — вот только теперь он понял, что такое «кровавые сопли» — подсыхали и стягивали кожу. Стреляло в ухе, саднило в носу…

Но больше всего хотелось жить…

Как-нибудь, но жить.

Лешка свернулся калачиком на охапке сена, ровно в детстве и попытался задремать…

— Обычный сумасшедший, герр фельдсполицайкомиссар. Попал на фронт, первый раз под обстрел и тронулся умом.

— Не сомневаюсь, гауптман. Я был под Оршей, когда русские первый раз применили свои «органы». Тех кто, выжил в том аду, списали поголовно. Одного мне даже пришлось пристрелить. Он лежал в траншее, палил в небо из пулемета и орал «огненные черти, огненные черти!». Меня волнует другое… — фельдсполицайкомиссар не заметил, как передернуло толстячка гауптмана. — Меня волнует другое. Его форма. Эти сигареты и эта зажигалка. Видите наклейку на зажигалке? «Сделано в Китайской Народной Республике». Китайской??? Но Китай воюет с Японией… Им не до мелочей. Японский протекторат? Манчжурия? Или Шаньси? Или Синьцзянь? Там черт не только ногу сломает, в этих китайских государствах… Похоже это японцы. Они, хотя и наши союзники, могут приторговывать с Советами по мелочам. Второго фронта на русском Дальнем Востоке, к сожалению, мы до сих пор не имеем. Далее… Сигареты «Прима. СССР» производства компании «ДЖ. Р. Рейнольдс Тобакко Компани. г. Санкт-Петербург». Американцы штампуют эти сигареты в забытой Богом Флориде и ленд-лизом поставляют русским. В эксклюзивном, экспортном исполнении.

— Почему во Флориде, герр…

— Давайте без чинов. Дитер Майер, к вашим услугам, — щелкнул каблуками комиссар тайной полевой полиции.

— Хорошо, герр Майер. Рудольф Бреннер. Так причем же тут Флорида? — переспросил гауптман.

— Там у янки есть город. Санкт-Петербург. Один из центров табачной промышленности Юга, между прочим. Дразнят американцы Усатого. — Ухмыльнулся Майер. — Дразнят… Это как раз в духе янки. И только им в голову приходят эти идиотские слова — прима, экстра, королевский размер… И что в итоге мы имеем?

— Что? — не понял Бреннер.

— Японская зажигалка, американский табак, новая форма. Без знаков различия, к тому же… Русские перебрасывают сюда элитные свежие части с Дальнего Востока. Вот что это значит. Парень просто не умеет врать. Можно выбить из него все, что требуется. Но мы же, немцы, интеллигентные люди… Не так ли, Бреннер?

— Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! — щелкнул каблуками гауптман и раздраженно подумал: «Ты-то конечно, интеллигент! Не то что мы, мясо окопное…»

— Да перестаньте, Бреннер, мы же договорились с вами…

Майер высунулся в окно:

— Эй, рядовой! Ко мне!

Рыжий немец, сидевший около бронетранспортера, подскочил и бросился к окну:

— Рядовой первого класса Эрих Грубер по вашему приказанию прибыл!

— Рядовой, бегом до местного старосты. Отряду вспомогательной полиции прибыть сюда через полчаса. Приказ понятен? Выполнять!

— Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! — рявкнул рядовой, развернулся кругом и побежал за ворота.

— Как мне, Рудольф, надоели эти чинопочитания… — вздохнул Майер. — Хочется чего-то простого, домашнего, человеческого. А вам?

«Конечно» — мрачно подумал гауптман — «С тобой пообщайся по-родственному. Мигом дело заведут и в штрафбат загремишь, павлин расфуфыренный». Но вслух сказал совершенно другое:

— Может быть, отобедаем, герр Майер?

— С удовольствием. Только дайте приказ своим солдатам сопли этого большевика вытереть с пола.

Лешка очнулся от скрипа дверей. Он вздрогнул от предчувствия, но на этот раз пришли не за ним. В сарай влетел от могучего пинка долговязый красноармеец в натянутой до бровей пилотке и ржавой от грязи шинели.